Все судьбы в единую слиты

«Обзор» продолжает цикл рассказов об участниках Великой Отечественной войны. Это не кампания. Это напоминание читателям о цене мирной жизни, которую заплатил народ за победу 1945 года.

Ордена Красной Звезды, Боевого Красного Знамени, Отечественной войны I и II степеней – это награды Дмитрия Григорьевича Гарбузова.

В 1930 году он был призван в Красную армию и направлен на учёбу в школу младших командиров. Затем демобилизован, но в 1939 году опять призван. Командиром стрелковой роты воевал с японцами на реке Халхин-Гол. С июня 1941 года готовил маршевые роты для фронта, а в октябре 1942-го

сам оказался на передовой в звании младшего лейтенанта в должности командира роты 86-го полка 180-й стрелковой дивизии.

С этим полком он прошёл всю войну до победного 1945 года. У читателей нашего еженедельника есть возможность услышать прямую речь фронтовика. Её сохранил семейный архив:

«Вначале командовал стрелковой ротой. В это время полк участвовал в зимних наступательных боях в составе Воронежского фронта. В районе Кантемировки бои были очень жестокие, наши войска окружили врага в районе города Россошь. Несколько немецких и итальянских дивизий пытались вырваться из кольца, не считаясь ни с какими потерями. Но полк устоял, и враг не прошёл.

А потом был памятный бой у деревни Ново-Постояловка. И опять окружённый враг, зная, что если не прорвётся сквозь кольцо окружения к своим, то погибнет, атаковал позиции моей роты без перерыва. Бойцов роты становилось всё меньше. И вот я уже вроде и не командир роты, а как рядовой боец лежу за пулемётом, вместе с солдатами окопавшись в снегу. К вечеру, около 17 часов, вражеские войска двумя колоннами по несколько сотен человек пошли на нас. Когда осталось метров 300 до врага, рота открыла огонь и началась настоящая мясорубка.

Потери были ужасны с обеих сторон. От непрерывной стрельбы закипела вода в кожухе пулемёта. Патроном заклинило раскалённый ствол, и пока устранял неисправность, враг уже был рядом. Чтобы уже нам не попасть в немецкое окружение, пришлось с боем отступать метров на 500.

Надо сказать, что мы дрались за каждый дом, двор, сарай. Через крыши домов летели наши и немецкие гранаты, стрельба велась из окон и дверей всех строений.

Рядом разорвалась граната. Нас основательно постегало осколками, но мы продолжали бой. Потом ничего не помню – потеря сознания. Очнулся в полевом медсанбате, там узнал: враг не прошёл, но полк понёс очень большие потери. Был убит и наш командир тов. А.Заикин. Что лишний раз говорит: под Сталинградом тыла не было, а был сплошной фронт с непрерывными жесточайшими боями.

В апреле 1943 года я вернулся в свой полк и был назначен начальником штаба батальона. Впоследствии пришлось участвовать во многих сложных боевых операциях. Например, в форсировании Днепра. Но бой под деревней Ново-Постояловка я помнил всегда.

Этот бой врезался в память, потому что происходил в нечеловеческих условиях, почти в открытом поле, при 30-градусных морозах. И тем, что я очень быстро превратился из офицера, командира роты, в обычного бойца. Да там, наверное, и невозможно было командовать бойцами: в темноте и при сильном морозе каждый вёл свой бой самостоятельно, чувствуя локоть соседа.

За этот бой я получил свою первую награду – «Звёздочку».

«Звёздочка» – так любовно называли фронтовики орден Красной Звезды, почётную по тем временам боевую награду.

А вот что о тех событиях нам рассказывает официальная история. В книге «Сталинград на верхнем Дону», авторами которой являются С.И. и А.С.Филоненко, отмечено:

«В течение 20 января (1943 года) части 180-й стрелковой дивизии в районе Ново-Постояловки отразили три контратаки противника, пытающегося выйти из окружения. В этом бою было уничтожено до 1000 и захвачено в плен 2500 солдат и офицеров противника.

Здесь фактически была разгромлена итальянская дивизия «Кунеезе», потерявшая 4 альпийских батальона. В августе 1942-го она прибыла из Италии на железнодорожную станцию Успенская в Донбассе, где был получен приказ об изменении маршрута следования. Так итальянцы оказались в районе Сталинграда.

Вот как запомнились те дни альпийским стрелкам из 4-й Альпийской пехотной дивизии «Кунеезе» генерал-лейтенанта Баттиси:

«Мы ждём самого страшного. Приказы следующие: «мастерить санки, грузить как можно больше, включая соломенные тюфяки. Делаем санки самостоятельно, местные жители исчезли: кто-то закрылся дома, кто-то покинул посёлок.

18 января. Вдруг русские самолёты обстреливают колонну, кровопролитие, мы разбегаемся по степи. Начинается полный разброд. Собираем раненых солдат до вечера. Следует приказ выбросить всё лишнее из санок, оставить раненых и обмороженных в степи, чтобы двигаться быстрее. Страшные моменты: раненые и обмороженные солдаты кричат и просят не покидать их. А здоровые солдаты выкрикивают: «Вперёд, вперёд, мы прорываем мешок», и так происходит каждую ночь…

Может, сегодня, 20 или 21 января, мы погибнем у двух холмов и под постоянным обстрелом. С вершин холмов стреляют по нам. Катастрофа. Это катастрофа мёртвых альпийцев. Говорят, нас было 7000, сейчас осталась 1/3. Наши орудия совсем бесполезны. И только офицеры призывают нас к атаке, но у многих уже нет сил. Мороз 30-40 градусов, мы бросаем раненых и обмороженных.

Это невероятно – покидать своих товарищей, но такова война.

Немцы и итальянцы вместе толкали машины. Немцы ругались против войны и против Гитлера. Никто из немецких офицеров не бранил солдат, которые позволяли себе говорить о безумии Гитлера и ругали его».

Ругай, не ругай, а командир стрелковой роты Дмитрий Гарбузов и его солдаты своё дело знали основательно. В Италии и сегодня вздрагивают при слове «Сталинград».

На фото: