Олег Штельман: Каждое слово должно быть на своём месте

15 июня 2022 года в Екатеринбурге состоялась церемония награждения Евразийской международной литературной премии «Новый сказ» памяти Павла Петровича Бажова. Звание признанного литературного мастера в номинации «Поэзия» заслужил представляющий Литву протоиерей Олег Штельман.

Интернациональный Союз писателей записал интервью с лауреатом Евразийской литературной премии «Новый сказ», признанным литературным Мастером, Олегом Штельманом.

– Олег Викторович, у вас интересная судьба: после службы на космодроме Байконур вы переехали в Литву и стали священнослужителем. Почему вдруг такой выбор, и почему вы не отказались от искусства, параллельно выбрав путь в литературу?

– Выбор этот произошёл не вдруг, а к этому я шёл постепенно. Или как говорим мы, верующие люди: «Господь привёл к этому». Хотя с детства я мечтал о другом. Я любил петь и мечтал стать певцом, увлекся театром и мечтал стать актёром.

По мере взросления у меня возникали вопросы о жизни и смерти, о смысле жизни.

Мои дедушки и бабушки были верующими. Моя бабушка по материнской линии умерла, когда мне было три года, и я её плохо помню. Дедушка был верующим, но он был глухим, и с ним очень сложно было беседовать. На школьные каникулы мама меня отвозила к дедушке в деревню. Дедушка иногда ходил в храм и брал меня с собой. Мои родители не были религиозными людьми. В Литве жил родной брат дедушки и две его сестры под Вильнюсом в православной общине в деревне Михново. В этой деревне в православном храме венчались мои родители.

Когда я повзрослел, это уже в армии и после, у меня назрел очень важный вопрос – есть ли Бог? Верующие говорят, что есть, неверующие – что нет. Как узнать правду? Этот вопрос очень был важен для меня.

Солидное слово - «Байконур», но я служил в скромном месте – в подразделении БПК (Банно-прачечный комбинат). В нашем подразделении служило двадцать солдат, и в нашем ведении были стиральный цех для солдатского и офицерского постельного белья, гладильный цех, химчистка и баня.

В то время служили два года. Последние 7 месяцев перед демобилизацией меня назначили начальником бани – первой бани на Байконуре, в которой даже когда-то мылся Первый космонавт Юрий Гагарин.

По воскресеньям после обеда я дежурил на улице возле бани до девятнадцати часов на случай, если кто-то опоздает. И вот однажды у бани я познакомился с одним гражданским человеком лет тридцати, экспедитором, который серьёзно увлекался философией. И мы с ним подружились.

Иногда он рассказывал о философии, о философских рассуждениях, о выводах и умозаключениях. Однажды он говорит: рано или поздно каждый философ приходит к выводу, что жизнь не имеет смысла, и может начаться депрессия, но, если ты придёшь к выводу, что смерть не имеет смысла, – ты победил!

Эти рассуждения не удовлетворили мои искания. Однажды я был в наряде, и ночью, обходя склады и проверяя их, я вспомнил слова одной родственницы из деревни, которая, провожая меня в армию, напоследок сказала: «Олежек, будешь в армии на посту – ты перекрестись, и Боженька будет тебе помогать». Вспомнив эти слова, я тут же перекрестился. Крестное знамение что-то произвело внутри, и на меня нашла ностальгия по дому, я прослезился.

Следующий раз, когда мы встретились с философом, я сказал, что мне нравится христианская философия – люди верят в Бога, они не боятся смерти, потому что душа бессмертна.

Мой философ заинтересовался моими рассуждениями. Это вывод стал моим первым проблеском на пути к Богу. Затем после армии я много раз ездил в Вильнюс и деревенскую общину, где жили дедушкины родственники. Кстати, мои дедушки и бабушки из западной Белоруссии во времена Речи Посполитой приходили в Виленский монастырь к мощам Виленских мучеников пешком. Наверно поэтому и я оказался здесь.

Я начал общаться со священниками, побывал у старца отца Николая Гурьянова на острове Залит возле Пскова. Затем я поступил в Виленский Свято-Духов монастырь. Через год я стал дьяконом. Через год дьяконского служения я вошёл в некую свою духовную колею. И понял, что мне это нравится. Здесь я и пою, и выступаю, и помогаю людям.

Я много читал духовною литературу, изучал церковно-славянский язык. Читая Псалтирь, акафисты, каноны я замечал, что в этих молитвах заложены глубокие поэтические образы и мысли.

Первые стихи я начал писать в старших классах, что-то пробовал в армии, но все это было просто для развлечения или чтобы переключиться на что-то другое среди обыденной жизни.

Второе моё поэтическое дыхание открылось в 1997 г. Когда приближался юбилей Виленских мучеников – 650-летие их мученической кончины. Тогда я размышлял о том, почему никто из поэтов не написал ни стихов, ни духовной песни о них. Мне было обидно из-за этого. И я решил восстановить справедливость и попробовать написать о них. И получилась целая баллада из тридцати двух строф, затем сочинил музыку и стал петь эту балладу под гитару.

Тогда редакция литовского телевидения и радио, что готовила христианские передачи, засняла это исполнение и транслировала в дни юбилея мучеников. Так начался мой новый духовно-поэтический период жизни. Тогда же я услышал запись иеромонаха Романа, который исполнял свои духовные песни под гитару. И тоже решил попробовать писать песни и исполнять под гитару сначала для паломников, приезжавших в монастырь.

Много я путешествовал по святым местам с фотоаппаратом. Всё это добавляло разнообразие в мою жизнь и дополняло её. Поэтому мой путь в литературу тоже был постепенным.

– Многие, даже начинающие авторы перед сдачей первой рукописи, а некоторые ещё раньше, обдумывают псевдонимы. Вы печатаетесь под своим именем. Не задумывались о псевдониме? И как вообще относитесь к псевдонимам?

– Каждый автор сам для себя решает, под каким именем он будет издаваться. Это личное дело каждого. И у каждого есть свои причины для этого.

Мне кажется, что зрелый, сформировавшийся автор никогда не будет скрываться за псевдонимом. Такой человек серьёзно относится к литературе и способен отвечать за то, что он пишет. Начинающие авторы, которые ещё не определились со своим местом в литературе, особенно те, которые пишут шуточки, хохмочки про других, – будут прятаться за псевдонимами.

Те, кто хотят писать для коммерческих целей – романы, детективы – они с издателями и продюсерами придумывают псевдоним, чтобы бросался в глаза, запоминался и отображал сущность и характер автора и произведения. Политические писатели, избегая преследования, наверно, тоже будут скрываться под псевдонимами.

Я никого не осуждаю за псевдонимы, это личное дело каждого автора. Я пишу духовную поэзию, прозу и не считаю нужным печататься под псевдонимом. Ведь в духовных произведениях отображается правда и истина. А если автор,

пишущий об этом, сам скрывается за псевдонимом, то это может вызвать недоверие.

– Ваши стихотворения лиричные, жанровые – гражданская лирика, философская, религиозная, какие темы их объединяют?

– Главой угла всему является Христос. Он есть Альфа и Омега – Начало и Конец всему. И Он влияет на мир и людей в моих произведениях.

– Вы автор нескольких поэтических сборников, и один из них - «Что спасёт мир?». Достоевский словами князя Мышкина говорил, что мир спасёт красота. Безусловно, что Фёдор Михайлович имел в виду красоту духовную. Вы для сборника эту тему взяли или нет?

– Да, конечно, об этом говорится в поэтических строках, которые так и называются «Что спасёт мир». Как говорит о Достоевском Анастасия Першкина: «За пять лет до публикации «Братьев Карамазовых» Достоевский уже пытался фантазировать о том, что будет делать человечество без Бога».

И вот произошла революция. Мы знаем, как пытались люди жить без Бога, и теперь мы стоим по другую сторону этого вопроса.

Достоевский размышлял о том, что будет, а мы уже увидели и знаем, и снова пришли к этому вопросу, который очень важен для нас. Возможно, сейчас настало время разобрать ошибки.

– В своё время, в 1926-м году, Маяковский написал статью «Как делать стихи?». Потом, в 1956-м, статью превратили в книгу и растиражировали. Сейчас она редко, но попадается в библиотеках. А как вы работаете над рифмой, есть ли какие-то приёмы.

– Нужно понимать, что Маяковский писал эту статью во времена разрушения старого мира и создания нового. В этой политической статье он озвучивал желание новой власти о том, какая нужна поэзия новому миру. На мой взгляд, там учиться нечему. Маяковского часто видели в компании с Лениным на различных приёмах, в том числе и на государственных. Об этом пишет И. Бунин в книге «Окаянные дни». Ведь не секрет, что после революции были специальные люди, которые работали с архивами, тщательно изменяли данные об исторических личностях и событиях с выгодной стороны для новой власти. Для того, что если кто-то даже через сто лет будет изучать историю революции, чтобы у него не возникли сомнения в том, что революция — это борьба простого народа с угнетающим классом. Чтоб никому в голову не пришло назвать революцию государственным переворотом.

Например, зная, что народ любит А.С. Пушкина и как велик его авторитет, его поэтическую сказку «О купце и его работнике Балде» переделывают и превращают – «О попе и работнике его Балде», как раз в самый разгар жестокой борьбы власти с церковью. И всё же как ни хотите, а поэзия остаётся поэзией. Она была до Советской власти и до царской, ещё во времена Римской империи до нашей эры.

Я люблю такую поэзию, в которой есть три составляющих, это как три лица Святой Троицы, едины и не раздельны – поэтический образ, огранённый в ритм и рифму. Хотя иногда в моих стихах, бывает, жертвую словами с идеальной рифмой на приблизительную, если это слово глубже и точнее отображает мысль. Особенно это бывает важно в духовной поэзии, если там присутствует богословская мысль.

В богословии каждое слово должно быть на своём месте, и ничего не должно быть лишнего или недостающего. И одно неосторожное слово ради выгодной рифмы может превратить богословскую мысль в еретическую.

– Поэтов-лириков вдохновляет разное: любовь, природа, люди, кого-то чувственные страсти, кого-то классики… Хочется спросить, а где вы находите для себя вдохновение и когда пишется легко. Может быть, существуют такие определённые дни, когда строки льются как вода, а рифма возникает и откликается к любому слову?

– Меня вдохновляет разное, как и всех. Стихи для меня как дети, которые появляются по-разному. Я не писал ни одного стихотворения только ради того, чтобы просто написать. Как, например, родители – они хотят, чтобы у них был ребёнок – и он появляется, так, мне кажется, и каждый автор знает, что он хочет создать и подарить миру.

Все мои стихи создаются по-разному. Например, о природе пишутся быстро.

Длинное стихотворение «Повар», состоящее из тридцати семи строф, я написал за два вечера, так как я знал этого человека и его историю.

Если пишу о жизни святых, приходится работать больше, так как нужно изучить материал из разных источников, подумать, о чем писать и как. Например, небольшую поэму «Думы у портрета Николая II», состоящую из двадцати двух строф, я писал дольше всех – шестнадцать лет.

Литература — это не основная моя профессия, так как я священник и это на первом месте. У меня есть свои обязанности: совершать богослужение, исповедовать, причащать больных на дому, крестить, отпевать и хоронить, беседовать с людьми, проповедовать и т.д. И если остаётся время и появляется вдохновение, то пишу, и многое, конечно, из пережитого отражается в моих произведениях.

– Вы - лауреат многочисленных премий, уже достаточно известный поэт, а известность, понятно, всегда ходит об руку с тщеславием. Нет ли опасности поддаться этой потребности, или у вас есть какая-то прививка.

– Опасность есть всегда. Я всегда стараюсь следить за собой и бороться с ней. Прививка такая – я всегда самому себе напоминаю слова Христа из Евангелия: «Без меня не можете ничего сделать». И если я что-то написал и сам доволен результатом, то говорю себе: «Если бы Господь не помог, я бы сам не сделал».

Хотя тщеславие — это такой хитрый змей, что под разным благовидным предлогом незаметно пытается проникнуть в душу.

– Своей поэзией вы поднимаете много вопросов, в том числе философских. Заставляете задумываться о смысле жизни через призму духовности. Проповедуете доброе, вечное – то, чего не хватает и не хватало всегда. Как вы считаете, человечество сейчас на грани, или это просто кризис, какой-то переломный момент. Повторение в истории?

– Если отвечать кратко, могу сказать так – это жизнь. А в жизни бывает всякое, и все нужно пережить. Что касается кризиса, то он начался не сейчас, а с того момента, когда Адам и Ева вкусили запретный плод и лишились Рая. Затем Сын Божий пришёл к людям, родившись смиренно в яслях, вместе с людьми проживает жизнь как человек, желая помочь – исцелял больных, слепых, хромых, парализованных, воскрешал мертвых, умер тяжёлою смертью за грехи людей и воскрес!

Чтобы вывести людей из кризиса, предлагает Вечную Жизнь, которая начинается уже здесь на земле с крещенской купели. А ключ к ней – это жительство на земле услышат Бога и начнут на земле жить с добром, никаких бедствий, войн, кризисов не будет.

Кстати, слово «Кризис» – греческое слово, означает – «Суд».

– Олег, поделитесь впечатлениями о премии «Новый сказ» памяти Павла Петровича Бажова, что нового вы обрели как участник и как ощущаете себя в звании Признанного литературного Мастера?

– Я наблюдаю за литературными процессами в России. Вижу активную литературную жизнь писателей, слежу за разными фестивалями, конкурсами. Здесь очень много всего интересного. Стараюсь по возможности поучаствовать хотя бы заочно.

В премии «Новый сказ» памяти Павла Петровича Бажова участвую второй раз. Первый раз я участвовал в 2019 г. в номинации «Проза» и получил Гран-при, в этот раз участвовал с поэзией. Награды, звания они вдохновляют или утешают писателей. Но самая главная награда — это читатели. Для читателя всё равно, какие у писателя награды. Если интересно и нужно то, что писатель пишет, то его читают, если нет, то нет.

– Есть ли у вас желание написать крупную прозу, например, большой философский роман? И на какую тему был бы этот роман?

– У меня есть идеи для двух исторических романов, но пока я ещё мало собрал данных, чтобы приступить. На какую тему – пока не буду говорить. И ещё не хватает времени. Я пока довольствуюсь малой прозой. Я заметил, что последнее время люди в соцсетях мало читают. Если большая статья, то не хотят читать. Если миниатюрная, то больше людей прочитывает. Мозг современного человека перегружен, слишком много информации вокруг. Поэтому мне кажется, что малая форма прозы сейчас как раз то, что нужно современному человеку.

Вопросы задавала писатель, журналист Ольга Новикова