Долгий путь по кругу

190 лет назад, 20 октября 1828 года, при Свято-Успенской Жировицкой обители была открыта духовная семинария. Это учебное заведение появилось благодаря стараниям униатского епископа Иосифа Семашко. Ректором Жировицкой семинарии стал священник, магистр богословия Антон Зубко.

Устройство семинарии и преподавание предметов велось по образцу Петербургской семинарии. По планам епископа Иосифа, униатская на тот момент семинария должна была готовить новых церковных деятелей, понимающих не церковную суть самой унии, желающих вернуться к вере своих отцов, в родное православие.

12 февраля 1839 года в Полоцке на Соборе униатского духовенства был подписан исторический документ – «Соборный акт» о воссоединении унии с Православной Церковью. По словам историков, «без деятельности Литовской семинарии не могло бы совершиться дело воссоединения унии с Православной Церковью, или же сам процесс воссоединения прошёл бы болезненным образом».

Становление семинарии

Учебный процесс был организован на основе Устава духовных семинарий 1840 года и по примеру семинарий Санкт-Петербургского и Киевского учебных округов. Руководящим органом Литовской семинарии было Правление в составе ректора, инспектора и эконома. Внешний контроль за учебным процессом осуществлялся Санкт-Петербургской Духовной академией.

Полный курс семинарии был шестилетним и состоял из трёх двухгодичных отделений. Основную часть учащихся составляли дети из семей духовных лиц, содержавшиеся за казённый счёт. Было также 15 казённоштатных вакансий для детей из бедных светских семей. За свой счёт учились примерно десять процентов от общего числа семинаристов.

С 1853 года установили квоту в 50 человек для числа учащихся высшего (богословского) отделения. По окончании семинарии они поступали в Духовные академии или определялись учителями и надзирателями епархиальных Духовных училищ.

Количество учащихся семинарии в период с 1839-го по 1915 год ежегодно в среднем составляло 170–195 человек.

В 1845 году семинарию перевели в Вильнюс и разместили её на территории Свято-Троицкого мужского монастыря. Семинарии определили часть жилых и вспомогательных монастырских зданий и двор. Должность ректора семинарии признали целесообразным соединить со званием настоятеля-архимандрита Свято-Троицкого монастыря.

В 1915 году, во время Первой мировой войны, из-за приближения кайзеровских войск к городу семинарию эвакуировали в Рязань. Её разместили в помещениях Гавриловского приюта. После окончания Первой мировой войны семинария возобновила свою работу в Вильне как одна из духовных школ Польской автокефальной православной церкви. Возглавил её тогда ректор Вячеслав Богданович.

Спустя несколько месяцев после переселения семинарии литовскую столицу занимают польские войска. Семинарии приходится приспосабливаться к работе в польском окружении.

Газета «Виленское утро» в октябре 1924 года пишет: «В настоящее время в Православной семинарии введено преподавание на польском языке во всех классах т.н. полонистики – то есть истории и географии Польши. Языком же преподавания всех решительных предметов сделан польский язык лишь в первом классе. К концу учебного года на польский язык перейдут 4 низших класса из 8 общеобразовательных классов семинарии».

Семинария в Вильне являлась одной из духовных школ Польской автокефальной православной церкви.

В 1939 году Вильнюс вновь стал столицей Литовской Республики, а год спустя советское руководство Литвы закрыло Виленскую духовную семинарию.

Жизнь при Третьем Рейхе

В июне 1941 года Вильнюс вновь был оккупирован немецкими войсками. На этот раз учебное заведение никуда не эвакуировали, ибо оно было закрыто.

Жизнь Православной церкви в Литве, в Латвии, в Эстонии, а также на территориях Псковской и Новгородской областей в период немецкой оккупации времён Второй мировой войны отличалась заметным своеобразием. Известно, что с приходом оккупантов там стали открываться храмы, и в них возобновились богослужения. Берлин сохранил и экзархат, и его каноническую принадлежность Московской патриархии.

Возможно, фашисты покровительствовали православию? Нисколько. Всё это новые власти гарантировали при условии, что Экзарх, митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский), создаст «новое церковное управление под эгидой немецких властей». Таким церковным учреждением явилась «Православная миссия в освобождённых районах России», то есть освобождённых от коммунистического строя. Так как центр этой организации находился в Пскове, её назвали Псковской миссией.

Осенью 1942 года в газете «Православный христианин», печатном органе Псковской миссии, было опубликовано распоряжение Управления Миссии об открытии в Вильно Православных богословских курсов «для подготовления кандидатов на священно-церковно-служительские места».

Курсы были открыты при Литовской духовной семинарии, которая с 1940 года не возобновляла своих занятий. Так как здания, в которых помещалась семинария, были отобраны у православных, то курсы пришлось открыть в двух небольших каменных флигелях, расположенных на территории Виленского Свято-Духова монастыря.

Согласно справке, подписанной ректором семинарии протоиереем Иосифом Дзичковским, курсы начали свою работу в январе 1943 года. Ректором курсов был назначен профессор, протоиерей Василий Виноградов, который занимал этот пост до марта 1944 года.

Всем желающим предлагалось прислать в Псков, в Управление миссии, прошение о принятии на курсы, свидетельство о рождении и крещении, об образовании, а также «приложить отзыв духовного отца или благочинного, или приходской общины».

На первый курс было принято 32 человека. Слушателями стали лица не младше семнадцати лет. Причём окончившие средние учебные заведения были приняты на обучение без экзаменов, а окончившие не менее 6 классов церковных учебных заведений или основную школу - с испытаниями по общеобразовательным предметам. Утверждал списки принятых на курсы непосредственно митрополит Сергий.

Отобранным абитуриентам канцелярия миссии высылала вызов и удостоверение на немецком языке, освобождающие от работ и разрешающие проезд в Вильно.

Все слушатели размещались в интернате, и жизнь их была определена особыми правилами поведения, выработанными правлением семинарии и утверждёнными владыкой митрополитом.

На курсах преподавались только богословские предметы. Правда, в начале занятий, по требованию оккупационных властей, был введён немецкий язык, но его в скором времени отменили. Немцы, дав разрешение на открытие курсов, совершенно не интересовались постановкой учебной части и вообще их жизнью, что дало возможность школе принять чисто церковный, православный характер.

Средства на содержание курсов поступали исключительно из Экзархата. Их хватало как на оплату административного и педагогического персонала, так и всем слушателям, которым предоставлялось бесплатное помещение и трёхразовое питание. Кроме того, имелась возможность беднейшим воспитанникам платить единовременные пособия.

Дела на курсах шли так успешно, что уже в сентябре 1943 года был организован второй, младший курс. В апреле 1944 года состоялся первый выпуск - 25 человек успешно закончили программу обучения.

Жизнь при советской власти

6 марта 1945 года семинарию, а соответственно и курсы, закрывают, мотивируя решение тем, что всё это было открыто немецкими властями в период оккупации, а посему их существование оказалось незаконным, ибо правительством Литовской ССР не было издано никаких постановлений об открытии заведения или дальнейшем его существовании. Слушатели как военнообязанные были призваны в Красную Армию, а преподавательский состав распущен.

По словам уполномоченного Совета по делам РПЦ, «закрытие семинарии среди духовенства большого недовольства не вызвало».

Хотели курсы, а получили семинарию

4 мая 1945 года в Вильнюс прибывает новый правящий архиерей - архиепископ Корнилий (Попов). Уполномоченный по делам РПЦ по Литовской ССР Андрей Кузьмич Линёв после встречи с владыкой докладывает своему московскому начальнику: «Архиепископ Корнилий намерен ходатайствовать перед советскими органами об открытии Пастырско-богословских курсов для подготовки местных кадров православного духовенства».

В июле того же года эта и ряд других мыслей о развитии православия в Литве были изложены уполномоченным Линёвым во время встречи с председателем Совета Народных Комиссаров (СНК) Литовской ССР товарищем Гедвиласом. И хотя, по словам Андрея Кузьмича, «тов. Гедвилас согласен с тем, что православных следует поддерживать как противовес против реакционности католиков», однако ни вопрос создания курсов, ни вопрос возрождения Виленского Свято-Духовского братства, ни вопрос возвращения мощей Виленских мучеников особого интереса у советского руководителя не вызывали.

Тем более, как пишет в отчёте об этой встрече Линёв, «по вопросу о мощах тов. Гедвилас уклонился от высказывания своих соображений, сожалея о том, что бомба миновала, оставив в целости Остробрамскую икону».

26 июля 1945 года Патриарх Алексий I направил в Совет по делам РПЦ при Совете Министров СССР учебный план для Пастырско-богословских курсов в Вильнюсе, подготовленный архиепископом Корнилием, и ходатайствовал об их открытии. Председатель Совета Г.Г. Карпов выступил с предложением о поддержке этой просьбы. В том же году СНК СССР утвердил предложение Совета.

В мае следующего года учебный комитет при Священном Синоде обратился к руководителю Литовской епархии с просьбой «прислать сведения о ходе подготовки к открытию духовно-учебного заведения в Вашей епархии, о предполагаемом времени открытия, о составе преподавателей». На что владыка Корнилий через месяц докладывает в Москву: «Имею честь сообщить, что к открытию Пастырских курсов при Вильнюсском Свято-Духовом монастыре всё приготовлено. Ожидаем распоряжения Учебного комитета об открытии Пастырско-богословских курсов для Виленской и Рижской епархии при Вильнюсском Свято-Духове монастыре с началом занятий 1 октября 1946 года и присыла утверждённого учебного плана».

Ждать долго не пришлось. 9 июля в Вильнюс было отправлено письмо, подписанное председателем Учебного комитета высокопреосвященным Григорием, митрополитом Ленинградским и Новгородским, в котором говорилось: «Ввиду подготовленности к открытию Патриарших курсов в Вильне - разрешить занятия с 1 октября сего года с наименованием «Виленская семинария». Об открытии семинарии в своё время донести Учебному комитету для доклада Священному Синоду».

Архиепископ Виленский и Литовский Корнилий незамедлительно поставил в известность А.К.Линёва: «Почтительно предоставляю Вам в копии разрешение Учебного комитета при Священном Синоде открытия Виленской духовной семинарии».

Просили разрешение на открытие курсов, а открыли... семинарию.

Сегодня трудно представить, какова была реакция руководства епархии и как это решение воспринял Уполномоченный по делам РПЦ по Литовской ССР.

Гедвилас не хотел и слышать об открытии курсов, а уж открытие семинарии в Вильнюсе явно противоречило политике партии и правительства.

Но как бы там ни было, во вновь созданной семинарии, а точнее, в возрождённом через семь лет учебном заведении началась активная подготовка к новому, первому советскому учебному году.

Прежде всего - это вступительные экзамены. Приёмные испытания проходили с 1 по 3 октября. Из 38 кандидатов - 30 успешно выдержали экзамены. Но в число воспитанников во­шли лишь первые 20 человек с наиболее высоким баллом. Ещё пять человек из оставшихся 10 были признаны кандидатами в воспитанники на случай открытия вакансий.

В семинарии начался учебный процесс, а в высших советских структурах Литвы началась борьба с возрождённым учебным заведением. Одновременно и в Вильнюсе, и в Москве «вдруг» задались одним и тем же вопросом: «Кто разрешил?»

Уже через три недели после начала занятий из Совета по делам РПЦ в Вильнюс на имя Линёва приходит телеграмма следующего содержания: «Сообщите архиепископу Корнилию, что необходимо временно воздержаться открытия семинарии. Телеграфируйте мне, кем дано распоряжение открыть семинарию. Карпов».

Вот уж воистину, чудеса советской власти - один орган разрешает, второй - ничего не знает, а третий - запрещает.

Почему Линёв не дал ход этой телеграмме, сегодня сказать трудно. Мне довелось читать объяснительную записку вильнюсского уполномоченного А.К.Линёва: то он болел, на что есть справки, то он был в командировках, на что есть документы. Может, он просто не хотел останавливать набирающий силу учебный процесс? Да и «центр» не очень его терзал.

Лишь 18 января 1947 года под грифом «Секретно» Линёв вновь получает послание из Москвы. Ссылаясь на вышеуказанную телеграмму, автор документа пишет: «Ответа на эту телеграмму не последовало. Совет просит срочно сообщить, на основании каких решений (и с чьей стороны) открылась Духовная семинария в Вильнюсе, так как Совет Вам таких разрешений не давал.

Для Вашего сведения Совет сообщает, что на запрос управляющего делами Совета Министров СССР председатель Совета Министров Литовской ССР тов. Гедвилас высказался против решения на открытие Православной духовной семинарии.

Совет просит Вас лично доложить этот вопрос тов. Гедвиласу, сообщите, что семинария функционирует, что Вы дали разрешение, согласовав с тов. Нюнька (председатель ВС Литовской ССР. - Ред.) и что Совет со своей стороны считает целесообразным иметь Православную духовную семинарию в Вильнюсе, поскольку этот вопрос ставится архиепископом и поскольку в Кау­насе функционирует католическая семинария».

Внизу бланка Карпов сделал приписку от руки: «Линёв. Вообще Вы мало пишете, и я совершенно не знаю, чем Вы занимаетесь в Литве. Вам необходимо об этом подумать. Карпов».

Это был один из последних документов, обращённых к уполномоченному Совета по Литовской ССР Линёву. Его вскоре убрали. Уж слишком много он разрешал или не замечал того, что надо было бы запретить. Спустя месяц назначили более активного и принципиального уполномоченного. Им стал товарищ Гущин.

Как бы там ни было, но в семинарии успешно закончился первый учебный год. Слушатели разъехались на практику. Про­шли приёмные экзамены на первый курс. Администрация строит планы в ожидании нового учебного года. Но этому было не суждено состояться.

Что делать с семинарией?

10 августа 1947 года новый уполномоченный направляет архиепископу Корнилию распоряжение председателя Совета о приостановлении функционирования Вильнюсской духовной семинарии вплоть до разрешения вопроса в Совете Министров Литовской ССР.

Владыка Корнилий пишет: «Это ставит меня и корпорацию в ужасное положение. Прежде всего это покрывает меня как Архиепископа православного позором перед иноверием. Затем непоправимо подрывается престиж Виленской православной духовной семинарии. Всё это только на руку иноверию и разрушает Православие». Но слова пастыря никто не слышит.

Спустя несколько дней владыка вновь обращается к Гущину: «Я, осаждаемый учащими и учащимися запросами о Виленской духовной семинарии, вынуждаюсь просить Вас, что же делать с семинарией - распускать учащих и учащихся или же продолжать дело обучения и произвести новый набор учеников первого класса Виленской духовной семинарии?»

Точку в этом деле поставила телеграмма из Московской Патриархии следующего содержания: «Вильнюс. Островоротная, 10. Архиерею Корнилию.

Решение Совета Министров - окончательное, поэтому направьте учеников второго курса в Минскую семинарию. Я сообщу архиерею Питириму. Примите братский привет. Митрополит Николай».

Последний документ, который вышел из канцелярии Виленской и Литовской епархии, касающийся Виленской семинарии, был отправлен 15 сентября 1947 года Гущину: «Прилагая копию телеграммы митрополита Николая о закрытии Виленской духовной семинарии по постановлению Совета Министров, сообщаю, что мною сделаны распоряжения ректору семинарии переслать документы воспитанников второго курса архиерею Минскому и известить всех воспитанников второго курса о том, что они должны отправляться в Минскую семинарию, в Жировицкий монастырь для прохождения обучения».

Спустя почти сто двадцать лет Виленская духовная семинария вернулась в те места, где она родилась - в Жировицкий монастырь.