15 октября 2017 г. в 18:00

На перекрёстке мнений Вильнюс - ещё не чужой, но уже не свой

Удивителен этот город – живёшь не одно десятилетие и каждый раз узнаёшь о нём что–то новое!

Недавно мне довелось проработать сохранившиеся путеводители по Вильнюсу, и они утверждают, что попытка рассматривать его как… Вильнюс не только антиисторична, но и ведёт к искусственному обеднению города.

Cтолица Литвы давно известна и под другими незаметными, но очень существенными именами. Для поляков - Wilno, Вилне для евреев, Вiльня для белорусов, Вильно или Вильна для россиян. И для каждого народа этo место памяти: исторической, медиальной, государственной.

Исследователи каждой национальности проявляют неподдельный интерес к страницам, когда-либо связанным с Вильнюсом. Обсуждение мотивов отчуждения вильнюсской истории не прекращалось никогда, как, впрочем, и их присвоение. Первенство принадлежит полякам и белорусам -

исследования Вильнюса в этих странах не поддаются подсчётам; затем идут израильтяне. Россияне считают, что их права на Вильнюс настолько очевидны, что нет смысла опускаться до мелочных дискуссий.

Разумеется, ко всему этому надо относиться с изрядной долей скептицизма. Возьмём белорусские исследования, где упор делается на большом количестве белорусов, якобы населявших Вильнюс. Однако статистика говорит о совершенно обратном: по переписи 1896 г. белорусов в городе было аж… 4,2 процента.

Российские исследователи опровергают установку литовских коллег, доказывающих, что на всех этапах истoрии Россия только тем и занималась, что проводила беззастенчивую русификацию. В действительности в отношениях к Вильне (здесь и далее используется наименование по тогдашнему времени. – Прим. авт.) у русских было много истинной души, романтического, что не укладывалось в имперские рамки.

Россияне утверждают, что Россия, будь то имперская или советская, никогда не наделяла Вильну той важностью и символичностью, которую она имела для поляков, евреев или белорусов. Однако в России бытует теория, что Великое княжество Литовское с Вильнюсом как столицей – неотъемлемая часть общерусского прошлого. Западная Русь, говорят и сегодня историки, – это Литва, и русская душа столетиями ищет здесь ту, незамутнённую русскость, которой нет в их, попранном монголами крае. Это власти ищут здесь территории и плацдармы…

Присоединение Вильны с незапамятных времён считалось не чем иным, как восстановлением исторической справедливости и возвратом к родным берегам. Разумеется, что после раздела Речи Посполитой пришло время практического воплощения этого возврата. Попытки обрусения начались с торжественного объявления исторически русским… крестьянства, которое, по мнению русских, является подлинным носителем глубиной русскости. В ход был пущен широкий набор средств, среди которых главное место отводилось православию – переходу в православие «ополяченных» литовцев и белорусов. Массовый переход крестьян в православие очень радовал имперскую столицу. Этот период в отношениях к Вильне удивительным образом воспел Ф.И.Тютчев:

Над русской Вильней

стародавней

Родные тянутся кресты,

И звоном меди православной

Всё огласилось с высоты.

Тютчев был в Вильнюсе «на католический Тройцын день» и уехал поражённый набожностью его жителей, на коленях ползущих через Остробрамские ворота; чистотой улочек, каменными домами города. Вильна восхитила и другого классика русской литературы – А.Н.Островского.

Поворотной точкой русского восприятия Вильны стало восстание 1863-1864 гг. в Царстве Польском, однако к этому времени уже была построена железная дорога, соединившая Санкт-Петербург и Вильну, она и дала новое дыхание городу в русской истории: это была прямая дорога в Европу, и русская знать воспользовалась либерализацией поездок за границу. При этом она была вынуждена делать остановку в Вильне, чтобы «пересесть на другую машину», идущую в Пруссию.

Увы, былого восторга они нам не оставили. Типичны воспоминания жены Ф.М.Достоевского, описывавшей крайнюю степень раздражения Фёдора Михайловича католической набожностью, всей обстановкой в городе: на ночь он забаррикадировал двери гостиничного номера чемоданами и столом, а потом с ним случился припадок эпилепсии.

В архивах И.С.Аксакова сохранилось письмо его ученика П.А.Бессонова, прибывшего в Вильну из Москвы с «обрусительной миссией», где он писал, что его поражает этот город, ставший местом скопления «еврейского племени» и центром и опорой грядущего «еврейского царства в России».

Многое из того, что будоражило тогда наших соотечественников и даже великие европейские умы, в наши дни остаётся без всякого внимания.

Все побывавшие в те времена в Вильне восхищались ею «как городом на горе», отмечали необычность ландшафта и архитектуры Вильны. Это делали, в частности, и великие немцы – император Вильгельм I и его канцлер О.Бисмарк.

  • Чересчур вертикальная планировка Вильны вновь оказывается определённо нерусской, – писали критики города.

И стремление привести дискурс Вильны и сам вид города в согласие с постулатами «русского дела» не были забыты. Развитие города в сторону Жверинаса, появление Георгиевского проспекта – всё это борьба с «вертикальной планировкой». Однако главным «двигателем» стал генерал-губернатор Северо-Западного края И.М.Муравьёв и его ближайший помощник брат Андрей.

Оставим в стороне дела и образ Муравьёва-Вешателя, благо о нём всё сказано, хотя современные русские историки рисуют его как подлинного государственника и «восстановителя влияния в Вильне».

Вернёмся к душе человека русского, проживающего в Вильне или побывавшего в ней. Для него она осталась таинственной и привлекательной. Конечно, она имела другие оттенки, хотя сохраняла незыблемость той, исконно русской Западной Руси. И сегодня в библиотеках города можно отыскать книгу А.П.Владимирова «Русская Вильна», где рассказывается об этом периоде.

  • Москву обыкновенно называют «сердцем России», – пишет автор, - но это не совсем верно. Она есть только половинка «сердца России», а другая половинка его есть Вильна.

И кто посмеет сказать, что русские не любили Вильну? Обратите внимание – не Киев, «мать городов русских», а Вильна - половинка сердца России.

Автор того давнего труда поражён тем, что даже русские жители Вильны не знают «следов и руин русского прошлого». Тогда в ходу была идея считать Остробрамскую икону по праву принадлежащей… православию.

Вильна как место русской памяти не была забыта, только теперь на первый план выходит воздвижение памятников, призванных дать идее «русской Вильны» второе или третье дыхание. Она воплощалась в скульптурах, реконструкции церквей и других, как казалось авторам, вечных творениях.

Первым таким проектом была попытка создать монумент погибшим от рук восставших в 1863-1864 годах. Проект грешил грандиозностью – предполагалось создать остров, с фигурами «жертв террора бунтовщиков». Оказалось, что в городе мало воды, да и с деньгами плохо.

Наконец император утвердил проект с написанием имён жертв на четырёх мраморных досках, установленных в Пречистенском соборе, к тому времени пережившем разграбление, превращение в кузницу и склад и снова возродившемся для высоких целей.

Сама тема истребления русских и евреев участниками восстания 1863–1864 гг. не получила развития ни в царские, ни в советские времена.

Грандиозными стали памятники М.Н.Муравьёву и императрице Екатерине II. Их установка никак не увязывалась с идеей умиротворения и любви всех виленских национальностей: Муравьёв и в России именовался вешателем, императрица не вызывала ни у виленских поляков, ни у жителей литовской национальности каких-либо симпатий – при её царствовании были разделы Речи Посполитой. Острые на язык жители как могли изгалялись над этими скульптурами.

Муравьёв, опиравшийся на палку, выглядел крайне неказисто, что дало местным острякам основание спорить, кому он угрожает. Поляки говорили, что им, евреи относили угрозу на свой счёт, а русские были уверены, что палка предназначена для революционеров.

А жизнь в Вильне и вокруг неё шла совсем по-другому. Тысячи крестьян, на которых возлагались такие надежды по возрождению православия, массово начали переходить в католичество при первом же послаблении полицейской палки.

Ох уж эта статистика! К началу ХХ века в городе жили 31 тыс. русских, 48 тысяч поляков, 62 тысячи евреев, и наделить его титулом «сакрального русского города» никак нельзя, даже при самой большой любви к нему.

«Русскости» Вильны требовались какие-то новые идеи. И они появились – глобальность уступила место эпизодичности, историческая глубина была заменена изложением эпизодов русскости города, поверхностной даже по меркам популярной истории. И она сохраняется до сих пор. Возьмите любой путеводитель о «русском следе» - и вы увидите только эпизоды: здесь крестили, там был…

В советский период Вильнюс имел славу этакого Запада, куда приезжали, как за границу. Однако и в конце ХIХ века город подавался именно так - как чисто западный, как соперник Берлина, где всё необычно – и архитектура, и люди, и их манеры.

Тогда этот миф разрушила Первая мировая война, советский миф рухнул с развалом Советского Союза. Удивляет одинаковость судьбы памятников, воздвигнутых русскими: их нет, их увезли отступающие войска или разрушили новые власти. Однако теперь опять всё возвращается на круги своя: польская община ни на букву не отступает от своего, еврейская – возрождает забытые кладбища и память о недавних трагедиях, белорусы пишут горы творений о «своём» Великом княжестве.

Русские… русские же вдыхают аромат истории, но культурное отличие Вильны и теперь привлекает русских. Вне всякого сомнения, что её холмы и улицы увидят толпы русских и россиян, восхищающихся этим городом. Ведь миф о «Западной половине» Руси не потерпел поражения!

Недавно в Вильнюсе побывал один из крупнейших знатоков литовско-российских отношений в древности профессор А.Н.Ужанков.

  • Я часто бываю в Вильнюсе и никогда не чувствую себя за границей, – радостно сообщил он. - Ведь это единое культурное пространство. Литва – ветвь Западной Руси.

Он из тех, кто спустя и сотни лет не отказался от преодоления узкого «суздальского» понимания «что есть Россия». Можно лишь порадоваться, что город сохранил и любовь всех, кто жил и живёт в нём, и таинственное очарование прошлого.

Может, ему и надо оставаться таким - Wilno, Вилне, Вiльня, Вильна? Всё-таки один только Vilnius обедняет и себя, и свою многовековую историю.

Яков ПРОХОРОВ
Категории:
история
Ключевые слова:
Вильнюс
0
15 октября 2017 г. в 18:00
Прочитано 1755 раз