«Аристотель XIX века»

Александр Фридрих Вильгельм Гумбольдт (Friedrich Wilhelm Heinrich Alexander Freiherr von Humboldt) – барон, немецкий учёный-энциклопедист. За широту научных интересов современники прозвали его Аристотелем XIX века. Исходя из общих принципов и применяя сравнительный метод, он создал такие научные дисциплины как физическая география, ландшафтоведение, экологическая география растений. Благодаря исследованиям Гумбольдта были заложены научные основы геомагнетизма. Он уделял большое внимание изучению климата, разработал метод изотерм, составил карту их распределения и фактически дал обоснование климатологии как науки. Подробно описал континентальный и приморский климат, установил природу их различий.

Родился Александр Гумбольдт 14 сентября 1769 года в Берлине. Его отец — Александр Георг — был прусским офицером, который отличился в Семилетней войне и за эти заслуги был назначен камергером наследного принца. Он женился на Марии Елизавете фон Голведе, и у них родилось двое сыновей: Вильгельм (1767) и Александр (1769). Единоутробным братом Александра (от первого брака его матери) был слабоумный Фердинанд фон Голведе (1763—1817). Будущего учёного крестили в кафедральном соборе Берлина. Его крёстными отцами были будущий король Пруссии Фридрих Вильгельм II, герцог Фердинанд фон Брауншвайг и министр Барон фон Финкенштайн.

Александр и Вильгельм получили замечательное домашнее воспитание. Александру наука давалась туго. Память у него была хорошая, но быстротой соображения он не отличался и далеко отставал в этом отношении от Вильгельма, который легко и быстро схватывал всякий предмет.

В 1783 году братья вместе со своим воспитателем переселились в Берлин. Требовалось расширить их образование, для чего были приглашены различные учёные. Частные лекции и жизнь в Берлине продолжались до 1787 года, когда оба брата отправились во Франкфурт-на-Одере для поступления в тамошний университет. Вильгельм поступил на юридический факультет, а Александр — на камеральный, где изучал экономику и финансы. Он посещал также лекции по медицине, физике, математике и науке о древнем мире.

Кроме учебных занятий он уделял значительную долю времени и светским развлечениям, посещал салоны, учился танцевать, рисовал – в этом искусстве он достиг больших успехов и даже занимался гравированием. Музыка была ему совершенно чужда; он называл ее общественным бедствием.

В 1788 году Александр приехал в Берлин, где обучался греческому языку и технологии. Весной 1789 года братья Гумбольдты прибыли в прославленный Гёттингенский университет. В том же году Александр осуществил путешествие по Германии. В Гёттингенском университете Александр написал своё первое геологическое сочинение — «О рейнских базальтах» (1790). Там же он подружился с естествоиспытателем и этнографом Георгом Форстером, участником второй кругосветной экспедиции Джеймса Кука.

Вдвоём с Г. Форстером они совершили путешествие за пределы немецких земель: отправившись в марте 1790 года из Майнца (по Рейну), побывали в Нидерландах, Англии, достигли берегов Франции и в июне прибыли в Париж. Результатом этой экспедиции, по словам Гумбольдта, стала «сильная и внезапно пробудившаяся страсть к путешествиям и посещению отдалённых тропических стран». Вскоре он приехал в Гамбург, где занимался минералогией и ботаникой, а также, в качестве студента торговой академии, обучался коммерции и языкам. Свои ботанические занятия он продолжил в Берлине, и в итоге подготовил несколько научных заметок, одна из которых была посвящена феномену ускоренного прорастания семян под воздействием хлора.

Летом 1791 года Александр приехал во Фрайберг, чтобы изучать геологию в горной академии. Зимой 1792 года, завершив учёбу, Гумбольдт возвратился в Берлин.

Работал чиновником Горного департамента в Берлине, затем обер - бергмейстером в Байрейтском и Ансбахском горных округах.

Он обратил внимание на вредные и опасные для жизни стороны горного дела, занимался изучением газов, скопляющихся в шахтах, пытался изобрести безопасную лампу и дыхательную машину для употребления в тех случаях, когда в шахте скопляется много углекислоты или других вредных для дыхания газов. Опыты эти были не совсем безопасны: однажды его пришлось вытаскивать из шахты бесчувственного и едва не задохнувшегося. Однако ему не удалось получить вполне успешных результатов.

Эти практические работы не составляли, впрочем, его главного занятия. Параллельно с ними шли ученые исследования. В различных специальных журналах – немецких и французских – им был напечатан ряд статей и заметок по геологии.

С 1790 г. он много путешествовал по Европе, посетил почти все её страны. Долгое время Александр не предпринимал дальних поездок, поскольку это противоречило воле его матери, которая не поддерживала подобных устремлений сына. Но когда Мария Елизавета фон Гумбольдт умерла (1796), он вышел в отставку, твёрдо намереваясь принять участие в серьёзной научной экспедиции. В 1797 г. Гумбольдт получил наследство (около 85 000 талеров), оставил службу и вместе с французским ботаником Бонпланом в 1799 году предпринял пятилетнее путешествие в Америку для исследования природы.

В Мадриде Александр встретился с королём Карлом IV и получил высочайшее позволение проводить научные исследования на испанских территориях в Америке и на Тихом океане. Гумбольдт и Бонплан отплыли в Новую Испанию на борту корвета «Писарро» в ночь на 5 июня 1799 года, когда британские суда, блокировавшие порт Ла-Корунья, из-за шторма были вынуждены отойти в открытое море.

Александр очень основательно подготовился к экспедиции, взяв на борт корвета около 50 новейших инструментов и приборов для проведения научных измерений и наблюдений, в том числе телескоп, подзорные трубы, секстанты, квадранты, судовой хронометр, инклинатор, деклинатор, цианометр, эвдиометр, ареометр, осадкомер, гигрометр, барометр, термометр, электрометр. Поначалу «Писсаро» направился к Канарским островам, сделав шестидневную остановку на Тенерифе. Здесь друзья совершили восхождение на Тейде (3718 м), наблюдая смену высотных поясов, и у Гумбольдта возникла «мысль о связи растительности с климатом, положенная им в основу ботанической географии». Они заночевали в пещере, расположенной недалеко от вершины вулкана Тейде, и наутро осмотрели его кратер.

Дальнейшее плавание продолжалось в течение 22 дней. За это время судно пересекло Атлантику и 16 июля 1799 года бросило якорь в Кумане (Венесуэла). Здесь исследователи были вынуждены покинуть корвет из-за эпидемии на борту. Два месяца Гумбольдт и Бонплан провели в Каракасе, а затем по суше направились в Апуре. Путь лежал по суше через льяносы, где на болоте путешественники стали свидетелями жестокой битвы электрических угрей с лошадями, которую устроили индейцы для облегчения поимки угрей[23]. Из Апуре они отправились по одноимённой реке на пироге с пятью индейцами.

24 ноября 1800 года друзья отплыли в Гавану. В январе 1802 года путешественники достигли Кито. В этой части Америки они оставались около года, изучая со всевозможных точек зрения её богатую природу.

Из Южной Америки исследователи отправились в Мексику, где провели около года. Наконец, 9 июля 1804 года Гумбольдт и Бонплан отплыли в Европу и 3 августа того же года высадились в Бордо.

Результаты их путешествия были впечатляющими. До Гумбольдта лишь один из пунктов Южной Америки — Кито — был точно определён астрономически; геологическое строение материка прежде не изучалось. Было доказано соединение систем Амазонки и Ориноко; определено направление некоторых горных цепей и открыты новые (например, Анды, Сьерра-Парима); уяснено в общих чертах распределение гор и низменностей; нанесено на карту морское течение вдоль западных берегов Америки, названное «Гумбольдтовым».

Учёные собрали огромные ботанические и зоологические коллекции — одних растений около 4000 видов, в том числе 1800 новых для науки. Путешествие Гумбольдта и Бонплана справедливо называют вторым — научным — открытием Америки.

В 1805 году Гумбольдт отправился в Италию, к брату. В 1806–1807 годах он жил в Берлине. В 1807 г он опубликовал одно из наиболее известных своих сочинений "Картины природы". Часть этого сочинения посвящена географии растений - созданному Гумбольдтом разделу ботаники.

Поставив своей задачей ученую деятельность, воздерживаясь от активной политической роли, он, однако, не мог вполне устраниться от политики. Связи его с лицами высшей администрации, среди которых его брат уже начинал играть видную роль, близость ко двору, к наследному принцу, лично знавшему и ценившему обоих Гумбольдтов, – все это нередко заставляло его принимать участие в делах государства. Роль, которую ему приходилось играть в этих случаях, была обыкновенно ролью посредника в затруднительных обстоятельствах.

Обходительный, любезный, остроумный, красноречивый, удивительно легко и быстро сходившийся с самыми разнообразными людьми, Гумбольдт как нельзя более годился для подобной роли, хотя и не прошёл дипломатической школы.

В 1808 году ему пришлось бросить научные занятия, чтобы сопровождать в Париж принца Вильгельма Прусского, который ездил туда для переговоров с Наполеоном. Гумбольдт, пользовавшийся большим влиянием в высшем парижском обществе, должен был подготовить почву для соглашения, что и исполнил с успехом. А затем он попросил прусского короля позволить ему жить в Париже и получил разрешение. После этого он прожил во Франции почти двадцать лет (1809–1827), уезжая из неё лишь изредка и ненадолго.

В Париже он был встречен с большим энтузиазмом. Причиной этого была не только его ученая слава и интерес к его путешествию, о результатах которого уже знали кое-что из его писем, но и его личное знакомство с большинством французских ученых, среди которых он пользовался огромной популярностью за свой общительный, благодушный характер, остроумие и красноречие. Только при французском дворе ему почему-то не посчастливилось. Он представлялся Наполеону I, но великий полководец принял его холодно и ограничился пренебрежительным замечанием: «Вы занимаетесь ботаникой? Моя жена тоже занимается ею». Гумбольдт решил остаться в Париже для разработки и издания собранных им материалов, – частью потому, что ни в каком другом городе не представлялось такого богатства научных пособий и такого блестящего общества ученых, частью же просто из любви к Парижу и французскому обществу.

Пребывание в «столице мира» было посвящено почти исключительно работе: он обрабатывал свои наблюдения вместе с другими видными учёными. Гумбольдт вставал около 7 часов утра, в 8 отправлялся к своему другу Ф. Араго или в институт, где работал до 11–12 часов, затем завтракал на скорую руку и снова принимался за работу. Около семи вечера учёный обедал, после обеда посещал друзей и салоны. Лишь около полуночи возвращался домой и опять работал до двух, а то и до полтретьего. Таким образом, для сна оставалось 4–5 часов в сутки. «Периодический сон считается устарелым предрассудком в семье Гумбольдтов», — говаривал он, шутя. Такой деятельный образ жизни он вёл до самой смерти и, что всего удивительнее, оставался всегда здоровым и сильным физически и умственно.

В 1807-1834 годах вышло 30-томное "Путешествие в равноденственные области Нового Света в 1799-1804 гг.". Его путевые заметки приобрели широкую популярность.

Париж в то время блистал таким созвездием учёных, каким не мог похвалиться ни один город в Европе. Тут действовали Кювье, Лаплас, Гей-Люссак, Араго, Био, Броньяр и другие. С Гей-Люссаком Гумбольдт работал над химическим составом воздуха, с Био — над земным магнетизмом, с Сент-Илером — над дыханием рыб.

Исследования химического состава воздуха привели Гумбольдта и Гей-Люссака к следующим результатам: 1) состав атмосферы остаётся вообще постоянным; 2) содержание кислорода в воздухе — 21 %; 3) воздух не содержит значительной примеси водорода. Это было первое точное исследование атмосферы.

Простота и свобода отношений, общительность и отсутствие мелкой зависти были ему по душе. Гумбольдт не отличался способностью к сильным привязанностям. Гуманный и приветливый к людям, всегда готовый помочь словом и делом каждому – и действительно помогавший в тысяче случаев, – он, как это часто бывает у подобных людей, не чувствовал сильной любви к кому-либо в частности – особенно в молодости, когда в нём кипел избыток сил, и в голове теснились грандиозные планы будущих работ и путешествий.

Огромное уважение, каким пользовался Гумбольдт в учёном кругу Парижа, заставляло стремиться к нему всех приезжавших в Париж учёных, тем более что он щедро расточал в пользу других своё влияние и деньги. Когда Агассис по недостатку средств должен был прекратить занятия в Париже, Гумбольдт самым деликатным образом заставил его принять денежную помощь; когда Либих, ещё неизвестный, начинающий учёный, прочёл в Париже одну из своих первых работ, Гумбольдт немедленно познакомился с ним и оказал ему деятельную поддержку.

Всё своё состояние он истратил на американскую экспедицию и издание её результатов, так что в дальнейшем мог путешествовать только на казённый счёт.

Фридрих Вильгельм III был лично расположен к Гумбольдту, дорожил его обществом. В 1826 году он пригласил своего учёного друга переселиться поближе. Гумбольдт, скрепя сердце, переселился в «туманный Берлин». С этого времени он жил главным образом в Берлине, часто бывал при дворе, сопровождал короля в поездках по Европе и, хотя не играл официальной роли, но по возможности старался противодействовать реакции, приверженцы которой называли Гумбольдта «придворным революционером».

Русский министр финансов граф Канкрин начал переписку с Гумбольдтом по поводу платиновой монеты, которую российское правительство намеревалось чеканить, и вскоре Гумбольдт получил предложение от императора Николая I предпринять путешествие на восток «в интересах науки и страны».

Перед отъездом он получил звание тайного советника с титулом «Exellenz» (Превосходительство).

Поездка осуществлялась «за счёт русского правительства». В 1829 г., в шестьдесят лет, Гумбольдт совершил длительное путешествие по России. Ещё в Берлине Гумбольдт получил вексель на 1200 червонцев, а в Петербурге — 20 тысяч рублей. За 7 месяцев он побывал в Москве, Казани, по Волге и Каме прошел до Урала, достиг Алтая и юго-восточной части Западной Сибири, а на обратном пути посетил побережье Каспийского моря. Результаты поездки были отражены в трёхтомном труде «Центральная Азия».

Научные интересы Гумбольдта были необычайно разнообразны. Своей основной задачей он считал «постижение природы как целого и сбор свидетельств о взаимодействии природных сил»; за широту научных интересов современники прозвали его Аристотелем XIX века. Исходя из общих принципов и применяя сравнительный метод, он создал такие научные дисциплины как физическая география, ландшафтоведение, экологическая география растений.

Уделял большое внимание изучению климата, разработал метод изотерм, составил карту их распределения и фактически дал обоснование климатологии как науки. Подробно описал континентальный и приморский климат, установил природу их различий.

Благодаря исследованиям Гумбольдта были заложены научные основы геомагнетизма. Несколько лет он с К.Ф. Гауссом создавал сеть магнитных и метеорологических обсерваторий.

Гумбольдт член Императорской Академии естествоиспы¬тателей (1793), президент Общегерманского съезда естествоиспы¬тателей и врачей (1828), почётный член Императорской Петербургской Академии Наук (1818) и Московского университета (1829).

Кипучая деятельность и постоянное умственное напряжение, казалось, должны были ослабить физические и духовные силы Гумбольдта. Но природа сделала для него счастливое исключение. И в последние годы жизни, приближаясь к девяностолетнему возрасту, он был таким же энергичным, как и в молодости. Получая до 2000 писем в год, учёный по большей части отвечал на них немедленно. Он работал, принимал посетителей, совершал деловые и дружеские визиты и, возвращаясь поздно домой, продолжал трудиться до 3—4 часов ночи.

Гумбольдт был среднего роста, с маленькими, изящными руками и ногами и довольно изящного телосложения. Огромный лоб, обрамленный седыми волосами, живой взгляд подвижных голубых глаз и улыбка, то благодушная, то саркастическая,— придавали его лицу выражение мудрости и добродушного лукавства. Он ходил быстрыми, но в последнее время не совсем ровными шагами; во время разговора часто вскакивал и расхаживал по комнате.

Талантливый человек приводил его в восторг; он умел заставить всякого разговориться и чувствовать себя как дома. Его речь — увлекательная, живая, пересыпанная шутками, остротами и сарказмами — походила на фейерверк. Он был настоящим полиглотом, и свободно говорил на английском, испанском и французском языках.

Гумбольдт не был женат и не имел семьи. Его единственной любовью была наука. Ей он отдал свою жизнь и состояние. Материальное положение ученого в старости было очень незавидным. Так, будучи должен значительную сумму банкиру Мендельсону, Гумбольдт даже не знал, принадлежат ли ему вещи в доме.

Одной из причин огромной популярности Гумбольдта была его щедрость и бескорыстная любовь к науке, заставлявшая его всеми силами выдвигать и поощрять молодые таланты. Несмотря на своё высокое положение, он не оставил никакого состояния. Любезный и уступчивый в мелочах, Гумбольдт, тем не менее, не молчал о том, что его возмущало; он заступался за людей, несправедливо подозреваемых в неблагонамеренности, и нередко, в довольно резких выражениях, упрекал короля за реакционную политику. Активная жизненная позиция и независимый образ мыслей Гумбольдта способствовали тому, что он нажил себе немало врагов среди людей, приближённых к власти. Он держался при дворе лишь благодаря личному расположению короля. Всё, что ему оставалось – это действовать лично на короля. И нужно заметить, что он говорил с ним очень откровенно. Какого рода направление господствовало тогда, можно судить по тому, что в 1842 году пришлось, например, хлопотать за композитора Мейербера, которого хотели обойти наградой за то, что он был еврей. В письме к королю Гумбольдт говорит между прочим: «Доверие к монарху сохраняется, пока чувствуют, что он стоит выше мелочных взглядов, что он соответствует уровню своего времени»

В последние годы он испытывал неудовлетворённость общим положением дел в стране, к которой присоединялось ощущение одиночества: друзья и сверстники Гумбольдта умирали один за другим. Давно уже не было в живых ни Гёте, ни Вильгельма Гумбольдта. Гумбольдт, в ореоле своей славы, оставался одиноким, усталым и печальным.

С 1842 года он жил в Берлине, в доме своего друга, банкира Мендельсона. При нем постоянно находился камердинер, сопровождавший его в азиатском путешествии.

Мало-помалу, однако, годы брали свое. 24 февраля 1857 года Гумбольдт был на придворном балу и вернулся домой, чувствуя себя не совсем здоровым. Ночью он захотел напиться, встал, но, не успев дойти до графина, упал. Камердинер, разбуженный шумом, нашёл его на полу в бесчувственном состоянии. С ним случился удар.

Сознание и способность речи, однако, скоро вернулись. Лечивший его врач сомневался в выздоровлении, однако Гумбольдт поправился. 13 марта его посетил король.

Вскоре Гумбольдт вернулся к обычным занятиям. Однако силы начинали оставлять его. В особенности утомляли письма, сыпавшиеся со всех сторон.

Почерк его становился все менее и менее разборчивым, содержание писем короче; 2 марта 1859 года он напечатал в берлинских газетах объявление, в котором просил публику не обращать его дом в адресную контору и подумать о том, что 90-летний возраст делает для него невозможным отвечать на 1600–2000 писем в год.

Его научное наследие составляет более чем 630 объемистых трудов. В фундаментальном труде «Космос» (т. 1-5, 1845—1862) Гумбольдт попытался обобщить все научные знания середины 19 века о природе Земли и Вселенной.

Книга была переведена на все европейские языки, вызвала целую литературу подражаний и комментариев, целую бурю хвалебных гимнов и – как водится – немало нападок. Указывалось на то, что во всех частях «Космоса» ни разу не упоминается слово «Бог», обвиняли Гумбольдта в сочувствии нечестивому Фейербаху, и тому подобное.

Короля Фридриха-Вильгельма IV старались уверить, что «Космос» – нечестивая и демагогическая книга. Но он не поверил и приветствовал Гумбольдта очень любезным письмом. С появлением «Космоса» слава Гумбольдта достигла кульминационного пункта.

Судьба одарила его всем, что люди считают необходимым условием счастья: богатство, свобода, слава, почет, поклонение – он при жизни пользовался ими в такой степени, как никто, и мог быть уверен, что имя его сохранится в потомстве.

Тем не менее и этот счастливейший из смертных находил причины жаловаться. Скорбная нота звучит в его письмах все сильнее и сильнее по мере приближения к концу. Усилившаяся реакция отравляла ему жизнь.

Многие из учёных недолюбливали его за бескорыстную любовь к науке, заставлявшую Гумбольдта всеми силами выдвигать и поощрять молодые таланты; сторонники феодальных привилегий и крепостного права – за свободный образ мыслей.

Вся эта компания не смела нападать на него открыто: он был слишком велик и славен, да к тому же умел отбрить всякого, кто решался на прямое нападение. Но чем более льстили ему в глаза, тем сильнее работали языки за его спиной. Он держался при дворе только благодаря личному расположению короля.

В конце апреля 1859 года он простудился и слёг. Смертельная болезнь быстро прогрессировала, но она не причиняла сильных страданий. Сознание учёного сохранилось до последнего дня, но силы исчезали, дыхание становилось короче и прерывистее, дремота все более и более овладевала им и 6 мая 1859 года в 3 часа пополудни перешла в сон, от которого никто не пробуждается.

Смерть застала его в работе над пятым томом этого всеобъемлющего сочинения. Он не дожил всего четырех месяцев до девяностолетнего юбилея. Хоронили его за счет государства с большими почестями. 10 мая огромная и торжественная процессия направлялась от дома Гумбольдта к собору. За слугами покойного следовала депутация от студентов Берлинского университета, за ними похоронная музыка, духовенство; далее несли знаки Черного Орла и других орденов, за которыми двигалась похоронная колесница, запряженная королевскими лошадьми; за нею кавалеры Черного Орла, министры, придворные, генералитет, камергеры, депутации палаты депутатов, штаба, присутственных мест, магистрата, Академий и прочие, наконец, парадные экипажи короля, принца-регента, королевы и бесчисленная вереница других.

На паперти собора процессию встретил принц-регент и другие члены царствующего дома с обнаженными головами. Бесчисленная толпа наводнила собор и площадь перед ним. Простой дубовый гроб, украшенный венками из белых азалий, пальмовых и лавровых веток, был опущен на эстраду перед алтарем. Вечером его перевезли в Тегель и поставили в семейном склепе, рядом с останками Вильгельма Гумбольдта.

Состояния Гумбольдт не оставил. Огромная библиотека и движимое имущество были им завещаны его камердинеру; рукописи, ордена, медали и прочее последний передал родным Гумбольдта.

Памятники ему поставлены во многих городах Европы; но самый долговечный из них он сам воздвиг себе своею деятельностью.

Александр Гумбольдт принадлежит к числу самых крупных ученых конца XVIII - начала XIX вв. и редкому для XIX столетия типу ученых-энциклопедистов. Современники звали его Аристотелем XIX века, "королём наук и другом королей". Гумбольдт был выдающимся популяризатором науки, известным во всём мире. Гумбольдт первым ввёл в науку понятие «сферы жизни» (лебенссфера), то есть всё живое на планете, ставшее позднее известным в переводе эквивалентом — биосфера. Одним из первых (после Бюффона, Ламарка) выделил Жизнь как ещё один всепланетный феномен, наряду с лито-, атмо-, и гидросферой. Гумбольдт изобрёл первую в мировой практике (англичанин Дэви сделал то же, но позднее) рудничную лампу. Организовал первую в Европе (а вероятно, и в мире) школу для неграмотных горняков, в которой сам же и преподавал.

До Гумбольдта ботанической географии как науки не существовало, хотя и были отрывочные указания в сочинениях Линнея, Гмелина и др. В основу ботанической географии Гумбольдт положил климатический принцип; указал аналогию между постепенным изменением растительности от экватора к полюсу и от подошвы гор к вершине; охарактеризовал растительные пояса, чередующиеся по мере подъёма на вершину горы или при переходе от экватора в северные широты; дал первую попытку разделения земного шара на ботанические области и многое другое.

Именем Гумбольдта названы горные хребты в Центральной Азии и Северной Америке, гора на острове Новая Каледония, ледник на северо-западе Гренландии, река и несколько населенных пунктов в США, холодное течение у берегов Перу (называется также Перуанское), ряд растений, минерал (гумбольдтин), кратер на Луне.

Однажды он сказал :

• Знанию всегда предшествует предположение.

• Каждый должен обладать мужеством отстаивать свои убеждения.

• Человек должен желать хорошего и великого.

• Человеку предшествуют леса, а сопровождают его пустыни.

• Я все больше и больше утверждаюсь в мысли о том, что наше счастье зависит куда более от того, как мы встречаем события нашей жизни, чем от природы самих событий.

• Сушь всюду возвещает смерть.

• В горе, в несчастии утешают себя мечтами.

• Наше счастье зависит в большей степени от того, как мы встречаем события нашей жизни, чем от природы самих событий.

• Всякая истина проходит в человеческом уме три стадии: сначала — какая чушь!; затем — в этом что-то есть; наконец — кто же этого не знает!

• Человек не может воздействовать на природу, не может завладеть никакой из её сил, если не знает законов природы, не умеет измерять и вычислять их. Знание и изучение суть радость и право человечества; они суть части народного богатства и нередко замена благ, слишком скудно распределенных природой.

• Только там начинается наука, где дух овладевает материалом, где делается попытка подчинить массу опытов разумному познанию; наука есть дух в приложении его к природе. Работа духа начинается в ту минуту, когда мышление, влекомое внутренней необходимостью, впитывает в себя материал чувственных наблюдений.

• В горе, в несчастии утешают себя мечтами.

• Идея — единственное, что никогда не умирает.

• Либерал может сделаться министром, но из этого еще не следует, что он будет либеральным министром.

• Много умеет тот, кто много на себя рассчитывает.

• Мужество солдата хорошо только в соединении с лучшими мирными добродетелями, дисциплина хороша только в соединении с высшим чувством свободы. Когда они существуют отдельно — а это так часто бывает благодаря тому, что и в мирное время солдат вооружен, — первое вырождается в рабство, вторая — в дикость и разнузданность.

• Несомненно, важнее, как принимает человек судьбу, нежели какова она на самом деле. Нравственность возникла вместе с пороком.

• Нравственность народов зависит от уважения к женщине.

• Поистине серьезное стремление к какой-либо цели — половина успеха в ее достижении.

• Природа нравится, влечет к себе и воодушевляет только потому, что она естественна.

• Самое первое и самое главное в жизни — это стараться владеть самим собою.

• Среди всех искусств поэзия больше других подвергается искушению заменить свою собственную своеобразную красоту украденными блестками.

• Умственные занятия оказывают на человека такое благотворное влияние, какое солнце оказывает на природу; они рассеивают мрачное настроение, постепенно облегчают, согревают, поднимают дух.

• Всякая истина проходит в человеческом уме три стадии: сначала — какая чушь!; затем — в этом что-то есть; наконец — кто же этого не знает!

• Голова моя кружится от радости. Какую массу наблюдений соберу я для своего описания строения земного шара!

• Моя главная цель, физика мира, строение земного шара, анализ воздуха, физиология растений и животных, наконец - общие отношения органических существ в неодушевленной природе, - эти занятия заставляют меня охватывать много предметов сразу.

• Жестокость по отношению к животным не может существовать ни там, где люди по-настоящему образованы, ни там, где царит истинная ученость.

вегетарианство, жестокость, животные, звери

Рассказывают, что ...

• Однажды разнёсся слух о смерти Гумбольдта, и один учёный обратился к его друзьям с просьбой разрешить ему произвести измерения черепа покойного. Письмо попало в руки самому Гумбольдту. Он ответил:

• К сожалению, не могу вам услужить, так как череп ещё нужен мне самому. Позже он может быть в вашем распоряжении.

• Ж.Л. Гей-Люссак и А. фон Гумбольдт в Париже занимались исследованием газов. Для опытов были нужны тонкостенные пробирки, которые доставляли из Германии. Посылки облагали высокой пошлиной, поэтому Гумбольдт предложил следующий выход. Пробирки запаивали с открытого конца, а посылку снабжали биркой с надписью: «Осторожно! Немецкий воздух!» На французской таможне долго рылись в пошлинных тарифах, но пошлину за «немецкий воздух» не обнаружили. Посылки стали проходить через таможню без пошлины. В Париже учёные срезали запаянные концы и получали сосуды для опытов.

• Гумбольдт первый фактически доказал, что напряжённость земного магнетизма изменяется в различных широтах, уменьшаясь от полюсов к экватору. Ему же принадлежит открытие внезапных возмущений магнитной стрелки (магнитные бури) и других частностей. Большое значение для науки имели магнитные обсерватории, устроенные по мысли Гумбольдта английским, русским и американским правительствами.

• Исследования морских течений Гумбольдтом можно считать началом новой отрасли знаний, разросшейся в обширную науку после работ Мори.

Великий натуралист внёс в науку массу фактов, ввёл в обращение целый поток мыслей, впоследствии развитых другими и вошедших в наше миросозерцание.

• В 1829 году Гумбольдт, возвращаясь из своей поездки по России, ненадолго заехал в Москву. Вот как А. И. Герцен описывает в «Былом и думах» визит Гумбольдта в Московский университет: «Приём Гумбольдта в Москве и в университете было дело нешуточное. Генерал-губернатор, разные военные и градоначальники, сенат — всё явилось: лента через плечо, в полном мундире, профессора воинственно при шпагах и с треугольными шляпами под рукой. Гумбольдт, ничего не подозревая, приехал в синем фраке с золотыми пуговицами и, разумеется, был сконфужен. От сеней до залы общества естествоиспытателей везде были приготовлены засады: тут ректор, там декан, тут начинающий профессор, там ветеран, оканчивающий своё поприще и именно потому говорящий очень медленно, — каждый приветствовал его по-латыни, по-немецки, по-французски, и всё это в этих страшных каменных трубах, называемых коридорами, в которых нельзя остановиться на минуту, чтоб не простудиться на месяц. Гумбольдт всё слушал без шляпы и на всё отвечал — я уверен, что все дикие, у которых он был, краснокожие и медного цвета, сделали ему меньше неприятностей, чем московский приём».

• Круг научных интересов Г. был настолько широк, что современники называли его "Аристотелем 19 века". Он был связан дружбой и научными интересами с И. В. Гёте, Ф. Шиллером, П. Далласом, Д. Ф. Араго, К. Гауссом, Л. Бухом, в России - с А. Я. Купфером, Ф. П. Дитке, Н. И. Лобачевским, Д. М. Перевощиковым, И. М. Симоновым, В. Я. Струве.