Матрос из «Смерша»

«Обзор» продолжает цикл рассказов о живущих в Литве участниках Великой Отечественной войны. Это не коммерческий проект, приуроченный к 75-й годовщине победы советского народа в Великой Отечественной войне. Это движение души и напоминание читателям о цене мирной жизни, которую заплатил народ.

В августе 1942 года Льву Максимовичу Абатурову исполнилось восемнадцать. Известного в Кронштадте боксёра и пловца призвали без лишних разговоров. Так Лев стал краснофлотцем 578-го отдельного полка морской пехоты Краснознамённого Балтийского флота.

Часть базировалась на острове Лавансаари в Финском заливе, поэтому Абатуров, можно сказать, воевал на пороге родного дома. Но мирная жизнь вспоминалась редко, казалась далёкой и призрачной. Хотя совсем недавно были в ней отец-кондитер, пропахший ванилью, сахарной пудрой и изюмом, братья, спортивные заплывы Кронштадт – Ораниенбаум (они, к слову, проводятся и по сей день) и занятия боксом.

Надо сказать, что с потерей прибалтийских портов и после драматичного перехода кораблей и судов Краснознамённого Балтийского флота из Таллина в Кронштадт флот оказался заперт в Финском заливе, который на жаргоне иначе, как «суп с клёцками», не называли.

Залив был нашпигован донными минами и боновыми заграждениями. У входа в его горло как раз и лежал Лавансаари, фактически в немецком тылу, оставаясь самой западной военно-морской базой. Но воспользоваться ею было непросто, поскольку выход из залива закрывали немецкие военно-морские базы на островах Гогланд, Сомерс, Большой и Малый Тютерс. Главным среди островов был Гогланд – большой, высокий, скалистый. Стоял он прямо против Лавансаари, защищался финским гарнизоном, а на островах Сомерс и двух Тютерсах расположились немецкие гарнизоны.

Казалось бы, какая война может идти между гарнизонами островов, отдалённых друг от друга на восемнадцать-двадцать километров? Ни атак тебе, ни артналётов. Однако война в этих местах шла по таким же жестоким законам, как и в любой иной точке советско-германского фронта.

Сегодня из архивных документов известно, что основную разведывательную деятельность против Балтийского флота в период войны осуществляли немецкие разведорганы «Абвернебенштелле-Ревал» (сокращённо «АНСТ-Ревал»), разведпункт КОФ – «Кригсорганизацион Финлянд» и команда разведоргана «Цеппелин» «Русланд Норд». В конце войны к ним прибавились сформированные разведорган «Норд-Поль» и разведывательный пункт абверкоманды-166 («Фалост-1»).

Для оперативников из «Смерш», в числе которых оказался и наш герой, работы было больше, чем нужно. Уже летом и осенью сорок первого года Особый отдел КБФ организовал заброску 94 зафронтовых агентов для ведения визуальной разведки и диверсий.

Физически крепкий, шустрый и ловкий боксёр и отличный пловец Лев Абатуров стал именно таким зафронтовым агентом, хотя по легенде числился рядовым пехотинцем.

Под покровом ночи тихоходный баркас забирал разведывательно-диверсионную группу из трёх-пяти краснофлотцев с неприметного пирса и практически бесшумно доставлял на захваченные противником острова или на финскую территорию. Там группа разделялась, поскольку у каждого матроса было своё, известное только ему задание. Иногда надо было пройти немало километров вглубь вражеской территории, чтобы получить от агента разведданные. Иногда – устроить засаду у вражеского аэродрома и собрать информацию о дислоцированных здесь авиа­эскадрильях. Другой раз требовалось взорвать дот или вражескую батарею. И главной задачей было – вернуться.

Впрочем, чаще всего красно­флотца Абатурова отправляли во вражеский тыл за «языком». Дело это хлопотное, требовавшее немалой выдержки и смекалки. Абы кого «языком» брать было нельзя. Только офицера, который мог действительно располагать ценной в военном отношении информацией.

• Какой именно информацией? – спрашиваю я бывшего матроса.

• Не знаю, - отвечает мне собеседник. – Я взял семь «языков» в чине от лейтенанта до капитана. Всех доставил в штаб полка живыми. Но ни на одном допросе не присутствовал, и о чём там могла идти речь, не знаю до сих пор…

Конечно, в первую очередь пленный «язык» мог подробно рассказать о дислокации своей части, её боевом составе, планах командования, вооружении, снабжении, системах артиллерийского, авиационного и инженерного обеспечения. Однако допросы с нашей стороны вовсе не дураки проводили.

Косвенными или второстепенными вопросами добывалась самая разнообразная информация, которая в вышестоящем штабе складывалась в мозаику. И уже на основании этой мозаики, полученной путём обработки разведданных из различных источников, получалась иной раз совершенно неожиданная картина. Например, именно так концентрировалась в органах контрразведки «Смерш» информация о разведгруппах, уже заброшенных на советскую территорию или готовых к заброске.

Операции в тылу врага, которые проводил в том числе и красно­флотец Абатуров, были незримо, но тесно связаны с розыскными операциями в прифронтовой полосе и с операциями в тыловых районах страны. В случае получения оснований для розыска (такими основаниями являлись получение упреждающей информации о готовящейся заброске группы, задержание одного из агентов, обнаружение предметов экипировки) военной контрразведкой и территориальными органами НКВД СССР начиналось проведение согласованных мероприятий по розыску агентуры противника.

Мы не знаем, случалось ли нечто подобное после допроса «языков», доставленных Абатуровым, но, вероятнее всего, случалось. А к 1943 году в войне разведок и контр­разведок наступает перелом.

• Немец к тому времени выдох­ся. Нам даже работать стало в его тылу легче, потому что моральный дух у них упал. Они стали чаще нарушать устав, например, могли подрёмывать на постах, чего ранее не случалось. Если немец спит, то, следовательно, нам проще работать в его окопах и блиндажах, - посмеивается Лев Максимович. Так и говорит о тех годах:

• Я войну прошёл легко и без страха…

И это слова человека, который мог утонуть, возвращаясь из вражеского тыла или погибнуть в 1945-м в уличных боях при штурме Кёнигсберга. Кстати, пришлось ему штурмовать в Пруссии военно-морскую базу Пиллау и после штурма выявлять вражескую агентуру, принимать участие в фильтрации советских военнопленных и опросах местного населения. Известно, что контрразведчикам только в Кёнигсберге и Пиллау удалось арестовать 17 агентов немецкой разведки. Один из них – на личном счету Льва Максимовича Абатурова.