Победитель
«Обзор» продолжает цикл рассказов об участниках Великой Отечественной войны. Это не коммерческий проект. Это напоминание читателям о цене мирной жизни, которую заплатил советский народ за победу 1945 года.
«Победитель» - третья публикация лётчика Максима Максимовича Николаева в нашем цикле (первая – «Побратимы», вторая – «Вожак соколиной стаи»). Он сам фронтовик, воевал стрелком-радистом на пикирующем бомбардировщике Пе-2. Первый бой принял на Курской дуге, завершил войну в Праге. Дважды был ранен, награждён боевыми орденами и медалями.
…Батарея противотанковых пушек, не имевшая и половинного состава людей и техники, без единого офицера, ночью подошла к городу и начала окапываться. Огневые позиции легли в передовых цепях пехоты. С рассветом из прифронтового города густой колонной пошли жители. На них налетели вражеские самолёты и обрушили бомбовый груз смерти и увечий.
«Что вы делаете, бандиты, - кричал на них командир орудия сержант Дмитрий Билицкий. - Это же мирные люди!».
Колонна бросилась врассыпную. К артиллерийским позициям бежала женщина с ребёнком за руку. «Ложись, ложись!» - кричали ей с батареи. Но громовой удар бомбы заглушил голоса. Силой взрыва женщину бросило на обочину дороги, а мальчика швырнуло вверх и ударило о землю. Женщина подползла к нему и зашлась в безысходном крике: «За что? За что, убийцы?».
Подполз к ним и Билицкий. Ребёнок лежал, распластавшись навзничь. Изо рта алой струйкой вытекала кровь. Артиллерист задохнулся от ненависти. Он готов был только за одного этого мальчика четвертовать каждого немца. С мукой беспощадной мести на душе возвратился к своему орудию.
Видели?
Как не видеть, - ответил за всех ближайший к нему усатый стрелок. – Надобно отомстить!
Начался бой. Вздрогнула земля от залпов. Перед строениями, где проходила вражеская оборона, рванулись в небо огненные брызги. Оскалился и враг. В стонущем воздухе скрестились огненные трассы пулемётных очередей, фонтаны от разрыва снарядов и мин.
«Огонь! - выкрикивал Билицкий, проворно перебегая от одной пушки к другой. - Огонь!».
В дымное небо врезалась ракета. Стрелки поднялись в атаку.
«Ну, боги войны, вы тут поддержите нас огоньком», - попросил артиллеристов усатый пехотинец, вылезая из окопа и поправляя каску. Батарея, не снижая накала огня, поорудийно продвигалась за пехотой. В равный грохот на земле неожиданно вписался воющий гул в небе. Он нарастающе просвистел над головой и закончился тугим и горячим ударом в уши. В глазах у Билицкого мелькнула опрокинутая ширь неба. Наступила мгновенная темень и тишина.
«Вставай! - тормошил его усатый солдат. - Браток, вставай. Танки пошли, браток».
Билицкий открыл глаза. «А, усач, - поморщился он от боли, вставая и ощупывая себя. - Камнем, видать, навернуло. Не продыхнёшь. Хорошо, хоть осколки пошли мимо».
«Танки, браток!» - тревожно повторял усатый.
«Где?» - артиллерист проворно вскочил и побежал к смолкшему орудию. Наводчик устало склонился к лафету.
«Рубцов, нашёл время отдыхать, - упрекнул Билицкий. И, увидев окровавленную грудь товарища, прошептал - Прости, я думал, ты жив».
Сержант положил наводчика около пушки и сорвавшимся на крик голосом скомандовал усатому: «Бронебойный!».
Усатый потоптался у снарядов и бросил в ответ: «А чёрт его знает, который тут бронебойный». «Вот тот, тупоносый давай. Живей!».
Выстрел! «Давай подкалиберный, что с маленькой головкой!» От второго выстрела танк расстелил гусеницу и задымил. Небольшой бруствер у орудия был снесён начисто, и пули пошли под щиток. Беловатый огонёк разрывной пули высекся у самых ног Билицкого.
«В окоп! - крикнул усатый. - Живей, а то подшибут».
«Нет, усач, - возразил истребитель танков, - в окоп нельзя».
Он взобрался на станину пушки и продолжал палить. Орудие при каждом выстреле прыгало, сердито трепало артиллериста, как норовистая лошадь седока. Но Дмитрий держался. Он ловил брошенный ему снаряд, загонял в ствол и бил. Уцелевшие немецкие танки ушли за дома. Враг отступил. Билицкий вытер пот с лица, разыскал пилотку. Устало заговорил:
«А ты, усатый, вообще-то ничего. С тобой воевать можно». «Чем хвалить, назвал бы свою фамилию», - попросил стрелок. «А ты что за птица такая, начальник отдела кадров?». «Запомнить хочу. Жив останусь - после войны рассказывать буду, с какими людьми воевать довелось».
Билицкий погрустнел, с большой печалью в голосе проговорил: «Вот их запомни: Алексеева, Рубцова, Ахурова, Кривченко. Они настоящие герои. А я что, я жив». Эти слова он произнёс таким тоном, будто обвинял себя за гибель друзей.
…Много боев провёл старшина Билицкий. Во многих переделках побывал, пока добрался до Берлина. Около двадцати раз награждала его Родина за героизм. Последняя награда - орден Красного Знамени - ему была вручена за бой в самом логове фашистов.
На окраине Берлина Билицкий уже подбил несколько танков, когда увидел, как из-за угла дома выполз королевский «тигр» и направился на батарею.
«Видали мы и вашего брата», - подбодрил растерявшихся было артиллеристов Билицкий и стал у прицела. Первым же снарядом перебил гусеницу. Тигр подставил бок и сразу же поплатился за это. Под самый крест влепил ему болванку бронебойщик. Открылись верхние люки, но после второго попадания захлопнулись.
Горел «тигр», горел Берлин. Но враг ещё огрызался. Из окна одного замка, как из блиндажа, надоедливо строчил крупнокалиберный пулемёт, не давая продвигаться. И пушкой его нельзя было уничтожить. Билицкий взял несколько гранат и, пригибаясь к земле, прячась за домами, направился к замку, подобрался, швырнул гранату в окно. Пулемёт замолчал. Дмитрий нашёл потом в доме двух убитых пулемётчиков.
Он стоял, смотрел на убитых немцев и неожиданно внизу услышал приглушённые голоса. С гранатой наготове он опустился в подвал, с силой толкнул дверь и крикнул в темноту: «Хенде хох!». Люди подняли руки. «Солдаты есть?». «Найн, найн», - услужливо отвечали немцы. «Выходи!».
Люди пошли из подвала. И в этой толпе, испуганно глядя на незнакомого человека округлившимися, как у молодого совёнка глазами, старательно вышагивал, и тоже с поднятыми руками, лет пяти мальчуган.
«И ты капитулируешь, крошка?» - нежно проговорил Билицкий, нагнулся к мальчику, взял его на руки. Ребёнок вначале съёжился, но, угадав каким-то своим детским чутьём самые добрые к себе намерения, успокоился. Глядя на него, Билицкий вспомнил обстрел колонны беженцев на дороге и советского мальчика. Вспомнил и окаменел с похоронной скорбью на лице. Постоял молча, потом полез в карман, пошарил там и, не найдя ничего съедобного, сильнее прижал к себе немецкого мальчишку.
Значительно позднее, в середине семидесятых, мне довелось увидеть в Берлине, в Трептов-парке, величественный монумент советскому Солдату-Победителю. Он мне чем-то напомнил старшину Билицкого. К сожалению, Дмитрия Даниловича давно нет с нами. Но ведь память о нём не стёрлась.
