Призрак и четыре гения

(Окончание. Начало здесь ==>>)

Жизнь в замкнутом мирке глухонемых научила Чейни блестяще пользоваться языком пластики, отточила выразительность жестов, мимику лица и плавность движений. Один из первых кинозвёзд в истории, он остался в киноанналах лишь как первая звезда фильмов ужасов. Но успех тем немым фильмам ужасов принесло не то, что Чейни умело играл разнокалиберных пугающих «киномонстров», а прежде всего людей - возможно, с искорежённым видом и телом, но с живой душой.

Его персонажи пугали, но всегда вызывали интерес, сочувствие и даже симпатию. Кроме того, у Чейни обнаружился ещё один недюжинный талант. Он оказался кроме всего совершенно фантастическим гримёром. Во всех своих киноролях он всегда гримировался сам, притом так, что его не могли узнать даже близкие, если он сам того не хотел. А самые опытные гримёры позже не могли воспроизвести его грим. Именно поэтому Лон Чейни и получил прозвище «человек с тысячью лиц». К тому же преданность Чейни своей профессии была просто фантастической.

В фильме «Горбун из Нотр-Дам» в роли Квазимодо он таскал на себе искусственный горб весом 14 (!) килограммов и специальную «упряжь», которая перекашивала его тело и искажала походку. В другом фильме, играя безногого, он подвязывал ноги, и все съёмки передвигался на коленях.

При запуске в кинопроизводство «Призрака оперы» у продюсера возникла проблема. Незадолго до этого Чейни переманила к себе другая студия – «Метро-Голдвин-Майер». Из-за реальной в те времена конкуренции студии не слишком-то любили друг друга, мягко говоря, так что идти в «Метро-Голдвин-Майер» и просить отпустить Чейни на съёмки Карлу Лэммле было нелегко. Но он понимал, что игра стоила свеч, и пообещал даже поднять зарплату Чейни.

Но Лэммле неожиданно поддержал его извечный соперник Луис Майер, поверивший, что будущий фильм может стать вершиной актёрской карьеры Чейни. Что же до самого Чейни, то и он тоже был рад оказаться на столь хорошо ему известной старой доброй студии, теперь уже с гораздо большей зарплатой.

Ещё в Париже Лэммле решил, что «Гранд опера» - место удивительное и потрясающее, и что необходимо как можно точнее показать её в фильме. Для этого Лэммле соорудил (!) в студии «Юниверсал» пятиэтажную (!) копию Оперы. Тогда гораздо дешевле было построить даже такую роскошную декорацию на студии, чем везти всю съёмочную группу в Париж на съёмки. Эх, времена!

Эта декорация оказалась так хороша и так сложна, что после окончания съёмок её не разобрали. Впоследствии она использовалась на съёмках римейка фильма уже в 1942 году, и до сих пор так и стоит там, в 28-м павильоне, как памятник первым годам кинематографа... А, может быть, ещё ждет новых киноэкранизаций этой невероятной истории.

Лон Чейни взялся за работу со свойственным ему усердием и энтузиазмом. Роль Эрика была серьёзным вызовом его искусству гримёра - вызовом, на который он ответил с блеском. Никто до сих пор не знает точно, как Чейни добился такого поразительного эффекта. Он унёс тайну внешности своего Призрака с собой в могилу.

Были предположения, что Чейни пользовался некой маской как основой для своего грима, но это не так. Он действительно изменил своё собственное лицо.

Кое-какие приёмы известны: металлические диски за щеками, проволочный каркас в носу, капли белладонны в глаза (как видите, жалеть себя в работе Чейни просто не умел!).

Но когда Чейни спросили, как именно всё-таки он добился такого результата, он ответил: «Я не слишком-то полагаюсь на физический грим - в основном просто смотрю, как падает свет». Но грим, как бы сложен и впечатляющ он ни был, всё-таки являлся только внешней стороной дела. Куда важнее было именно сыграть Призрака...

За несколько лет до съёмок Чейни постигла ещё и личная трагедия. Его любимая жена, которая тогда ждала их первого ребёнка, случайно узнала о болезни его родителей. Раньше Чейни ей не рассказывал, что они глухонемые. Откровенно боялся, что она его бросит. И, хотя ребёнок родился здоровым, она всё-таки бросила Чейни, оставив ему сына.

Чейни больше так и не женился и сам воспитывал сына (кстати, тоже ставшего актёром и известного как Лон Чейни-младший). Должно быть, эти непростые переживания также отразились в его работе над ролью Эрика.

Сейчас трудно представить, как воспринимали игру Чейни в начале века, на заре кинематографа. Я сам лишь недавно посмотрел того самого «Прирака оперы» (1925) и самолично уверовал в гениальность Чейни. Если бы ещё не это несколько картинное заламывание рук, то он и сегодня бы смотрелся. Но что поделать? Таков был киноязык немых фильмов.

Из своих впечатлений точно могу подтвердить: Чейни играл не «ужастик». Он играл трагедию отверженного человека. С ограниченными выразительными средствами (представьте себе как лишь силуэтом, мимикой и движением играть в том числе и музыку в кадре!) он рассказал психологическую историю одинокого гения, до конца сражавшегося за единственное, что было ему недоступно - простое человеческое счастье.

Ещё перед выходом фильма голливудские эксперты не разглядели всего этого у Чейни, а сочли его персонажа исключительно однотонным «злодеем», покушающимся на счастье героев и не достойным сочувствия. Таким образом, весь смысл романа (да и фильма тоже) почему-то прошёл мимо них. И первый вариант финала, когда Призрак отпускает Кристину и сам умирает от горя, голливудских воротил не устроил.

Эти «эксперты» заявили, что публика не примет такого «неубедительного» финала. Что он «неправдоподобен», когда отрицательный персонаж жертвует жизнью ради поцелуя и т.д.

В результате конец фильма был буквально отрезан ножницами и заменён на другой. Более «убедительный», на их взгляд, и поставленный даже другим режиссёром, - разгневанная толпа преследует Эрика, нагоняет его и растерзывает. Но даже этим «экспертам» было ясно, что в таком финале нет логической точки.

Образ Эрика спас опять-таки Чейни, придумавший гениальную сцену: загнанный Эрик оборачивается к толпе и поднимает вверх руку со сжатым кулаком, вроде как бы с оружием. Толпа в ужасе отшатывается. Эрик грустно улыбается и разжимает кулак - его рука пуста...

Фильм с Чейни вышел на экраны в 1925 году и сразу же произвёл просто фурор в Америке. Роман Леру «Призрак оперы» мгновенно стал бестселлером. Некоторые кинотеатры даже дополнительно «нагрели руки» на продаже нюхательной соли - нервные дамы всё время падали в обморок, увидев лицо Призрака! Впрочем, это только добавляло ленте сенсационной и скандальной популярности.

И хотя Лон Чейни снимался во множестве других немых фильмов, именно его «Призрак оперы» вошёл во все киноэнциклопедии, а Чейни остался в истории кинематографа навсегда.

Легендарный Рэй Брэдбери в 1993 году в своём предисловии к книге о немом кино сравнил «Призрака оперы» Лона Чейни с другим тотально любимым американцами фильмом «Касабланка»: «У них много общего: они не должны были возникнуть, но они возникли. И оба фильма будут показывать в кинотеатре у Сухого Канала Лоу на Марсе в 2293 году».

Что там будет в 2293 году, представить сложно, но для новой жизни «Призраку оперы» пришлось шестьдесят лет ждать появления ещё одного гения...

Вот так грустная романтическая мелодрама превратилась в первый «ужастик». Но Голливуд есть Голливуд, тут удивляться не приходится. Надеяться можно было разве что на французов.

Во Франции, прославившейся в кино своими тонкими, нежными фильмами о любви, несущими какой-то загадочный и неповторимый аромат, вполне могли бы сделать прекрасную экранизацию классического французского романа. Но почему-то так и не сделали до сих пор. Якобы потому, что во Франции этот роман до сих пор под защитой копирайта, хотя это явно отговорка.

С «Призраком оперы» ещё одного гения я познакомился в начале 90-х. Мой давний друг Саша Рудяченко привёз из Канады двойной CD «The Phantom of the Opera» в канадской постановке с Колмом Уилкинсоном в главной роли и дал мне его послушать.

Сказать, что музыка Эндрю Ллойда-Уэббера меня поразила, значит не сказать ничего… Как же после этого я мечтал увидеть это своими глазами и услышать собственными ушами! И ещё раз позже убедился, что если очень-очень сильно захотеть, то мечты сбываются!

Как обычно, вся история начиналась со случайности! На одном из предварительных прослушиваний своего мюзикла «Кошки» (Cats) тогда уже маститый композитор Ллойд-Уэббер познакомился с безвестной певицей Сарой Брайтман. У неё был изумительный голос: нежный и мягкий, но в то же время сильный, с таким богатством красок и оттенков, что чуткий к музыке Эндрю, заслушавшись, терял всякое представление о реальности. Он даже не сразу разглядел, что помимо голоса у Сары большие изумрудные глаза, красиво вылепленные скулы, великолепно очерченный рот и стройное тело…

Эндрю Ллойд Уэббер и Сара Брайтман могли бы сказать о своей любви знаменитыми словами Булгакова: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и сразу поразила нас обоих!». Именно так с ними и произошло…

После первого же прослушивания Эндрю пригласил Сару на свидание. И она пришла, хотя была замужем, а Уэббер – женат. Ему было тридцать четыре, ей – двадцать один. Но разве всё это имело значение?

Позже Ллойд-Уэббер говорил: «Мы не виноваты в том, что влюбились друг в друга, как дети».

Но расстаться со своей женой, бывшей его близкой подругой на протяжении многих лет, матерью двоих детей, Эндрю решился не сразу. Сара Брайтман поняла его терзания и на время смирилась с участью любовницы. Хотя своё супружество она вскоре расторгла, ждать ей пришлось почти два года. Эндрю всё-таки развёлся, оставив жене и детям сумму в размере 750 000 долларов. Это произошло в начале марта 1984 года, а уже через каких-то две недели, 22 марта, Эндрю праздновал тройной праздник: собственный день рождения, премьеру нового мюзикла «Экспресс звёздного света» (Starlight Express), а главное – свадьбу с Сарой Брайтман!

В том же 1984 году Саре Брайтман предложили роль Кристины в малоизвестном и неудачном мюзикле «Призрак оперы» некоего Кена Хилла. Но Сара тогда была занята в других спектаклях, так что в мюзикле Хилла она играть не стала. Любовь же Уэббера к молодой жене была столь безгранична, что он сам решил написать мюзикл по «Призраку оперы» и написать партию Кристины специально для Сары. Всё случилось почти как у Гастона Леру, когда Призрак влюбился в голос прекрасной юной певицы – только в один её голос, вначале не замечая даже ни её юности, ни красоты.

Поскольку благодаря огромному количеству бездарных экранизаций «Призрак оперы» воспринимался обычно как «ужастик», то и Эндрю чуть не попался на этот штамп. Он задумывал будущий мюзикл почти как «ужастиковую» рок-оперу, нечто вроде популярного в 70-х-80х «Rocky Horror Picture Show». Именно в таком стиле был сделан рекламный клип на дуэт Призрака и Кристины, который, по словам Уэббера, «отражал будущий спектакль таким, каким я его тогда видел».

Партию Призрака в нём пел прославленный рок-певец Стив Харли из «Cockney Rebel». Но, к счастью, Уэббер всегда относился к своим замыслам, может быть, даже слишком серьёзно. Он решил как следует изучить материал, посмотрел фильм с Лоном Чейни и задумался. И только потом ему попалась в руки книга Леру... И, в конечном результате, подход коренным образом поменялся.

Вместо рока музыка мюзикла стала базироваться на классических традициях, а вместо ужастика возникло то, чем, собственно, и является исходный роман, романтическая мелодрама. Причём вначале, решив написать мюзикл в классическом стиле, Эндрю даже не хотел сам писать музыку. Он хотел просто взять куски из различных классических опер и написать лишь свои связки-переходы между ними. Но кто-то из друзей (знать бы кто? памятник ему поставить!), к мнению которого он прислушивался, сказал: «Разве ты не понимаешь, что это одна из величайших любовных историй во всей мировой литературе? Ты должен написать музыку сам!» И Ллойд-Уэббер внял толковому совету и с головой ушёл в работу...

Ну и музыку же он написал! Человек, хотя бы немного разбирающийся в музыкальных жанрах, в различных фрагментах спектакля может узнать их все! Тут вам и рок, и классическая «большая» опера, и весёлый «зингшпиль», и оперетта, и эстрада, и современная классическая музыка, и чисто балетная музыка.

Нестандартный, новаторский подход Эндрю к традиционным музыкально-сценическим жанрам, их сплетение и смешение имеют здесь глубокий смысл. Ведь сам Призрак тоже был новатором в музыке, презирал традиционность, «косность» классической оперы и трансформировал музыку в соответствии с собственными представлениями о ней и её развитии.

Ллойд-Уэббер создал творение, временами переходящее в чисто оперный стиль (арии, дуэты и хоры), но в котором, тем не менее, была сохранена форма и структура мюзикла.

Оперные фрагменты используются, чтобы придать связь с мюзиклом вымышленным Эндрю и его либретистом Ричардом Стилгоу «операм», как бы идущим в «Гранд опера», таким как «Ганнибал»(Hannibal), «Немой»(Il Muto) и шедевр Призрака – «Дон Жуан триумфальный» (Don Juan Triumphant).

Готовый первый акт мюзикла в качестве пробы был показан на «полигоне» Сидмонтонского фестиваля в 1985 году, в роли Призрака дебютировал Колм Уилкинсон (да-да, тот самый, известный мне по канадской постановке), а роль Кристины, естественно, исполнила Сара Брайтман.

Маска Призрака полностью закрывала лицо актёра во время всего спектакля, мешая ему хорошо видеть и глушила его голос, что создавало непреодолимую проблему. Тогда художник мюзикла и дизайнер Мария Бьернсон нашла гениальное решение. Она предложила вертикальную полумаску, и она уже не мешала Призраку петь. Теперь у Призрака оказалось искажено только пол-лица.

Грим разрабатывал Кристофер Такер, автор грима для прославленного фильма Дэвида Линча «Человек-слон»(Elephant Man). Наложение грима занимает два часа, полчаса – его снятие, а теперь представьте себе, что этим приходится заниматься ежедневно. Так что с внешностью Призрака справились.

Бьернсон продумала всё оформление до мельчайших деталей, от огромной люстры весом в три четверти тонны и до тесьмы на костюмах, которых было более двухсот. Её сценография, включающая такие незабываемые элементы, как падение люстры, гондола в подземелье и широкая театральная лестница, принесла ей позже несколько престижных премий и наград.

Хэл Принс (мюзиклы «Кабаре» и «Эвита») стал режиссёром постановки, а Джиллиан Линн, помощник режиссёра и хореограф мюзикла «Кошки», смогла создать цельную музыкальную постановку и разработала всю хореографию. Она серьёзно изучала балетные полотна Дега, обратив пристальное внимание на традиции русского классического балета, и обучила своих балерин танцевальной пластике конца прошлого века.

Понятно, что с исполнительницей роли Кристины вопросов не возникало - партия писалась специально для Сары Брайтман, именно она и стала первой Кристиной. А вот с Призраком было куда сложнее.

Когда рок в спектакле заменился на классический стиль, стало ясно, что Стив Харли на эту роль не подходит. Требовался певец совершенно иного плана, но и традиционные оперные певцы тоже не годились. И вот однажды Эндрю привёз Сару Брайтман к преподавателю вокала, с которым она занималась, немножко раньше назначенного времени. Вдруг он услышал из-за стены прекрасный голос, певший итальянскую оперную арию. Композитор немедленно решил, что это и есть именно то, что ему нужно для Призрака.

Обладателем голоса оказался довольно известный в Великобритании комический актёр Майкл Кроуфорд. И хотя Майкл всю жизнь мечтал петь, но уроки классического пения стал брать только в сорокалетнем возрасте!

После первой встречи с ним Ллойд-Уэббер ещё посетил спектакль «Барнум», где Кроуфорд играл главную роль, потом вновь побеседовал с самим Майклом и вскоре официально объявил, что роль Призрака будет петь именно Майкл Кроуфорд. Это произвело фурор и вызвало тотальное недоумение!

Никто не ожидал от Кроуфорда, знаменитого своими смешными-пресмешными ролями наивных и беспомощных молодых людей, ни сильного вокала, ни глубокой лирики!

В общем, подготовка спектакля по всем фронтам заняла около года, и это был очень напряжённый год для всех участников…

И вот, наконец, 9 октября 1986 года в лондонском театре «Her Majesty's» состоялась премьера. Зрители были потрясены. Могучая музыка никого не оставила равнодушным, оформление и эффекты были потрясающи, люстра падала так, что зрители визжали от ужаса, а что касается Призрака - Кроуфорда - то тут вообще никто не понял: откуда взялся этот невероятный, берущий за душу голос, и откуда в бывшем герое комических постановок такой глубокий трагизм? Да прибавьте сюда великолепную, отточенную пластику, способность выражать свои чувства телом не хуже любого профессионального мима (не забудьте, что почти весь спектакль лицо Призрака закрыто!), нежную беззащитность образа и фантастическую в своей элегантности чувственность.

Когда в конце спектакля Кристина уходила с Раулем, зал просто рыдал...

Пресса просто разразилась восторженными рецензиями. Вот, например, что написал Джек Тинкер в лондонской «Daily Mail» 10 октября 1986 года (то есть на следующий день после премьеры): «Гигантская люстра падает с высоты; огромные позолоченные ангелы возносят господина Кроуфорда вверх, пока он в песне раскрывает своё сердце небесам; пасторальные декорации не совсем оперного характера привносят необходимую нотку комизма, а озеро света уносит нас вниз, в жилище Призрака под огромной Парижской Оперой.

Что же до музыки, она парит и запоминается, словно полузабытый рефрен из Верди, пересказывая и отражая историю в роскошном звучании. В своём неприкрытом романтизме она напоминает нам, что «Призрак», по сути своей, просто история о неразделённой любви, по-своему такая же вдохновляющая и трогательная, как «Ромео и Джульетта» или, что ближе, «Красавица и Чудовище». Величайший сюрприз вечера – исполнитель главной роли. Если бы я сам лично не знал, что преподаватель вокала у Майкла Кроуфорда - самый добрый и мягкий человек на свете, я поклялся бы, что господин Кроуфорд продал душу дьяволу ради того, чтобы обрести богатый, мощный голос, которым он наполняет театр и гипнотизирует публику.

Маска, которая большую часть вечера закрывает половину его лица, только намекает на физические ужасы под ней. Но к тому моменту, когда его сладкоголосая протеже сорвала её, обнаруживая шелушащийся череп и гниющую плоть, он уже сделал Призрака одним из самых замечательных трагических фигур современного мюзикла: человек с нежной, одарённой и любящей душой, чьё единственное преступление было в том, что он родился уродливым… Безусловно, это один из величайших спектаклей, не только в жанре мюзикла, но и на любой сцене во все времена».

Так Майкл Кроуфорд в один вечер стал мегазвездой. Сара Брайтман очаровала репортёров своей юностью и непосредственностью. Такого успеха не было ещё ни у одного мюзикла Ллойд-Уэббера, да и никакого другого. И уж, разумеется, ни один из фильмов или спектаклей по «Призраку оперы» никогда не мог похвастаться и десятой долей такой популярности!

Вот так, наконец, восторжествовала справедливость.

Как ни изобретали, ни «осовременивали» сюжет голливудские умельцы, оказывается, всё, что надо было сделать, – найти верную тональность, и старая грустная сказка о любви засияла ярчайшей звездой на всемирном культурном небосклоне!

Разумеется, ошеломляющий успех английского мюзикла не мог пройти незамеченным и на Бродвее. Не прошло и года, как Ллойд-Уэббер получил предложение перенести постановку в Нью-Йорк. С тем, чтобы Брайтман исполняла главную роль в мюзикле, написанном специально для неё, в Лондоне проблем не было. А вот в Нью-Йорке возникли серьёзные проблемы. Профсоюз американских актёров «Эквити» запрещал иностранцам выступать на бродвейских сценах. И тут Эндрю заявил: «Или моя жена, или «Призрака» не будет на Бродвее!»

Миллионы долларов возможного убытка позволили оперативно решить вопрос с профсоюзными деятелями, а Саре - завоевать нью-йоркские подмостки. В торге с бродвейскими воротилами Ллойд-Уэббер продемонстрировал свою бульдожью деловую хватку, сделавшую его ныне самым богатым музыкантом на планете.

Так в 1987 году весь премьерный состав «Призрака оперы» пере­ехал в театр «The Majestic Theatre» на Бродвее, и Призрак бросил к своим ногам ещё и Америку. Бродвейская постановка там идёт и сейчас:

в январе 2017 года отметили 29-ю годовщину беспрерывного проката. Это самое долгоиграющее шоу

в истории Бродвея.

Позже «Призрак оперы» был поставлен в Канаде, Австралии и вообще практически во всех англо­язычных странах. Появились и постановки на других языках - немецком (Вена и Гамбург), голландском (Амстердам), шведском (Стокгольм), бельгийском (Антверпен), японском (Киото), испанском (Мехико) и даже русском (Россия). Всего в 151 городе 30-ти стран мира.

Как сегодня говорят, мюзиклы Ллойд-Уэббера вообще и «Призрак оперы» в частности – это Формат! Постановки в Лондоне, Амстердаме или Гамбурге отличаются лишь языком. Всё остальное совершенно идентично, «формат», как сейчас говорят телевизионщики.

Во всех постановках Эндрю сам прослушивает исполнителей главных ролей, и если они не соответствуют высокому уровню оригинала, то такому «Призраку» не бывать. Так было отказано нескольким постановкам. Ведь партия Призрака написана для лирического баритона, но поют её в разных странах и тенора, и баритоны, потому что, чтобы её спеть, певец должен обладать голосом, захватывающим оба диапазона. В то же время нужна и сила голоса, и яркая эмоциональность - ведь именно в этом была основа вокального могущества Призрака.

Кстати, французы, видимо, обидевшись, что Ллойд-Уэббер утащил и растиражировал их легенду, даже не хотели делать французскую версию мюзикла. Шли годы, уходили исполнители первых составов, им на смену приходило новое поколение исполнителей, но спектакль не снимали со сцены. Всё просто начиналось снова…

Вот пришло время вспомнить и о своём соучастии в этом культурном феномене. В 1995 году в составе делегации программных директоров телеканалов СНГ меня занесло в Гамбург. Тогда же я впервые побывал в «битловской Мекке» - на улице Гроссе Фрайхайт – и совершенно случайно вычитал в местной газете о показе «Призрака оперы» в театре «Neue Flora».

Я упросил нашего сопровождающего от «Deutsche Welle» включить в нашу культурную программу посещение мюзикла, что и произошло.

Здание театра «Neue Flora» устроено таким образом, что большая часть здания во дворе, а на улицу выходит клин торца с огромной лестницей, над которым нависает маска Призрака. В амфитеатре на почти две тысячи мест этот мюзикл с Томасом Шульце в роли Призрака и американкой Колби Томас (Кристина) шёл с 1990 года ЕЖЕДНЕВНО (!),

и свободных мест никогда не было. Зрители съезжались со всей Европы.

Я сидел достаточно высоко на верхних ярусах (почти как сам Призрак в романе), но и там был кристально чистый звук и даже стерео-эффекты (шёпот Призрака и т.п.) доносились наверх без искажений.

Это уже потом я узнал, что часть арий всё же идёт в записи, поскольку петь, например, в Маске Красной Смерти просто нереально.

Кроме уже знакомой музыки, меня поразил просто невероятный размах сценической фантазии и действа, когда многотонные декорации двигались беззвучно, а международный cast (в котором были танцовщики из питерской Мариинки и даже вокалисты-японцы) работал слаженно и вдохновенно.

«Призрак» в Гамбурге пока так и остаётся моим самым сильным жизненным сценическим впечатлением. Кстати, после некоторой паузы и смены главных исполнителей в ноябре 2014 года в том же театре «Neue Flora» возобновили «Призрака оперы» с новым составом и шведом Матиасом Эденборном в главной роли, получившим благословение от Эндрю Ллойд-Уэббера.

После Гамбурга я с нетерпением ждал киноверсии мюзикла под руководством опытного режиссёра Джоэла Шумахера с Джеральдом Батлером и Эмми Россум в главных ролях. Удивительно, но ни Шумахер, ни Батлер, ни Россум до фильма не видели театральной постановки прославленного мюзикла. Фильм создавался мучительно долго, ещё с 1990 года, а после развода Эндрю с Сарой Брайтман (она предполагалась на главную женскую роль) вообще надолго лёг на полку.

Лишь в 2002 году, выкупив права у киноконцерна «Warner Bros.», Ллойд-Уэббер вновь вернулся к этому кинопроекту. На роль Призрака пробовались Джон Траволта и Антонио Бандерас, но главным требованием к актёрам от Эндрю было то, чтобы они пели своими голосами, а не под фонограмму.

«Нам нужен был кто-то, в ком чувствуется дух рок-н-ролла, – сказал Эндрю Ллойд-Уэббер. - Он должен быть жёстким и даже опасным, не обязательно профессиональным певцом. Кристину влечёт к Призраку именно потому, что он на одной ноге с опасностью».

Режиссёра Джоэла Шумахера впечатлила игра Батлера в картине «Дракула 2000»(ну чем вам не альтер эго Призрака?), и актёр был приглашён на пробы. До этих кинопроб Батлер никогда не пел профессионально и взял всего четыре урока по пению до того, как исполнил достаточно непростую арию «The Music Of The Night».

Фильм получился достаточно ярким и масштабным, и хотя специально для фильма Ллойд-Уэббер дописал ещё 15 минут новой музыки, но, как ни странно, мне он понравился гораздо меньше, чем живое сценическое действо.

Да и критики больше недоумевали, чем хвалили фильм. Кто-то из критиков назвал картину «слишком театральной, скучной, без романтики и опасных приключений». Создатели фильма в основном сконцентрировались на визуальной части постановки – ярких костюмах и помпезных декорациях, несколько забыв об убедительности сюжетных линий. Фильм собрал в мировом прокате около 160 миллионов долларов.

Обласканную премиями и наградами (а всего их более пятидесяти!) театральную постановку «Призрак оперы» уже посмотрели более 140 миллионов зрителей. По миру он собрал более 6 (!) миллиардов долларов (где-то там среди них и мои 50 DM), и эта сумма ежедневно увеличивается. Это самый коммерчески успешный культурный проект всех времён, стран и народов.

Причём проект настолько коммерчески выгодный, что само собой напрашивалось продолжение или, как сейчас говорят, сиквел. Какой же бизнесмен не станет дальше эксплуатировать золотую жилу?!

Ещё в 1990 году Эндрю начал прорабатывать сюжет сиквела вместе с известнейшим писателем Фредериком Форсайтом (автором прославленных «Дня Шакала», «Псов войны» и «Кулака Аллаха»).

Но их сотрудничество тогда не сложилось, поскольку Эндрю вдруг решил, что их идеи практически невозможно реализовать на сцене. И только в 2007 году Ллойд-Уэббер вернулся к этой работе, получившей название «Love never dies» («Любовь не умрёт никогда»)…

Но и тут не обошлось без накладок и неудач. В мае 2007 года в «Daily Mail» даже сообщили о том, что создание мюзикла снова задерживается, так как шестимесячный котёнок Эндрю – Отто, взобравшись на электропиано своего хозяина, уничтожил всю партитуру будущего мюзикла. Ллойд-Уэбберу пришлось заново восстанавливать по памяти всю партитуру.

Практически готовый мюзикл подвергался научному исследованию и неоднократно тестировался на различных фокус-группах, только финал переделывался трижды.

Интерес к новой работе Ллойд-Уэббера ещё подогревался просочившейся в СМИ информацией, что Эндрю серьёзно болен, но не прекратил работу над партитурой.

Сюжет мюзикла уже не основывался на оригинальной сюжетной линии романа Гастона Леру, а Ллойд-Уэббер даже сказал в одном из интервью, что «я не расцениваю мюзикл как сиквел, это – самостоятельное произведение».

Действие в мюзикле происходит в 1907 году в Нью-Йорке. Как считает сам Эндрю, «примерно через десять лет после конца оригинального „Призрака“».

Парижская оперная дива Кристина Даэ получила приглашение выступить в парке развлечений на Кони-Айленде от анонимного импресарио и, приняв предложение, вместе с семьёй, мужем Раулем и сыном Густавом, отправляется за океан. Не догадываясь, что таинственный импресарио, способствующий её появлению на популярном морском курорте, и есть Призрак, перебравшийся в Нью-Йорк из Парижа...

Премьера «Love never dies» состоялась 9 марта 2010 года. Ещё до лондонской премьеры билеты на шоу были распроданы на месяцы вперёд и создатели проекта только на предварительных заказах заработали около 9 миллионов фунтов. Неожиданно для многих премьера нового мюзикла от Ллойд-Уэббера вызвала весьма неоднозначную реакцию как критики, так и зрителей. И это несмотря на грандиозность постановки, прекрасную музыку и невероятные сценические спецэффекты. Многие посчитали очень слабой и «притянутой за уши» основную сюжетную линию и её развитие. Она у многих вызвала недоумение, хотя музыка Эндрю как всегда была великолепна.

Завершена ли на этом история про Оперу Гарнье, Призрака и его любовь? А новые киноэкранизации этой бессмертной истории и воплощение её на музыкальной сцене? Время покажет. Пока же четыре гения, приложившие свой талант к созданию и вечной жизни этой легенды, оставили неизгладимый след во всей мировой культуре.