Ядерный взрыв и труп в подвале

Когда Леонид Гайдай задумал экранизацию романа «12 стульев» Ильфа и Петрова, поклонником которого был давно, тогдашний председатель Госкино Алексей Романов мгновенно остудил его пыл. Он заявил, что режиссёр Михаил Швейцер уже снимает картину о похождениях Остапа Бендера «Золотой теленок», поэтому браться за «12 стульев» пока не время. Надо ещё посмотреть, что там получится у Швейцера. Вот Гайдаю не оставалось ничего другого, как взяться за другой фильм. И тут как нельзя вовремя подоспел сюжет для нового сценария с рабочим названием «Контрабандист» от его давних соратников Мориса Слободского и Якова Костюковского. Именно у Костюковского возникла эта идея после прочтения в популярном советском еженедельнике «За рубежом» заметки о швейцарских контрабандистах, пытавшихся перевозить ценности в гипсе.

22 марта 1967 года сценарная заявка была подана на «Мосфильм». Начиналась она традиционно: «На этот раз мы совместно с режиссёром Гайдаем решили временно отказаться как от нашего героя Шурика, так и от популярной троицы. Юрий Никулин будет играть уже не Балбеса, а центральную комедийную роль. Это будет скромный служащий отнюдь не героического вида и нрава, волею обстоятельств попавший в самую гущу опасных приключений».

Казалось бы, всё как обычно, но вот далее шло почти научно-социально-политическое обоснование невероятного сюжета будущей комедии, согласно которому драгоценности ввозятся из-за границы в СССР, а вовсе не наоборот:

«В последние годы советский рубль окреп, завоевал солидные позиции на международной валютной арене. Мы все, естественно, гордимся этим. Но, с другой стороны, это обстоятельство вызвало нездоровый интерес к нашей стране профессиональных контрабандистов. Пользуясь развитием наших международных связей и туризма, контрабандисты стараются забросить в СССР золото и бриллианты, сбыть их и вывезти за границу советские деньги. О таких фактах всё чаще и чаще пишет наша печать.

Конечно, в большинстве случаев контрабандисты терпят у нас крах, во-первых, благодаря бдительности соответствующих органов, а во-вторых, потому что деятельность контрабандистов и их клиентов не находит в нашем обществе социальной опоры, так как подавляющее большинство советских людей оказывают помощь государству в борьбе с контрабандой. История одного такого краха и ложится в основу нашей кинокомедии…»

Журналист Денис Горелов, приведя фрагмент этой заявки в своей статье, выразился так: «Мотивация редкой степени кретинизма и наглости, но в 1969 году сходило и не такое».

Сегодня, зная реалии того времени, в это трудно поверить, но комиссия по цензуре тогда дала «добро» на съёмки такого фильма. Неужели их проняли изложенные в заявке доводы?

Заявка была одобрена, ещё полгода ушло на подготовку режиссёрского сценария. 31 октября 1967 года в творческом объединении

«Луч» состоялось обсуждение сценария «Контрабандист». Поскольку с троицей в лице Балбеса, Труса и Бывалого авторы уже решили покончить раз и навсегда, то в новом сценарии была придумана новая криминальная троица: Граф, Механик и Малыш.

В целом, сценарий был одобрен, но были высказаны отдельные замечания. В частности, было рекомендовано сократить сцены с участием управдомши Плющ, сделать более активной роль милиции (а то, мол, она слишком пассивна), сократить троицу до двух человек, убрав Малыша. Потребовали также изъять ряд реплик и сцен. Пришлось пожертвовать, например, пионерами, поздравляющими Шефа и фразой Лёлика «Главное в нашем деле – социалистический реализм» (в фильме её заменили на «этот самый реализм»).

А как в 1967 году вообще могла звучать с экрана фраза управдомши: «И вы знаете, я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает синагогу» (была переозвучена на «любовницу»)?

Роль главного героя Семёна Семёновича Горбункова изначально писалась в расчёте на Юрия Никулина. Артисту удалось заранее договориться с цирковым начальством, что в 1968 году ему предоставят шестимесячный отпуск на период съёмок.

Строжайшая комиссия поддержала выбор исполнителя главной роли. Ведь если бы Никулина забраковали, то фильм просто не состоялся бы.

Среди претендентов на роль бандита Лёлика наиболее вероятными кандидатами были Анатолий Папанов, Михаил Пуговкин и Леонид Сатановский. Совместным решением режиссёра и худсовета в картину был приглашён Папанов. А вот с остальными исполнителями было непросто.

Так, на роль Козодоева долго не могли подобрать актёра. Пробовались всё тот же Михаил Пуговкин, Георгий Вицин, Рудольф Рудин, Валерий Носик.

Они никак не устроили худсовет, но и Андрея Миронова они утверждать не хотели. В итоге самоотверженной борьбы Гайдая Миронова всё-таки утвердили, хотя раньше Гайдай с ним не работал, но сразу поверил в его комедийный талант.

Андрею Миронову особенно тяжело дались съёмки в «зарубежном» Баку. Причиной стала нервная экзема, приносившая жестокие страдания артисту. Но как бы плохо он себя ни чувствовал, при слове «Мотор!» Миронов забывал все свои недомогания и становился лучезарным, пластичным, искрящимся человеком.

Другим изгоем на съёмках оказалась... Нонна Мордюкова. Она не нравилась всем. И даже Гайдаю, но он снимал и переснимал дубли с ней и в итоге, смонтировал всё так, что эта роль Нонны Мордюковой стала одной из самых запоминающихся в её кинобиографии.

На роль сексуальной Анны Сергеевны, соблазняющей Горбункова в номере гостиницы «Атлантика», Гайдай сначала пригласил Клару Лучко, а после её отказа ему пришлось выбирать из трёх актрис – Светланы Светличной, Эвы Киви и Лилии Юдиной.

В сложном положении оказались и члены худсовета, утверждавшие исполнителей. По их мнению, Юдина была «излишне откровенной», Киви – «слишком не нашей», а Светличная, которой, в конце концов, и посчастливилось сняться в фильме, – «чересчур соблазнительной».

Шефом могли стать Владимир Пицек, Борис Рунге или Павел Шпрингфельд, но режиссёр предпочёл им Николая Романова.

На роль Нины Горбунковой претендовали Нина Гребешкова и Ия Саввина. Гайдай решил отдать роль своей жене, и Нина Гребешкова в который раз не подвела мужа, с честью справившись с не самой большой, но ответственной ролью.

Контрабандистов-аптекарей сыграли Георгий Шпигель и Леонид Каневский, которому ещё на этапе кинопроб удалось опередить своего соперника Спартака Мишулина.

Изначально по сюжету, некий Семён Семёнович Павлик (лишь в окончательной версии он стал Горбунковым) едет отдыхать за границу, но вместо зарубежных впечатлений и спокойного расслабленного времяпрепровождения на солнце и на море вляпывается в крупный скандал с драгоценностями в загипсованной руке.

Солнце, заграницу, море и песок съёмочной группе фильма, переименованного из «Контрабандистов» уже в «Бриллиантовую руку», предоставили в Баку, Сочи и Адлере, а ресторанные посиделки и другие сюжетные помещения организовали прямо на «Мосфильме».

Ещё во время съёмок Леонид Гайдай в интервью рассказывал: «Сценарий написан специально для Юрия Владимировича Никулина. Он будет играть роль, резко отличную от его прежних. Его герой Семён Семёныч Горбунков – человек прежде всего положительный. Это скромный служащий, хороший семьянин, тихий, в чём-то нерешительный. Однако, попав в силу обстоятельств в руки контрабандистов, он проявляет такие качества, которые в нём трудно было предположить…

В комедии мы пародируем штампы, по которым сделаны многие детективы, наши и зарубежные, появившиеся в изобилии на экранах в последнее время. Таким образом, мы стремимся к тому, чтобы в комедии было несколько срезов и самые разные зрители нашли бы в ней своё. Одним будут интересны погони и трюки, другим – пародийная стилистика картины, третьим – комические приёмы, четвёртым – сатирические образы».

Юрия Никулина, на котором держится весь фильм, на съёмках берегли как зеницу ока. Но не обошлось без казуса.

Вот как он сам вспоминал: «Всех актёров и членов съёмочной группы разместили в гостинице «Горизонт» в Адлере, в подвале которой отвели место под костюмерную и реквизиторскую. В реквизиторской хранили моего «двойника» – сделанную из папье-маше фигуру моего героя Семёна Семёновича Горбункова. Её предполагалось сбрасывать с высоты пятисот метров при съёмке эпизода, где Семён Семёнович выпадает из багажника подвешенного к вертолёту «Москвича». Чтобы фигура не пылилась, её прикрыли простынёй. Так она и лежала на ящиках.

Однажды любопытная уборщица, подметая подвал, приподняла простыню и… обнаружила мёртвого артиста Никулина. Она, вероятно, подумала, что он погиб на съёмках, и поэтому его спрятали в подвал.

С диким воплем уборщица бросилась прочь. Через час о моей «смерти» знали не только в Адлере, но и в других городах нашей страны, потому что уборщица по совместительству работала

в аэропорту. Узнав о моей «смерти», я немедленно позвонил в Москву маме. Получилось почти по Марку Твену: «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». И хорошо, что позвонил. Через день маму уже спрашивали о подробностях моей гибели…».

Людям, знакомым с кино лишь по готовому фильму, сложно представить как непросто иногда снимать тот или иной эпизод. Поэтому здесь несколько историй о съёмках «Бриллиантовой руки».

Вначале из воспоминаний Юрия Никулина: «Утром мы приезжаем на съёмку эпизода «Сцена в кафе». Гайдай сидит в уголке и делает пометки на полях сценария. Рядом его неизменный портфель, в котором всегда бутылка минеральной воды и пожелтевшая пластмассовая чашка, сопровождающая Гайдая на всех фильмах. Идёт подготовка к съёмке. Устанавливают камеру, свет, застилают скатертью столик. Потом долго ищут детей, участвующих в съёмке, которые без спросу убежали к морю. Только поправили грим актёрам, оператор потребовал поднять на пять сантиметров стол, за которым мы сидим с Мироновым. Плотник набил под каждую ножку по деревянной плашке.

Снова провели репетицию. И тут ассистент режиссёра заметил, что надо сменить цветы, которые Миронов подаёт Гребешковой. Цветы сменили. Пока меняли цветы, растаяло мороженое. Послали за ним человека. На это ушло ещё двадцать минут. И вот наконец всё готово: стол на нужной высоте, свежие цветы качаются в вазе, мороженое принесено. Включили свет, приготовились к съёмке. Но за несколько часов подготовки мы настолько устали и разомлели на жаре, что потеряли нужное актёрское состояние. И тогда в кадр врывается Гайдай. Он тормошит нас, громко говорит за каждого текст, подбадривает, поправляет у Миронова повязку на глазу, а у меня кепочку, и, наконец, мы слышим энергичную команду: «Мотор, начали!» К этому времени мы снова в форме и делаем всё, как требуется...».

Всем было интересно заглянуть на гайдаевскую «кинокухню». Поэтому на съёмочную площадку «Бриллиантовой руки» ломились не только зеваки и просто любопытные, но и корреспонденты всевозможных изданий. Как правило, Гайдай и Никулин всем отказывали в интервью. Однажды Гайдай заприметил рослого детину (им оказался Леонид Плешаков, журналист журнала «Смена») и предложил ему беспроигрышный вариант: он снимется в эпизоде фильма, а за это получит «доступ к телу» Юрия Никулина на несколько минут для интервью. Великан-корреспондент с радостью согласился. И отлично сыграл сцену, где некто устрашающе-пугающего вида просит у Семёна Семёновича закурить.

А вот все водные съёмки надолго запомнились Папанову. Ему приходилось нырять в холодное море просто неимоверное количество раз: то камеру не настроили, то брызги не так пошли. В очередной раз, когда виноватым оказался ассистент режиссёра, Папанов вынырнул, и поняв, что нырять придётся ещё раз, в сердцах крикнул: «Идиот!». Этот дубль оказался весьма по делу и вошёл в картину.

Худсовету не понравился эпизод, где герой Миронова отвешивает пендель мальчику, прогуливающемуся по воде. Это очень обидело и актёра, и режиссёра. Ведь для этой сцены всем пришлось немало постараться. То мальчик падал ещё до того, как актёр наносил ему удар, то позже… Он опасался, что ему наподдадут как следует ради «этого самого реализма». Тогда Гайдай попросил мальчика просто пройтись по воде мимо Миронова, не падая. А Миронова хитрый режиссёр подговорил всё же пнуть парнишку.

Когда актёр таки дал пинка пацану по-настоящему, эпизод удался. К слову, тем самым мальчиком был сын Никулина Максим, который при съёмке этого момента даже крикнул: «Ну что же вы, дядя Андрей!». Кстати, в фильме в небольшой роли экскурсовода снялась и жена Никулина – Татьяна. Так что получился этакий семейный актёрский подряд.

Не все в худсовете, принимающем картину, были в восторге от увиденного. Вот лишь некоторые выдержки из их рецензии после показа: «Миронову не везёт в кино, он ещё кривляется», «Мордюкова слишком «жирно» играет, это безумная одержимая пошлость», «Светличная чересчур соблазнительна», «Никулин мог бы играть острее».

Эльдар Рязанов попенял режиссёру за мироновский «Остров невезения». Гайдаю этот номер и самому казался несколько лишним, но исключительно из-за блистательного танцевально-песенного исполнения этой сцены Мироновым режиссёр оставил её в фильме.

Но если все обсуждающие выразили недовольство Мордюковой и бытовыми сценами, то дружно похвалили сцены эксцентрические. Как же слепы бывают современники к выдающимся культурным явлениям, рождающимся на их глазах!

Вспомнили и сцену с проституткой, и пьянство главного героя, и безалаберность таможенников да и многое другое. Но Гайдай со своими прежними фильмами уже прошёл «огонь, воду и медные трубы» этих комиссий и худсоветов!

Теперь же, чтобы сохранить фильм в первозданно задуманном виде, Леонид Иович пошёл на просто гениальный трюк: в конце фильма на море вдруг возникает ядерный взрыв, и Гайдай заявил комиссии Госкино, что согласен удалять любые другие сцены, кроме этой.

На вопрос о крайней необходимости этого взрыва он ответил: «Неужели вы забыли о сложнейшей международной обстановке? Империализм размахивает ядерной дубиной!»

Комиссия была настолько шокирована, что согласилась сохранить фильм фактически без купюр, если только будет убран этот взрыв, на что собственно режиссёр и рассчитывал.

После того как Гайдай удалил взрыв, режиссёр Савва Кулиш вспоминал: «В Госкино все просто свечки поставили, все были счастливы и с облегчением вздохнули. Через пару дней картину неожиданно показали Брежневу. Она ему понравилась. И никаких поправок больше не было. Я думаю, это была единственная картина Гайдая, почти не пострадавшая от цензорского надзора, удача битого и тёртого человека, который придумал, как обмануть начальство и добиться того, чтобы показать зрителям непорезанную картину».

Фильм ещё не успел выйти в широкий прокат, а вокруг него уже стали сгущаться тучи и закипать нешуточные страсти. Например, 27 января 1969 года секретарю ЦК КПСС, ведавшему культурой, Петру Демичеву пришло письмо от группы ленинградских зрителей (так они подписались).

Приведу отрывок из этого послания: «Недавно нам удалось посмотреть новый фильм «Бриллиантовая рука», авторами которого являются: Я.Костюковский, М.Слободской и Л.Гайдай. Конечно, нам нужны кинокомедии, мы их всегда очень ждём. Но очень огорчительно, что под шумок борьбы с имеющимися недостатками протаскивается не только ложь, но и совершается, можно сказать, идеологическая диверсия. В самом деле, откуда авторы взяли такую чушь, что будто у нас могут отключить газ только за то, что кто-то не купит лотерейные билеты. Причём «носительница этих пороков» совершает подобные самоуправства после чтения газет.

Наша партия делает очень много в деле идейного воспитания советских людей. Но создатели фильма не стесняются «хитроумной шуткой» свести всё это на нет. В самом деле, ведь это великое бедствие капиталистических стран, что там царит социальный контраст. А вот авторы фильма издеваются над этим положением. А ведь этот фильм, где играют популярные артисты, будут смотреть рабочая молодёжь, студенты, воины Группы войск в Чехословакии… В советском искусстве должны быть настоящие советские люди!..».

Сегодня трудно конкретно сказать, у кого хватило ума не обращать внимания на выпады таких «благодарных» зрителей, но к счастью всего киноискусства, это письмо не стало препятствием для выхода фильма на широкий экран.

После кинопремьеры 28 апреля 1969 года «Бриллиантовая рука» мгновенно стала лидером всесоюзного проката: её посмотрело 76,7 млн человек (на 16 тысяч больше, чем «Кавказскую пленницу»). А ещё её назвали одной из самых эротичных лент советского кино (за показ мод и сцену в гостинице).

Фильм вошёл в пятёрку самых кассовых картин СССР, и в течение целых одиннадцати лет никакому из советских фильмов так и не удастся обогнать «кинороман из жизни контрабандистов» (осуществить это смогут лишь суперхиты 1980 года «Москва слезам не верит» и «Пираты XX века»).

А тогда комедия Гайдая делала такую кассу в кинотеатрах, что её долго не показывали по телевидению, ведь там показ бесплатный. Но однажды кто-то из высшего руководства настоял, и «Бриллиантовую руку» показали на ТВ.

Вспоминает Нина Гребешкова: «Мы с Лёней уселись перед экраном и приготовились смотреть. Уже начинается фильм. И вот – одной «смехоточки» нет, другой нет. Сцену со Светличной вырезали, «Наши люди в булочную на такси не ездят» вырезали. Причём как-то наспех, неаккуратно, там музыка осталась ни к селу ни к городу… Муж говорит: «Почему они не позвали меня? Я бы хорошо вырезал, никто бы и не заметил…» Ведь Леня очень тщательно продумывал монтажные склейки, неряшливость в этом деле была ему невыносима. И вот виртуозно смонтированный фильм кто-то грубо искромсал, выкинув 20 минут экранного времени!

Расстройству Лени не было предела. К счастью, кончилось всё хорошо. Через несколько дней Гайдаю позвонили и сообщили, что картину впредь будут показывать без купюр. Оказалось, фильм по телевизору смотрел и Брежнев и, обнаружив отсутствие любимых сцен, возмутился, позвонил председателю Гостелерадио Лапину. Вопрос был решён!»

По опросу телезрителей к 100-летию кино, проведённому РТВ в 1995 году, фильм назвали лучшей отечественной комедией всех времён. На вопрос корреспондента, как сам Леонид Гайдай по прошествии лет относится к «Бриллиантовой руке», он со свойственной ему скромностью ответил: «Нормальная картина для того времени. Актёры хорошие… Стыдно не было, что я в своё время снял такой фильм».