Крымские штрихи. Часть вторая, бытовая

В предыдущем номере «Обзора» была опубликована первая часть заметок, написанных автором этих строк после очередного – ежегодного с 1980 года, по окончании срочной службы в армии – летнего посещения родного села Ильинка, находящегося в северной части Крыма.

Вообще-то, изначально заметки нынешнего года задумывались как ответ на первый и постоянно задаваемый вопрос собеседников, узнававших, что я вернулся из Крыма, – как там живут крымчане, хуже или лучше, не жалеют ли, что вернулись в Россию?

О чём говорят земляки

Если после предыдущих своих поездок, 3-4 года назад, я объяснял собеседникам в Литве, что все ответы на подобные вопросы нужно искать уже после того, как поймёшь главное, – крымчане в 2014-м выбрали мирную жизнь, они сегодня растят детей и внуков, на головы которых не упадут бомбы, их жизнь не прервёт разорвавшийся рядом снаряд, то в этом году мой ответ стал несколько другим.

Земляков же сегодня волнует то, что зарплаты маленькие, а цены всё растут, что перспектива проработать несколько дополнительных лет, пока уйдёшь на пенсию, вряд ли кого обрадует. То есть их волнуют чисто житейские проблемы, которые так близки и нам, жителям как бы благополучной со всех сторон евросоюзной Литвы. И это счастье – лично для меня, поскольку моя мама, родные брат и две сестры, семь племянников и племянниц, семь внучатых племянников (и это я ещё не говорю о моих двоюродных крымских ветвях!) избежали всего того кровавого кошмара, на волосок от которого были не так уж давно.

Люди в Ильинке живут простой жизнью, которая совсем не кажется им мёдом.

Некогда совхоз-миллионер «Штурм Перекопа», зарабатывавший огромные деньги на выращивании и продаже риса, а попутно занимавшийся производством молока и мяса (говядина, свинина), овощей и фруктов, винограда и т.д., к концу первого десятилетия XXI века окончательно сосредоточился на рисе – очень уж выгодная культура оказалась. Ещё оставалось производство зерновых (помимо риса), а коровники со свинарниками и прочие малорентабельные участки оказались позаброшенными.

К тому времени «Штурм Перекопа» давно уже стал частью огромной агропромышленной компании «Рис-холдинг», руководство которой разместилось почему-то на другом конце Крыма – в Севастополе, где рис никогда и не выращивали, в отличие от Херсонщины и северной части Крыма, где эту азиатскую культуру культивировали с 1963 года, когда днепровская вода по Северо-Крымскому каналу пришла на полуостров.

Хозяева «Рис-холдинга», как я понимаю, не особо любили светиться, поэтому информации о них фактически нет. Поговаривают, что это украинский бизнес (а какой ещё он, очень выгодный, мог быть в украинское время?), тесно связанный с кланом бывшего президента Украины Кучмы. Впрочем, с кем бы он ни был связан, выгоды от этого простому жителю рисосеющих хозяйств в северной части Крыма практически не было.

Чтобы выращивать один только рис, уже не нужно было столько работников, как было прежде, в советское время. Работы становилось всё меньше, а новые хозяева – всё наглее.

• Не нравится? Иди на всё четыре стороны! – таким был, как правило, ответ, если опустить матерные слова.

И люди уезжали на заработки – в Краснодарский край, Подмосковье, а то и вообще нередко покидали село.

После 2014 года ситуация, естественно, не улучшилась, поскольку к старым бедам добавилась водная блокада: особо рьяные патриоты новой Украины посчитали, что самым действенным способом убедить Крым в его украинском счастье будет перекрытие канала. Это потом уже были товарная, электрическая (со взрывом столбов) и прочие блокады. И это при том, что Крым платил Киеву за воду, и платил немало.

Сегодня в Ильинке на месте риса выращивают пшеницу и прочие «неводные» зерновые, рапс, кориандр…

Зарплаты маленькие – у трактористов, например, они равны 10-12 тысячам рублей (133-160 евро), минимальная пенсия в Крыму – 8400 рублей (оказывается, в разных регионах России она разная). Выручает подсобное хозяйство – сдача молока, продажа картошки, которая в Крыму даёт два урожая в год.

Рассказывают, что как-то на общем собрании народ поинтересовался у главного по «совхозу», почему не повышаются зарплаты, хотя такое было обещано. В ответ директор начал было говорить о «работе в условиях оккупации», но зал тут же встал на дыбы: «Чего?!» С той поры начальник не упоминал ни об оккупации, ни об аннексии. По крайней мере, прилюдно.

И тут ответ на второй главный вопрос: не жалеют ли крымчане, что вернулись в Россию? Ни один (!) из моих собеседников этим летом не сказал, что хочет возврата к старым временам, под милостивую длань Киева.

Значит ли это, что абсолютно все в Крыму довольны сегодняшней жизнью? Конечно же, нет.

Старая жизнь по понятиям

Я бы выделил три группы, которые по разным причинам выражают недовольство произошедшими переменами.

Во-первых, это часть бизнесменов (часть!), неплохо устроившихся при прежней власти. Впрочем, даже из этой недовольной части далеко не все хотели бы вернуть «украинское время».

Как пояснял в частном разговоре один предприниматель, раньше было гораздо проще: один раз в год ты давал «на лапу» нужному человеку, и год тебя никто не трогал. Работа «мимо кассы» и прочие «бонусы» подразумевались при этом как само собой разумеющееся.

Главное, быть своим среди нужных людей.

А теперь всё это ушло, вся прежняя крутизна ничего не значит. Приходится платить все налоги и соблюдать все законы.

А значит ли это, что все законы и все требования, по мнению делового люда, обоснованны и логичны? Конечно же, нет! Или в Литве, или в любой другой стране по-другому?

Четыре года назад, в первых своих крымских заметках, я рассказывал об одном оптовом магазине в Красноперекопске, районном центре. Здесь отоваривалась моя сестра, бывшая в ту пору экспедитором «Штурма Перекопа». Как-то она попросила там квитанцию на какой-то товар, а бухгалтер сказала, что квитанций у них нет. И кассового аппарата тоже. А в штате числятся только директор и бухгалтер, хотя в торговом зале постоянно трудятся шесть продавщиц и четыре грузчика. И этот магазин много лет каким-то образом не только отчитывался перед налоговиками, но и не имел никаких проблем с ними.

Вспомнил об этом случае просто потому, что он очень уж рядовой.

Вторая группа – члены семей, которые из-за последствий «революции гидности (достоинства)» оказались по разные стороны границы. Их можно понять: семейные отношения теперь поддерживать сложнее, через границы не наездишься. Хотя у жены моего брата, например, есть тётя, которой ничто не мешает раз в несколько месяцев приезжать из Киева, где живёт её богатая дочка, в родную Евпаторию за российской пенсией. После таких поездок тётя охотно делится в Киеве подробностями страшной жизни в крымском курортном городе, чтобы потом, спустя несколько месяцев, с лёгким сердцем отправиться за очередной порцией российского гособеспечения. В последний раз она, кстати, сокрушалась, что накопившиеся 100 тысяч рублей слишком уж легко разбежались буквально за несколько дней.

Такие люди уверены, что ничего бы не случилось, если бы Крым остался в составе Украины, что его миновала бы судьба Донбасса. И всякие напоминания о том, что крымчане остановили на границе уже отправлявшиеся на усмирение полуострова автобусы с боевиками «Правого сектора», для таких – пустой звук.

Третья часть – опять же только часть крымских татар, хотя их «защитники», в том числе и в Вильнюсе, усиленно доказывают, что все крымские татары невыносимо сегодня страдают на своей исторической родине и все поголовно мечтают сбросить новое иго.

Почему недовольна эта часть? Киев так и не признал в своё время официально права депортированного народа, не начал выплачивать его представителям, пусть небольшие, но ежемесячные компенсации, как это делает нынче Россия. Киев, желая избавиться от русского языка, заодно официально отказал в правах и крымско-татарскому языку, а сегодня в Крыму три официальных государственных языка – русский, украинский и крымско-татарский.

Но обо всём этом во время регулярных сходок в Вильнюсе можно и не упоминать. Правда ведь?

Так почему же часть крымских татар действительно желает вернуться «под Украину»? Может быть, потому, что четверть века Киев, когда ему было выгодно, убеждал в их исключительности, играл на этом? Вы можете себе представить, что поляки в Вильнюсском крае стали бы захватывать чужие земли, поскольку государство не торопится решать вопросы возврата земель, когда-то принадлежавших их предкам? Вы можете представить, что Избирательная акция поляков Литвы вела бы свою деятельность, не пройдя соответствующую регистрацию, как все «украинские» годы делал в Крыму меджлис?

Односельчане – русские и украинцы - рассказывали мне об одном местном татарине, работяге и мастере редком. Он многие годы работал в «совхозе» на тракторе, но маленькая зарплата, в конце концов, вынудила его искать работу охранником на одном из заводов в районном центре.

Я не встречался с ним, но почему-то уверен, что его самое большое на сегодня желание – чтобы его семья жила достойно и под мирным небом.

Думается, что того же хотят и все остальные крымчане.

Фото автора