А Тартюф-то голый!

Легендарный спектакль Оскараса Коршуноваса «Тартюф» Мольера в варианте французского показа в Авиньоне, Франция.

Спектакль сразу захватывает зрительными образами - сценография Витаутаса Нарбутаса великолепна. Столько зелёного цвета! Пролог в спектакле посвящен образам барокко, барочной моде с широкой юбкой, ярким гротескным персонажам, которые начинают странную игру в немного игрушечном «версальском» парке. Эта игра в «Мольера» сменяется образами современных людей, которые «живут» с холодильником и унитазом в этом парке, это их дом, там ноутбук, чудесные прозрачные пластиковые стулья и скамейки.

Художник по костюмам Сандра Страукайте дает и образы мольеровского костюма, и современную одежду.

Хореограф Веста Грабайтите вносит элементы танца мольеровского времени в современную свободную пластику.

Классический стиль, регулярный французский парк, геометрические формы постриженных кустов, деревьев, даже вариант конический стрижки деревьев был использован как костюм, в котором в саду прячется сын Оргона, еще была шляпа, как верхушка постриженного дерева.

Сам лабиринт дает образ каких-то интриг, тайн, заговоров, которые крутятся как всегда в пьесах, основанных на народной комедии, где молодая пара борется за свое счастье, но девушку хотят выдать замуж за нелюбимого (вариант – злодея).

Это Мольер, что тут скажешь.

Коршуновас поднимает нравственную проблему до уровня социально-политической, но при этом остается замечательным комедийным режиссером, выстраивая трюки, гэги, шутки, смешные придумки. Например, Тартюф пальцами ног и всем телом как бы играет на воображаемом клавесине, а жена Оргона вздрагивает в такт всем своим большим декольте. Невозможно удержаться от смеха, когда голый Тартюф, соблазнявший хозяйку дома бродит среди зеленого лабиринта, прячась от хозяина-Оргона.

За этим смешными сценами тем больнее наступает перелом, когда открывается истинное лицо Тартюфа. Режиссер делает невероятно длинную паузу, стоп-кадр, когда Тартюф целует Оргона после получения дарственной на дом. И начинается страшное.

Режиссер ищет новый язык театра, импровизирует, экспериментирует с композицией. Так финал «Русского романа» намеренно лишен ударной точки, а в Тартюфе вообще отменен финал Мольера. У Мольера офицер объявляет волю короля, который, как «бог из машины», разрешает все конфликты – велит наказать Тартюфа и возвращает Оргону дом.

Вместо этого финала Тартюф цинично заявляет семье Оргона, что никто их не спасет, и далее сцена развивается как интермедия, в которой в новом сюжете Тартюф превращается в политического популиста, обещает семье Оргона, превратившейся просто в кучку граждан, разные блага, жители голосуют за него. Тартюф входит в зрительный зал и начинает напрямую общаться с залом.

Савицкис так карикатурно и обаятельно исполняет импровизации в этом эпизоде, что зрители отвечают громким смехом. Перед спектаклем одна женщина возмущалась у кассы, что билеты очень дорогие. Возможно, это стало причиной такой импровизации, когда Тартюф в финале входит в зал и говорит публике:

«Что, дорогие билеты? Завтра будут еще дороже. Потому что вы нам дороги».

Спектакль играется в Русском драматическом театре Литвы, и Тартюф говорит: «Ну как нравится спектакль на литовском языке в русском театре во французском варианте?»

Но смех стихает, когда он спрашивает: «А вы не боитесь войны?»

А потом мы видим, как раздавленная несчастьем семья Оргона уходит в нищую бездомную жизнь, лишившись всего. Пронзительные кадры на экране, где персонажи, скорее, люди современного города (литовского? французского?) смотрят прямо в камеру и уходят.

Игра с живой камерой выстроена виртуозно. Много разных приемов. Особенно интересна съемка через зеркало (что метафорически еще напоминает о том, что Мольер называл театр зеркалом) – то через ручное зеркало за кулисами, то через большое в золоченой квадратной раме.

Оскарас Коршуновас относится к спектаклю как живому, творящемуся каждый раз с какими-то изменениями. Особенно внимателен режиссер к исполнению в разных странах – в Литве он вводит в спектакль больше литовских актуалий, а, например, во Франции ввел монологи и вставки на французском, съемку на улицах Авиньона, различные намеки на французские актуалии.

По словам режиссера, французских зрителей поразило, когда Тартюф заговорил про социальное жилье, выгнав Оргона из дома. В этот момент социальное жилье было особенно актуальной проблемой во Франции.

Иногда некоторые случайности позволяли включать импровизации: когда в роли Тартюфа актер Гедрюс Савицкис – прекрасный импровизатор и любимец зрителей юмористических телепередач и фильмов - шел по Авиньону, и камера снимала его, вдруг он поравнялся с толпой болельщиков, которые праздновали победу Франции на чемпионате мира по футболу, включился в их настроение, стал как бы один из них: он прыгал, обнимался с ними, целовал знамя. Эти видеокадры из Авиньона транслировались в спектакле 15 сентября. И в этой импровизации, и других его подключениях к настроению толпы была страшная способность Тартюфа проникать под видом друга, соратника, единомышленника в любые слои, мимикрировать, затем, чтобы позже жестоко и беспощадно взять все, что можно от этих людей.

Во Франции в тот момент были актуальны события с выборами Марин Ле Пен, лидера политической партии «Национальный фронт», которая побеждала с программой национального социализма.

В Литве в спектакле были видеопроекции и до поездки во Францию, но для Авиньона были сделаны специальные обработки видео (автор видеопроекций Альгирдас Градаускас), искажающие лица актеров, что усиливало гротеск и было очень сильным зрелищем. Кроме того, Коршуновас, используя различные актуалии времени, когда, например, Оргон (Сальвиюс Трепулис) включает фейсбук (и мы все видим на большом экране), позже включил и собачий фильтр – снапчат, когда язык увеличивается и прочие смешные искажения, а видеокамера снимает экран мобильного и транслирует на экран.

Все это удивительное смешение характеристик традиционного Мольера в игре актеров в сценографии и признаков нашего времени создает неповторимый образ спектакля. Такой микс непросто сделать со вкусом и привести к целостности. Но Коршуновасу это удалось.

Как рассказывали зрители, сначала спектакль был более литовским по манере игры, более сдержанным, и литовским актерам необходимо было преодолеть многое, чтобы включиться в мольеровский стиль игры – легкий, искрящийся как шампанское.

Удивительно преображение Расы Самуолите, которую мы привыкли видеть нежной, как перышко, с льющейся пластикой – Офелия Коршуноваса, девочка в спектакле «Площадь героев» Кристиана Люпы. А тут мы видим пластику классической субретки, задорную, крепкую, танцующую. Но при этом актрисе удается создать другой более глубокий пласт роли – трудно забыть ее лицо на крупном плане в зеркале, когда она предчувствует страшные события.

Блестящий ансамбль актеров воплощает оригинальное режиссерское решение с азартом, талантом и пониманием, что характерно для актеров, постоянно работающих с Коршуновасом.

Музыкальное сопровождение в спектакле очень точное и следует идеально за игрой актеров, внося музыкальные акценты, потому что звукорежиссер находится промо среди «версальских кустов» и действует в открытом приеме, так же как живая видеокамера, когда оператор находится среди исполнителей.

Каждый спектакль Коршуноваса - это очень серьезный поступок, обличение социально-политической безнравственности. Предчувствие опасных социально-политических моментов, и беспокойство о том, что сейчас происходит с людьми, опутанными ложью и манипуляциями популизма. Коршуновас срывает с Тартюфа маску, показывает Тартюфа в правдивом свете, как мальчик в сказке, указывающий на короля со словами «А король-то голый!».

Режиссер Оскарас Коршуновас ответил после спектакля на несколько вопросов Галины Губановой (Москва, Россия), заведующей кафедрой журналистики и телевидения Российского Государственного университета им. А.Н.Косыгина (Технология. Дизайн. Искусство).

- Оскарас, большое спасибо за спектакль! Замечательное ощущение! Нас как на крыльях понесло через весь спектакль. Это праздник сценографии! А с другой стороны кинокадры пробивают очень сильно, да. И когда Тартюф вышел и пошел по улице, стало страшно - Тартюф среди нас. А когда он вышел в зал и стал разговаривать с нами, стало еще страшнее, хотя и смешно очень, потому что это сатира. Вы изменили финал «Тартюфа», выразили главную мысль более прямо, вывели за рамки пьесы.

• Да, и уже прямее невозможно. Вот я могу прочитать как во Франции было принято.

- Да, интересно, ведь мы сегодня смотрели французский вариант.

• Спектакль стал абсолютным фаворитом фестиваля, и вот недавно мне прислали сообщение в фейсбуке (читает с мобильного)…известный французский критик, профессор пишет, что «видит в Тартюфе Мефистофеля, который в современном мире, и когда он в спектакле поднимает руку и брутально приветствует, это напоминает нам о том, что черное привидение преследует Европу, и Коршунов показывает это привидение в ярком огне. Я чувствую запах, он уже близко, это Тартюф. Черная смерть уже приходит».

Тартюф был оценен и критиками, и зрителями, как спектакль, который говорит нам, что мы живем в предфашистское время. И вот эта матрица истории повторяется. Помните, Тартюф спрашивает: «А вы войны не боитесь»?

- Да, да!

• Явно выраженный правый популизм, играют абсолютно нерациональным словами, понятиями, просто взятыми из багажа Тартюфа – семья, бог.

Это странно что именно теперь, когда мы живем в очевидно глобальном мире, где есть так много свобод - передвижения и всего… И вдруг такая огромная реакция консерватизма и желание вернуться в те дебри, из которых вся Европа кажется уже почти освободилась и вдруг такая реакция…

И очень странно, что такой дешевый популизм может обладать столькими людьми при всех наших технологиях и инструментах понимать широко мир. И даже фейсбук становится не открытым. Люди не открываются миру, а сходятся в некие группы - футболисты с футболистами, а литераторы с литераторами. И удаляются одни от других.

Им кажется, что их друзья - это весь мир. Но на самом деле это не так. Это только маленькая ячейка закрытая от других ячеек. И что должно соединять, оно раздробляет.

И новые сети стали новым фарисейством. Вышли на фейсбуки новые Тратюфы. Тартюфы могут создавать свои новые маски, лица – как бы моральные, умные. Как в Тартюфе говорится, что можно продавать святость, молитву, мораль, делать из этого деньги и и влияние, которое имеет совсем другие цели.

- А несколько слов про ваших актеров? Вы довольны, как они играли? Мы любовались ими сегодня.

• Да, я доволен но это было нелегко. Достичь такой свободы.

Литовская и русская актерская школа далека от французской школы.

- Большое спасибо! Удачи вам!