Пабло Сарасате - скрипач и композитор

Испанский скрипач и композитор Пабло де Сарасате был блестящим представителем вечно живого, виртуозного искусства. «Паганини конца века», - так называли Сарасате современники.

Пабло Мартин Мелитон де Сарасате-и-Наваскуэс (Pablo Martín Melitón de Sarasate y Navascues, более известный как Па́бло де Сараса́те (исп. Pablo de Sarasate) родился 10 марта 1844 года в Памплоне (Наварра) в семье военного капельмейстера и очень рано проявил музыкальные способности. (При рождении его назвали Мартин Мелитон, имя же Пабло он присвоил себе позднее, живя в Париже.)

Обучаться игре на скрипке начал с пяти лет под руководством отца, а уже три года спустя дал первый публичный концерт в Ла-Корунье. Общество проявило к юному виртуозу неподдельный интерес, и с финансовой поддержкой одной из местных графинь он смог начать обучение в Мадриде, где вскоре выступил в присутствии королевы Изабеллы. Одобрительно отозвавшись о таланте Сарасате, королева преподнесла ему в дар скрипку работы А. Страдивари и предоставила стипендию для обучения в Парижской консерватории.

В поезде, следовавшем в Париж , его мать (сопровождавшая его) умерла от сердечного приступа на испано-французской границе, а Сарасате был признан больным холерой . Испанский консул в Байонне отвёз Сарасате к себе домой и вылечил его, а затем профинансировал его поездку в Париж. Там Сарасате успешно прошёл прослушивание у Жана Дельфена Аляра, который устроил его жить со своим коллегой, администратором консерватории.

В 1854 году скрипач поступил в Парижскую консерваторию, где обучался у одного из выдающихся представителей французской скрипичной школы Жана Дельфена Аляра, и блестяще окончил её в 1859 году с первыми премиями как по специальности, так и по гармонии.

Лишь одного года занятий в классе Аляра было достаточно, чтобы тринадцатилетний скрипач окончил консерваторию с золотой медалью. Однако чувствуя потребность в углублении музыкально-теоретических знаний, он стал заниматься в классе композиции.

Завершив образование, Сарасате совершает множество концертных поездок по странам Европы и Азии. Дважды (1867-70, 1889-90) он предпринял большое концертное турне по странам Северной и Южной Америки.

После Америки Сарасате возвратился в Европу и здесь быстро завоевал фантастическую популярность. Его концерты во всех европейских странах проходят с триумфом, а у себя на родине он становится национальным героем.

В 1880 году в Барселоне восторженные почитатели Сарасате устроили факельное шествие, на котором присутствовало 2000 человек. Железнодорожные общества предоставляли в Испании целые поезда в его пользование. В Памплону он приезжал почти ежегодно, горожане устраивали ему помпезные встречи, возглавлявшиеся муниципалитетом. В честь его обязательно давали корриду, Сарасате отвечал на все эти почести концертами в пользу бедных.

Правда, один раз (в 1900 г.) празднества по случаю приезда Сарасате в Памплоне чуть не оказались сорванными. Их попытался отменить по политическим мотивам вновь избранный мэр города. Он был монархистом, а Сарасате слыл демократом. Намерения мэра вызвали возмущение. Вмешались газеты. И побежденный муниципалитет вместе со своим главой вынужден был подать в отставку. Случай, пожалуй, единственный в своем роде.

Сарасате четыре раза гастролировал в России, под впечатлением написал «Русские песни» для скрипки с оркестром. Тесные творческие и дружеские узы связывали его с русскими музыкантами: П. Чайковским, Л. Ауэром, К. Давыдовым, А. Вержбиловичем, А. Рубинштейном. О совместном концерте с последним в 1881 г. русская музыкальная пресса писала: «Сарасате столь же бесподобен в игре на скрипке, сколько Рубинштейн не имеет себе соперников на поприще фортепианной игры...»

Вот что писал скрипач Леопольд Ауэр: «Одним из самых интересных среди знаменитых иностранцев, приглашенных Русским музыкальным Обществом, был Пабло де Сарасате, тогда ещё молодой музыкант, приехавший к нам после своих ранних блестящих успехов в Германии. Я его тогда видел и слышал в первый раз. Он был небольшого роста, худощавый, но в то же время очень изящный, с красивой головой, с пробором посредине чёрных волос, согласно моде того времени. Как отступление от общего правила, он носил на груди большую ленту со звездою полученного им испанского ордена. Это было новостью для всех, так как обычно только принцы крови и министры появлялись в таких украшениях на официальных приёмах.

Первые же ноты, извлеченные им из своего Страдивариуса — увы, теперь немого и навеки похороненного в Мадри дском музее! — произвели на меня сильное впечатление красотой и кристаллической чистотой тона. Обладая замечательной техникой, он играл без всякого напряжения, как бы еле притрагиваясь к струнам своим магическим смычком. Не верилось, чтобы эти чудные звуки, ласкающие слух, подобно голосу юной Аделины Патти, могли исходить из таких грубо материальных вещей, как волосы и струны. Слушатели были в восхищении и, разумеется, Сарасате имел необыкновенный успех.

В самый разгар своих петербургских триумфов Пабло де Сарасате оставался хорошим товарищем, предпочитая общество своих музыкальных друзей выступлениям в богатых домах, где он получал за вечер от двух до трех тысяч франков — гонорар чрезвычайно высокий для того времени. Свободные же вечера. он проводил с Давыдовым, Лешетицким или со мною, всегда веселый, улыбающийся и в хорошем настроении, чрезвычайно радуясь, когда ему удавалось выиграть у нас несколько рублей в карты. С дамами он бывал очень галантен и всегда носил с собою несколько маленьких испанских вееров, которые имел обыкновение дарить им на память».

В январе 1898 года вместе с Ауэром Сарасате дал квартетный вечер, на котором исполнил «Крейцерову сонату» Бетховена.

В последний раз Петербург слушал Сарасате уже на склоне его жизни, в 1903 году, и отзывы прессы свидетельствуют о том, что виртуозное мастерство он сохранил до старости.

По воспоминаниям друзей, Сарасате, был простодушным человеком, страстно увлекался коллекционированием тростей, табакерок, прочих антикварных вещиц. Впоследствии всю собранную им коллекцию музыкант передал своему родному городу Памплоне.

Жизнерадостное искусство испанского виртуоза почти в течение полувека пленяло слушателей. Его игра привлекала особым певуче-серебристым звучанием скрипки, исключительным виртуозным совершенством, феерической легкостью и, кроме того, поэтичностью, благородством фразировки.

Однажды Сарасате прочитал в газете, как один музыкальный критик назвал его гением. Он покачал головой: «В течение 37 лет я не менее 12 часов в день упражняюсь игре на скрипке, а теперь этот человек называет меня гением!»

Сарасате также был хорошим камерным музыкантом и часто играл в составе различных струнных квартетов.

Репертуар скрипача был исключительно обширен. Но с наибольшим успехом он исполнял собственные сочинения: «Испанские танцы», «Баскское каприччио», «Арагонскую охоту», «Андалузскую серенаду», «Наварру», «Хабанеру», «Сапатеадо», «Малагуэнью», знаменитые «Цыганские напевы».

Все эти сочинения, как и две большие концертные фантазии «Фауст» и «Кармен» (на темы одноименных опер Ш. Гуно и Ж. Бизе), до сих пор остаются в репертуаре скрипачей.

Многие крупные композиторы того времени посвящали Сарасате свои произведения. Именно в расчете на его исполнение были созданы такие шедевры скрипичной музыки, как Интродукция и рондо-каприччиозо, «Хаванез» и Третий скрипичный концерт К. Сен-Санса, «Испанская симфония» Э. Лало, Второй скрипичный концерт и «Шотландская фантазия» М. Бруха, концертная сюита И. Раффа. Выдающемуся испанскому музыканту посвятили свои сочинения Г. Венявский (Второй скрипичный концерт), А. Дворжак («Мазурек»).

В Париже Сарасате был постоянным участником так называемых четвергов у И. С. Тургенева. Встречался в Лондоне в 1893 с П. И. Чайковским; его «Меланхолическая серенада» была одним из любимых произведений Сарасате.

Сарасате — автор 54 произведений, написанных исключительно для скрипки. Среди них наиболее известны «Цыганские напевы», ряд пьес из сборника «Испанские танцы», «Андалузская серенада», Интродукция и тарантелла, фантазии на темы популярных опер. Его сочинения по праву относят к шлягерам скрипичного репертуара.

Скрипач-виртуоз Леопольд Ауэр ставил Сарасате (после Вьетана и Иоахима) выше всех скрипачей второй половины XIX века. В игре Сарасате его удивляли необыкновенная легкость, естественность, непринужденность его технического аппарата. «Как-то в один из вечеров, — пишет в воспоминаниях знаменитый скрипач И. Налбандьян, — я попросил Ауэра рассказать мне о Сарасате. Леопольд Семёнович приподнялся с дивана, посмотрел на меня долгим взглядом и сказал: Сарасате — феноменальное явление. Так, как звучит его скрипка, так она никогда и ни у кого не звучала. В игре Сарасате совсем не слышно «кухни», ни волос, ни канифоли, ни перемен смычка и никакой работы, напряжения — всё он играет шутя, и всё у него звучит идеально...»

Ауэр говорил: «Какой счастливец Сарасате, не то что мы — рабы скрипки, которые должны каждый день работать, а он живет в свое удовольствие. А зачем ему играть, когда всё и без того у него выходит?» Ауэр обладал «неблагодарными» руками и должен был постоянно, ежедневно много трудиться, чтобы сохранять технику.

«Имя Сарасате было магическим для скрипачей,— пишет австро-германский скрипач Карл Флеш. — С благоговением, словно это был некий феномен из страны чудес, смотрели мы, мальчики (это было в 1886 г.), на маленького черноглазого испанца — с тщательно подстриженными, чёрными как уголь, усами и такими же курчавыми, вьющимися, заботливо причесанными волосами. Этот человечек выходил на эстраду большими шагами, с истинно испанским величием, внешне спокойный, даже флегматичный. И затем он начинал играть с неслыханной свободой, с быстротой, доведенной до предела, приводя публику в величайший восторг».

Бельгийский скрипач, дирижёр и композитор Эжен Изаи, беседуя с Карлом Флешем, дал такую оценку Сарасате: «Это он научил нас играть «чисто». Стремление современных скрипачей к техническому совершенству, точности и непогрешимости игры исходит от Сарасате со времени его появления на концертной эстраде. До него свобода, плавность и блеск исполнения считались более важными... Он был представителем нового типа скрипача и играл с потрясающей технической легкостью, без малейшего напряжения. Кончики его пальцев опускались на гриф совершенно естественно и спокойно, не ударяя о струны. Вибрация была гораздо шире, чем это было принято у скрипачей до Сарасате. Он справедливо считал, что владение смычком является первейшим и самым главным средством извлечения идеального — по его мнению — тона. «Удар» его смычка о струну попадал точно в центр между крайними точками подставки и грифа скрипки и едва ли когда-либо приближался к подставке, где, как мы знаем, можно извлечь характерный звук, сходный по напряженности со звуком гобоя».

В Испанских танцах Сарасате создал красочные инструментальные обработки родных ему напевов и сделаны они с тонким вкусом, изяществом. От них — прямой путь к миниатюрам Э. Гранадоса, И. Альбениса, М. де Фалья. Фантазия на мотивы из «Кармен» Бизе — едва ли не лучшая в мировой скрипичной литературе в избранном композитором жанре виртуозных фантазий. Её смело можно поставить в один ряд с самыми яркими фантазиями Паганини, Венявского, Эрнста.

Сарасате первый из скрипачей, чья игра была записана на грампластинки; он исполнил Прелюдию из Ми-мажорной партиты И.-С. Баха для скрипки соло, а также Интродукцию и тарантеллу собственного сочинения.

Жизнь Сарасате сложилась на редкость счастливо. Он был в полном смысле этого слова любимец и баловень судьбы.

Сарасате не имел семьи и фактически всю жизнь отдал скрипке. Правда, он питал страсть к коллекционированию. Сарасате и в этой страсти казался большим ребёнком. Он увлекался коллекционированием тростей. Собирал табакерки, трости, украшенные золотыми набалдашниками и инкрустированные драгоценными камнями, ценные предметы древности и антикварные вещицы. Впоследствии всю собранную им коллекцию музыкант передал своему родному городу Памплоне.

После него осталось состояние, оцениваемое в 3000000 франков.

О любви к Сарасате говорит и то, что в художественых произведениях слушают его музыку. В рассказе Артура Конан Дойля «Союз рыжих» Шерлок Холмс и доктор Ватсон присутствуют на концерте Сарасате. Герой одной из песен Александра Вертинского «…играет Концерт Сарасате». Однако это фактическая ошибка — скрипач не написал ни одного произведения в жанре концерта. В рассказе И. А. Ефремова «Встреча над Тускаророй» главный герой в ресторанчике в Кейптауне слушает «Цыганские напевы» Сарасате.

Сарасате умер в Биаррице 20 сентября 1908 года 64 лет от роду. Всё, что нажил, он завещал главным образом художественным и благотворительным организациям. По 10 000 франков получили Парижская и Мадридская консерватории; кроме того каждая из них — по скрипке Страдивари. Большая сумма была предназначена для премий музыкантам. Свою замечательную художественную коллекцию Сарасате передал родному городу Памплоне.

«Величайшее значение Сарасате, — отмечал Леопольд Ауэр, — основывается на том широком признании, которое он снискал своим исполнением выдающихся скрипичных произведений своей эпохи».