Учитель Сахарова и Гинзбурга /Окончание/

(Окончание. Начало здесь ==>>)

Высшим проявлением его чувства собственного достоинства или гордости (можно назвать это как угодно) была одна особенность его научной работы: он всегда выбирал важнейшие, по его мнению, в данное время направления исследований, хотя обычно они и бывали труднейшими. Не знаю, сформулировал ли он такой принцип для себя сознательно или это было неизбежным свойством его характера борца, стремлением сделать почти невозможное, прыгнуть выше головы».

Тамм рассказывал в Политехническом институте о торжественной церемонии вручения премии: «Дело происходит следующим образом: 10 декабря лауреатов утром ведут в концерт-холл. Там предварительно проделывается весь церемониал. Церемониал заключается в том, что лауреаты стоят за кулисами, зал наполняется и, когда пришла королевская семья и король, – играют фанфары, впереди идут чиновники, разукрашенные лентами и орденами, потом в строгом порядке следуют лауреаты и возле каждого – шведский академик. Доходят до ковра, каждый до определенного цветочка на ковре, затем делают поклон и садятся, причем это единственный случай, когда все стоят – и король, и королевская фамилия, а лауреаты сидят, причем в строгом порядке: на первом месте физики, потом химики, затем биологи, а у физиков сначала экспериментаторы и т д. В строго установленном порядке. Затем выходит Карл Зибган.

Затем по каждой специальности произносится речь представителем Академии наук, который излагает достоинства и важность работ, сделанных лауреатом. Потом они в определенном порядке спускаются по ступенькам, и король вручает лауреатам очень тщательно, изящно сделанные дипломы, причем для каждой специальности художник дает новый рисунок на дипломе, имеющий отношение к данному открытию, в частности, в моем случае это было фиолетово-синее свечение неизвестно чего. Затем вручается большая золотая медаль. Это первая торжественная церемония. После того как закончилось вручение премий физикам, оркестр играет определенные вещи Баха, когда вручаются премии химикам, играют Бетховена, и так по каждой специальности – своя музыка».

И. Тамм любил иностранные детективы и особенно Агату Кристи. Он обожал играть в шахматы, всюду находил партнёра и играл темпераментно, переживая как успех, так и поражение. Даже на даче, в Жуковке, по словам В.А. Кириллина (бывшего заместителя главы правительства и близкого дачного соседа), он приходил к нему «играть в шахматы — но не приходил, а прибегал…».

Любил «подбить» компанию, чтобы поиграть в карты. Он ценил не заурядную игру, а игру высокого класса - винт. Игре предшествовал особый «ритуал», когда надо было условиться сразу с несколькими партнёрами и договориться об определённом вечере. Обучив это игре молодёжь, Игорь Евгеньевич испытывал истинное удовольствие от красивой, тонко разыгранной комбинации. И по ходу дела не стеснялся поругивать за промахи своего незадачливого партнёра по «команде».

Из вин Тамм отдавал предпочтение лучшим грузинским образцам, и прежде всего «Мукузани». И. Е. Тамм любил повторять, что его интересуют все науки, кроме философии и юриспруденции.

И.Е. Тамм страстно пропагандировал достижения молекулярной биологии, выступая с лекциями в научных аудиториях. Он сыграл важную роль в ниспровержении Лысенко. Будучи человеком эмоциональным, Тамм прямо - таки вскипал, когда речь заходила о Лысенко.

По словам Даниила Гранина, «Тамм был весь мягкость и сила».

И. Тамму была свойственна деятельная доброта. Узнав о чужой беде, он сразу же спрашивал: «Что я должен сделать? Чем я могу помочь? Что от меня требуется?»

Тамму был задан однажды вопрос: почему он не пишет воспоминаний? «Как! Разве на моём лице уже написано, что пора мне приниматься за воспоминания?»

Тамм твердо выступал против попыток правительства диктовать свою политику Академии наук СССР и против бюрократического контроля над академическими исследованиями, следствием которого являлось, как правило, разбазаривание ресурсов и человеческой энергии. Несмотря на откровенные критические высказывания и на то, что он не был членом КПСС, Тамм в 1958 году был включен в советскую делегацию на Женевскую конференцию по вопросам запрещения испытаний ядерного оружия. Он был активным членом Пагуошского движения учёных.

Высоко ценимый коллегами за теплоту и человечность, Тамм характеризовался газетой "Вашингтон пост" после интервью, данного им американскому телевидению в 1963 году, не как "владеющий словом пропагандист или умеющий постоять за себя дипломат, не как самодовольный мещанин, но как высококультурный учёный, заслуги которого позволяют ему иметь широту взглядов и свободу их выражения, недоступные для многих его соотечественников". В этом интервью Тамм охарактеризовал взаимное недоверие между Соединенными Штатами и Советским Союзом как главное препятствие к подлинному сокращению вооружений и настаивал на "решительном изменении политического мышления, которое должно исходить из того, что недопустима никакая война".

Академик Тамм был наполовину немцем (его дед, Теодор Тамм, в середине 19-го века переехал из Тюрингии в Россию и женился на дочери херсонского помещика). Заполняя в который раз очередную анкету, Игорь Евгеньевич знал: жди неприятностей. А чего еще можно было ожидать от таких биографических данных, как "подозрительное" происхождение, в прошлом меньшевик, учился за границей, брат в 1936 году арестован как "враг народа", отец, инженер, жил в оккупированном немцами Киеве и за это позже попал за решетку. Игоря Евгеньевича самого могли сто раз арестовать и объявить "врагом народа". Но, к счастью, этого не случилось.

Наталья Васильевна Тамм пережила своего мужа ровно на 9 лет. На протяжении долгих лет их совместной жизни она поддерживала своего мужа и на подъёме, и в периоды депрессии, которые бывали у Игоря Евгеньевича, как у всех активных и сильно чувствующих людей. Их сын — Е. И. Тамм, известный альпинист, руководитель первой советской гималайской экспедиции (Эверест, 1982). Внучка - М. Е. Тамм, преподает химию на Химическом факультете МГУ.

Теория элементарных частиц влекла душу 65-летнего учёного сильнее, чем воспоминания. Будучи тяжело больным на протяжении нескольких последних лет своей жизни, Тамм никогда не прекращал научной работы и руководства многими своими учениками и сотрудниками. Среди его учеников Д. И. Блохинцев, В. Л. Гинзбург, В. Г. Кадышевский, Л. В. Келдыш, М. А. Марков, А. A. Рухадзе, А. Д. Сахаров, В. П. Силин, М. Л. Тер-Микаелян, Е. Л. Фейнберг, С. П. Шубин.

Последний отрезок жизни был невесёлым для Тамма - учёного: его работы шли вразрез с «генеральной линией» науки и не пользовались признанием. Надвигалась трагедия для Тамма - человека: тяжёлая неизлечимая болезнь приковала его к дыхательной машине. Мужество и преданность науке позволили ему сохранить себя во время болезни и как личность, и как учёного. Лишь однажды он пожаловался, сказав, что в настоящий момент понимает ощущения жука, наколотого на булавку...

В 1955 году Тамм подписал «Письмо трёхсот» («Письмо трёхсот» — письмо большой группы советских учёных, направленное 11 октября 1955 года в Президиум ЦК КПСС. Письмо содержало оценку состояния биологии в СССР к середине 1950-х годов, критику научных взглядов и практической деятельности Т. Д. Лысенко (лысенковщина), являвшегося в то время одним из руководителей биологической науки в стране. Письмо в конечном счёте явилось причиной отставки Лысенко с поста президента ВАСХНИЛ, а некоторых его приверженцев и ставленников — с других руководящих постов в системе Академии наук СССР).

В 1966 году он подписал письмо 25-ти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина.

Значение личности Игоря Тамма для российских физиков определил Андрей Сахаров: «Люди моего поколения впервые узнали имя Игоря Евгеньевича Тамма как автора замечательного курса теории электричества — для многих он был откровением... Одновременно до нас доходили раскаты баталий за теорию относительности, за квантовую теорию, доходили пленительные слухи об альпинистских и туристских увлечениях Игоря Евгеньевича. К этому времени Тамм уже был автором многих выдающихся оригинальных работ... Уже к концу 30-х годов имя Игоря Евгеньевича Тамма (даже для тех, кто не знал его лично) было окружено ореолом — не в сверхъестественном, а в просто высоком человеческом смысле. В нём, наряду с Львом Давидовичем Ландау, советские физики-теоретики видели своего заслуженного и признанного главу...»

Всю жизнь Тамм был на редкость здоровым человеком, никогда не болел серьезно. Тяжёлая неизлечимая болезнь - боковой амиотрофический склероз, приведший к параличу дыхательных мышц, подкралась к нему в середине 60-ых годов. Сначала, выступая у доски, он с трудом писал формулы, поддерживая руку с мелом другой рукой. В 1967 году возникли трудности с дыханием.

В 1968 Тамму была присуждена высшая награда АН СССР — золотая медаль имени М. В. Ломоносова. Полагающийся для лауреата доклад на общем собрании Академии, написанный Таммом, по его просьбе прочитал Андрей Сахаров.

Игорь Евгеньевич не мог сам дышать. Ему сделали операцию на горле и подключили специальную машину для принудительного дыхания. В трахею, перпендикулярно шее, снаружи была вставлена металлическая трубка, которая равномерно, в ритме естественного дыхания, вдувала воздух в легкие. «…Я часто навещал Игоря Евгеньевича, – вспоминал известный историк науки Б. Г. Кузнецов. – Он лежал на специальной кровати, иногда перебирался в кресло (авиационное кресло с регулируемым наклоном, подаренное, если не ошибаюсь, А. Н. Туполевым) и всё реже – к рабочему столу. В комнате круглосуточно дежурили сиделки. Время от времени беседа с Игорем Евгеньевичем прерывалась, сиделки поворачивали кровать так, что тело больного принимало почти вертикальное положение: работа искусственных легких требовала таких крайне болезненных операций.»

Три последних года жизни человек, о котором слагали такие стихи: «Разве можно представить такое - Игорь Тамм в системе покоя?», оказался в состоянии почти полной неподвижности. Тамм грустно шутил: «Я как жук на булавке».

Чтобы физик мог работать за столом, «один умелец» (по выражению Тамма) сделал для него портативную дыхательную машину. Первые полтора-два года Тамм еще активно работал: оставаясь "подключенным" к аппарату, садился за письменный стол и занимался по 5-6 часов в день. В это время он был увлечен проблемами теории поля, постоянно общался с сотрудниками своего отдела, интересовался новостями физики, биологии, политики. В последний год жизни Тамм уже не мог работать за письменным столом, но, оставаясь в постели, до конца занимался наукой, проводил вычисления.

Картина роковой болезни И. Тамма точь-в-точь совпадала с описанием смертельного недуга, сразившего первооткрывателей гробницы Тутанхамона. По характеру Тамм был неисправимым оптимистом. Все знали его любовь к путешествиям, альпинизму, обследованию пещер. Где-то в глубоких пещерах он, вероятно, и подхватил тяжелую неизлечимую болезнь, вызванную вирусом, гнездящимся в продуктах жизнедеятельности летучих мышей. Вирус, который был «законсервирован» в отложениях помёта летучих мышей в Рангкульской пещере, оказался смертельным для И.Е. Тамма.

Умер И.Е. Тамм 12 апреля 1971 г. в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище. Был ясный солнечный день. Но когда гроб начали опускать в могилу, вдруг пошел снег. Тяжелые хлопья падали на крышку гроба, они тут же таяли, превращаясь в крупные капли – видно, и природа умеет оплакивать своих лучших сынов.

Игорь Евгеньевич Тамм — российский физик-теоретик; основатель научной школы; академик АН СССР (1953); Герой Социалистического Труда (1953); труды по квантовой теории, ядерной физике (теория обменных взаимодействий), теории излучения, физике твердого тела, физике элементарных частиц; один из авторов теории излучения Черенкова — Вавилова; в 1950 году предложил (совместно с физиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым) применять нагретую плазму, помещенную в магнитном поле, для получения управляемой термоядерной реакции; автор учебника «Основы теории электричества»; Государственная премия СССР (1946, 1953); Нобелевская премия (1958, совместно с Ильей Михайловичем Франком и Павлом Алексеевичем Черенковым); Золотая медаль имени Ломоносова АН СССР (1968).

Он являлся членом Польской академии наук, Американской академии наук и искусств и Шведского физического общества; был награжден четырьмя орденами Ленина и орденом Трудового Красного Знамени.

Имя академика И.Е.Тамма присвоено площади в Москве. Мемориальные доски ученому установлены на здании Физического Института АН СССР в Москве и на здании бывшей гимназии в городе Кировоград, в которой он учился. В 1995 году Российская академия наук учредила премию имени И.Е.Тамма. В 1976 г. Международный астрономический союз присвоил имя И. Е. Тамма кратеру на обратной стороне Луны.

В 2018 г. в Москве в Национальном исследовательском ядерном университете «МИФИ» на аллее «Нобелевских лауреатов» ему установлен памятник.

Однажды он сказал:

• ... Развитие науки не имеет предела.

• Первое, чему ты должен научиться, это решительно

признавать свои ошибки, лишь только их обнаружишь.

Рассказывают, что ...

• Тамм вспоминал как однажды он ездил в горы и с кем - то поджидал приезда математика Б.Н.Делоне, чтобы вместе отправиться в поход. Они ждали сообщения от Делоне, и вскоре в лагерь пришла телеграмма: «Дело не идёт». Поход был сорван, а виной всему оказалось то, что телеграфистка по - своему расставила буквы: «Дело не» следовало написать слитно.

В 1954 году И. Тамм возвращался с Алтая в Москву. На аэродроме в Бийске билетов в Москву не было, в кассу тянулась громадная очередь. Тамм был обросший, в кепке, брезентовой штормовке, коротких брюках, шерстяных носках и бутсах. Год назад он получил Героя за бомбу. Начал выяснять: можно ли Герою получить билет без очереди. Сердобольные граждане стали объяснять, что такое правило есть: «Вон там написано. Давай мы тебе, дедушка, прочтём. Ты, наверно, неграмотный?» Тамм потом гордился, что его приняли за какого-нибудь знатного чабана.

Тамм ездил по Дании с Н. Бором и обратил внимание на то, что с Бором здоровались незнакомые люди. Бор объяснил: «Это потому, что меня знают как родственника известного футболиста». Брат Бора играл за сборную страны.

Однажды Тамм был в гостях вместе с Дираком. Дирак по обыкновению весь вечер молчал и наблюдал, как вяжет хозяйка. Прощаясь, он сказал: «Кажется, я нашёл конечное число различных методов вязания и могу доказать это».

• Лауреат Нобелевской премии В.Л.Гинзбург вспоминал: "Работать с Игорем Евгеньевичем было одно удовольствие – никаких проблем, связанных с амбицией, разделением труда и т. п., не возникало. Одно лишь было трудно делать совместно с ним – писать статьи. Он вообще очень не любил писать, откладывал, придумывал предлоги, чтобы оттянуть окончание (Игорь Евгеньевич сам говорил о своей «аграфии»). … Игорь Евгеньевич был человек боевой, но в политике разбирался слабо. Лев Давидович (Ландау – В.М.) – наоборот: был немного трусоват, но после ареста в политике разбирался лучше бывшего меньшевика Тамма".

• «Отмечая, что создание водородной бомбы и новых конструкций атомных бомб является крупным успехом Советской науки и промышленности, Совет Министров Союза ССР ПОСТАНОВЛЯЕТ: 1. За разработку водородной бомбы с многослойным зарядом и создание основ теории этой бомбы: — присудить Сахарову Андрею Дмитриевичу, академику, и Тамму Игорю Евгеньевичу, академику, Сталинскую премию I степени в размере 1 млн руб. — по 500 тыс. руб. каждому; — премировать Сахарова А. Д. и Тамма И. Е. автомашинами ЗИМ. Построить за счет государства и передать в собственность Сахарову А. Д. и Тамму И. Е. дачи с обстановкой; — установить Сахарову А. Д. и Тамму И. Е. двойные оклады жалования на все время работы по специальным заданиям». (Постановление СМ СССР № 3044-1304сс «О присуждении Сталинских премий научным и инженерно-техническим работникам Министерства среднего машиностроения и других ведомств за создание водородной бомбы и новых конструкций атомных бомб». 31 декабря 1953 г.)

• Ходит байка, согласно которой во время Гражданской войны и одесского периода жизни Тамма всё могло закончиться трагично. Она опубликована в книге Уолтера Гратцера «Эврики и эйфории», её рассказывал со слов самого Тамма ещё один «физик-одессит», Георгий Гамов.

«Во время Гражданской войны будущий лауреат Нобелевской премии по физике Игорь Тамм попал в плен к одной из банд Махно. Его отвели к атаману — "бородатому мужику в высокой меховой шапке, у которого на груди сходились крест-накрест пулеметные ленты, а на поясе болталась пара ручных гранат".

— Сукин ты сын, коммунистический агитатор, ты зачем подрываешь мать-Украину? Будем тебя убивать.

— Вовсе нет, — ответил Тамм. — Я профессор Одесского университета и приехал сюда добыть хоть немного еды.

— Брехня! — воскликнул атаман. — Какой ты профессор?

— Я преподаю математику.

— Математику? — переспросил атаман. — Тогда найди мне оценку приближения ряда Маклорена первыми n членами. Решишь — выйдешь на свободу, нет — расстреляю.

Тамм не мог поверить своим ушам: задача относилась к довольно узкой области высшей математики. С дрожащими руками и под дулом винтовки он сумел-таки вывести решение и показал его атаману.

— Верно! — произнес атаман. — Теперь я вижу, что ты и вправду профессор. Ну, что ж, ступай домой.

Тамм так никогда и не узнал фамилию атамана».

• Тамм увлекался многими видами спорта, был великолепным альпинистом, играл в теннис. Ну а шахматы – это постоянная страсть. Причем Тамм зачастую был непредсказуем. К примеру, прогуливался по берегу Женевского озера (там проходила международная конференция) и вдруг увидел, как катаются на водных лыжах. Оказывается, за плату это мог сделать каждый. Игорь Евгеньевич тут же покупает себе «тур». Первая попытка, и маститый, известный на весь мир ученый плюхается в воду – не смог удержаться на лыжах. Но вторая попытка уже была успешной. Тамм гордился тем, что ему так быстро удалось встать на водные лыжи…