Держава наша: Почему огромные империи не смогли дожить до наших дней

Национальный суверенитет уже давно воспринимается как пережиток прошлого. «Время для великих империй, а не для маленьких государств», - провозгласил Иосиф Чемберлен, колониальный секретарь Британии в 1902 году. Сегодня все великие империи исчезли, а маленькие государства остались. Однако некоторые из молодых империалистов-последователей Чемберлена продолжали проповедовать его идею, поддерживая европейский федерализм, сообщает ВЕРСИЯ.

Маленькие государства разочаровали тех, кто смотрел на мир с точки зрения рациональности, порядка и власти, а не беспорядочной демократии: к таковым относились дипломаты, администраторы, экономисты и ученые как правые, так и левые. «Массовый» суверенитет привел к мировой войне. С другой стороны, наднациональные системы должны были поддерживать мир. Реальность оказалась иной: обе мировые войны возникли из внутренней динамики авторитарных империй, а не от народного национализма. Война была глубоко непопулярна даже в гитлеровском рейхе.

Утопические попытки создать наднациональный мировой порядок не приносили результатов, но они продолжались. Сторонники ЕС настаивают на том, что он сохранил мир, а его разрушение вернет наш континент к националистической суматохе 1930-х годов. На самом деле ЕС является результатом, а не причиной мира, созданного демократическими национальными государствами, которые разгромили нацистскую Германию и сформировали НАТО.

Империалистические и федералистские режимы спотыкались о национальный суверенитет и демократию, обе стороны одной и той же политической монеты. Чемберлен, несомненно, считал, что людям лучше в наднациональной системе, управляемой элитой. Но даже если бы он был прав, в большинстве стран мира этот аргумент давно утратил свою актуальность.

Возможно, Британская империя и была создательницей «современного мира», но почему тогда ее подданные покинули ее? Замечательным политическим достижением ЕС было убедить европейцев, которые боролись за свой национальный суверенитет, в том, что этот суверенитет больше не имеет значения, что это иллюзия, и его можно безопасно «объединить» в пределах ЕС. Попытка же отказа от этой идеи, по их словам, грозила катастрофой. В прошлом году жители Британии решили небольшим большинством проверить правдивость предостережений.

Итоги брекзита вновь подняли вопросы о суверенитете. Как он определяется и кем? Шотландские националисты претендуют на свои суверенные права. Противники брекзита придерживаются версии парламентского суверенитета. Сторонники выхода из ЕС рассматривают прямое всенародное голосование как окончательное утверждение суверенитета. Давность существования понятия «национальный суверенитет» делает его туманным и неосязаемым, но большинство, вероятно, согласятся с тем, что в основе его лежит согласие.

Но разве этот туманный суверенитет просто устаревший политический миф? Нам часто говорят, что в современном глобальном мире национальный суверенитет бессмыслен, поскольку границы становятся неактуальными, а полномочия переходят к международным и негосударственным институтам. Это, безусловно, в большей степени идеологическая догма, чем беспристрастное наблюдение. Сейчас сильных государств намного больше, чем в прошлом.

В большинстве стран на долю государства приходится почти половина ВВП, а количественное смягчение свидетельствует о важности денежного суверенитета. Малые государства процветают, а крупные игроки заняты решением фундаментальные проблемы. Даже при самой низкой оценке остаточные полномочия суверенных государств имеют огромное значение.

ЕС, как утверждается, решил проблемы национального суверенитета и власти, объединив первое, чтобы увеличить последнее. Но решение, очевидно, не работает. Для многих членов Евросоюза, в первую очередь Греции, Испании и Италии, объединение имело разрушительные социальные, экономические и политические последствия. Как политическая черная дыра, ЕС высасывает суверенитет из своих подданных. И если суверенитет дает право принимать окончательное решение, кто в ЕС его имеет?

Британскую империю незаслуженно назвали бронтозавром, неспособным защитить свое. То же самое можно сказать и о ЕС, слабости которого способны его уничтожить.

Австро-венгерская империя могла лишь надеяться на продолжение существования в управляемом состоянии: недовольство входящих в нее народов неуклонно росло. Сегодня ЕС сталкивается с аналогичной перспективой. Мы должны надеяться, что ситуация изменится. Возможно, через несколько лет европейские элиты поймут, что федерализм оказался тупиком, и лучшая надежда Европы - это объединение демократических суверенных государств, реализованное не по директивам, а по доброжелательной солидарности.