Как запели мушкетёры

Поколение 60-х годов никогда не забудет французский фильм «Три мушкетёра» (1961 г.) режиссёра Бернара Бордери (позже автора бессмертной киноэпопеи об Анжелике) с Жераром Баррэ в главной роли.

Чудеса отечественного кинопроката позволяли тогда увидеть его в цветном, чёрно-белом, узком, широкоэкранном и даже широкоформатном вариантах. Фильм надолго стал идеалом в экранизации романов Дюма и ему подобных. И даже музыкальная тема Пола Мизраки надолго засела в памяти.

В 1979 г. на Одесской киностудии вышел фильм «Д`Артаньян и три мушкетёра» режиссёра Георгия Юнгвальда-Хилькевича. Немало поклонников романа Дюма и французского фильма встретили эту экранизацию в штыки — мол, режиссёр низвёл французские приключения до «совкового» уровня, превратив в какой-то легкомысленный водевиль. Но музыка в нём сына легендарного кинокомпозитора Исаака Дунаевского Максима примирила с этим фильмом даже самых отъявленных скептиков…

На самом же деле всё начиналось задолго до нашумевшей телеэкранизации. Всё дело в том, что мушкетёрская идея зародилась не в недрах творческого объединения «Экран», а в… Театре юного зрителя.

В 1974 году трое «немушкетёров» — сценарист Марк Розовский, режиссёр Сандро Товстоногов и поэт Юрий Ряшенцев — решили взглянуть на приключения мушкетёров с современной и несколько ироничной точки зрения. И значительную роль в будущем спектакле должны были играть песни.

Розовский «ужал» все перипетии романа Дюма до трёх актов, Ряшенцев написал тексты песен, а композитором пригласили Максима Дунаевского, который тогда работал руководителем студии в студенческом театре МГУ «Наш дом».

Позже Дунаевский не раз вспоминал о том неизгладимом впечатлении, которое произвели на него музыка и песни мультфильма «Бременские музыканты», насыщенного современными ритмами и аранжировками. А он, в свою очередь, был вдохновлён битловским мультфильмом «Жёлтая подводная лодка». И если композитор «музыкантов» Геннадий Гладков совершил маленькую революцию в отечественной мультипликации, то Максим Исаакович решил проделать нечто подобное с мушкетёрами.

Когда режиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич подал заявку на экранизацию «Трёх мушкетёров», ему посоветовали обратить внимание на успешную тюзовскую постановку — мол, почему бы не взять её сценарий за основу? Так музыкальный спектакль стал превращаться в музыкальный фильм.

Вспоминает постановщик боёв и трюков Николай Ващилин (позже по разным причинам его имя было вычеркнуто из титров): «Сценарий Марка Розовского был опереточный, а Хилл (так в своей киношной среде называли режиссёра Юнгвальда-Хилькевича. – Прим. авт.) хотел украсить фильм скачками, драками и разными вывертами, чтобы всё было, как в заправдашном кино. Но всё это под музыку. И всё весело, без крови. Я пообещал ему собрать группу каскадёров, способных прекрасно фехтовать, падать на скаку с лошадей и управлять каретой, запряжённой шестёркой лошадей. Для пущей убедительности я показал ему рабочие материалы трюковых съёмок из фильмов «Стрелы Робин Гуда» и «Труффальдино», на которых мы с этими ребятами уже отработали. Он пришёл в восторг».

Режиссёр сам переделал сценарий, увеличив его почти вдвое.

Для фильма Дунаевский-младший первым делом отверг предложение киностудии — стилизовать песни под далёкий XVII век, а решил осовременить песни. Во-вторых, он отказался записывать их с традиционным киностудийным оркестром, выбрав для этого полтавский вокально-инструментальный ансамбль «Краяны».

Для работы с ВИА Дунаевский даже жил месяцами в Полтаве, создавая музыку и записывая её там же на местном полтавском радио. Их сотрудничество с «Краянами» стало столь плодотворным, что группа вскоре стала надолго придворным составом Дунаевского уже под названием «Фестиваль».

Для фильма понадобилось гораздо больше музыкальных номеров. Так из спектакля в картину перекочевали такие номера, как «Баллада о дружбе» («Когда твой друг в крови…»), «Баллада об опасной дороге», а уже специально для фильма были дописаны «Песня мушкетёров» («Пора-пора-порадуемся…»), «Баллада Атоса», «Бургундия, Нормандия» и другие.

Розовский превратил три акта спектакля в три серии, а Ряшенцев и Дунаевский написали для фильма несколько новых песен.

По воспоминаниям Дунаевского, работалось ему чрезвычайно легко. Режиссёр прислушивался к его советам. Так, именно Дунаевский настоял на том, чтобы Д’Артаньяна играл Михаил Боярский, а не Александр Абдулов, как это изначально планировалось.

Вообще-то, Хилл видел Боярского в роли Рошфора и считал, что для юного гасконца актёр несколько староват. «Зато Миша умеет петь!» — парировал Дунаевский, и этот аргумент в итоге стал решающим.

Актёрский состав для фильма по крупицам добирался уже по ходу съёмок. Так, Михаил Боярский изначально должен был исполнять роль злодея Рошфора. Но однажды опоздал на репетицию. Когда же он, запыхавшийся в суматохе и спешке, ворвался на съёмочную площадку в таком виде, что режиссёр сразу же определился с кандидатом на главную роль. Но поскольку на роль Д’Артаньяна был уже утверждён Александр Абдулов, то сначала Юнгвальд-Хилькевич предложил Боярскому на выбор роли Атоса или Арамиса, а уже потом, благодаря ходатайству композитора Дунаевского, доверил ему роль Д’Артаньяна. Ведь Абдулов явно не справлялся с песенным материалом.

Игорь Старыгин появился в картине в роли Арамиса уже по рекомендации самого Боярского, которому он понравился в фильме «Доживём до понедельника».

На роль Атоса вначале пробовался Юрий Соломин, потом Василий Ливанов. Но, превосходно сыграв на пробах, в назначенный срок на съёмки он просто не явился. Группа была в простое. Когда же разгневанный Хилл в Театре на Таганке увидел Вениамина Смехова в роли Воланда, он, не раздумывая, предложил ему стать Атосом.

На роль Констанции даже уже была утверждена Евгения Симонова, но режиссёру пришлось взять Ирину Алфёрову, за которую просил Боярский. Из солидарности с Евгенией Симоновой от роли герцога Бэкингема отказался Игорь Костолевский, хотя уже был утверждён. А роль Миледи должна была исполнять Елена Соловей, но не смогла сниматься из-за беременности. Благодаря всей этакой обычной актёрской чехарде и возник звёздный состав фильма, каким мы его знаем сегодня.

Да и с тем, что происходило с пением в фильме, было много необычного и почти смешного. Кроме Боярского, своим голосом в фильме почти никто не пел.

Наиболее забавная ситуация сложилась с исполнителем роли Ришелье — Александром Трофимовым, который песни спел сам, но всё остальное время озвучивался голосом Михаила Козакова. Просто вначале именно Козаков планировался на эту роль и, лишь случайно услышав пение Трофимова, Хилл утвердил его. Но заговорил он в фильме голосом Козакова.

Юнгвальд-Хилькевич говорил: «У Трофимова голос был тяжёлый, манера говорить тягучая. А тут был нужен светский человек, раздражительный и самодостаточный. Трофимов в жизни немного заикается. В озвучивании, как и при пении, такие люди, как правило, заикаться перестают. Но в Трофимове не было этой светской наглости. А вот Миша Козаков всё это блестяще проделал своим голосом. Мне было важно, чтобы эта мрачная высокая фигура разговаривала именно так».

Полностью свои партии исполнили лишь Алиса Фрейндлих (королева) и Алексей Кузнецов (Бекингэм).

К условно «поющим» актёрам можно отнести и Вениамина Смехова, который очень хотел исполнить «Балладу Атоса» — ту самую, про «чёрный пруд, где лилии цветут». Однако тогда студийная звукозапись не задалась…

Вениамин Смехов заметил: «Я был готов её исполнить, но в тот день был не в голосе. Да ещё и выпил коньяку по наводке Дунаевского… Мне стало лучше, а песне — хуже. Мне был обещан другой день записи. Но не хватало времени, денег, ещё чего-то. Когда состоялась премьера, я понял, что песня звучит не в моём исполнении…». Партию Атоса в итоге спел другой непрофессиональный певец — тромбонист ВИА «Коробейники» Вячеслав Назаров.

Дунаевский решил, что его хрипотца идеально подходит для этой рок-баллады. Ну а пение самого Смехова мы можем услышать лишь в финальной композиции фильма — «Когда твой друг в крови…».

Со смехом и грустью Смехов вспоминает: «Когда фильм вышел, я регулярно набирал номер телефона Дунаевского и пел ему страшным голосом: «Есть в графском парке чёрный пру-уд, там лилии цвету-у-ут»! Сначала Макс смеялся, потом стал хвалить меня за идеальное пение, потом умолял его извинить, а потом почему-то так испугался, что вот уже двадцать лет ежегодно меняет квартиры, города, страны, семьи и номера телефонов — лишь бы я не дозвонился…».

Сильно обиделся на композитора и исполнитель роли Де Тревиля — Лев Дуров. Он долго репетировал «Балладу о кровопролитии», но результат был настолько плачевен, что песню втайне переписали. Максим Дунаевский вспоминает: «В «Мушкетёрах» я впервые записал свой голос. Дело в том, что Дуров не был поющим артистом, и режиссёр решил записать меня… Не забуду, как на премьере «Трёх мушкетёров» Дуров победоносно оглядывал зал, так и не поняв, что это поёт не он».

Но на самом деле композитор немного запутался в своих воспоминаниях и хронологии. Он действительно записал партию Де Тревиля, но позже — специально для пластинки с саундтреком «Трёх мушкетёров», которая вышла позже, уже в 1981 году. А вот на экране за Льва Дурова пел другой участник «Коробейников» — Александр Левшин.

Балладами Атоса и Де Тревиля участие «Коробейников» не ограничилось. Ансамбль записал для фильма все хоровые партии, а их солист — Владимир Чуйкин — ещё и исполнил песни за «сладкоголосого» Арамиса. Что касается арий Констанции и служанки Кэт, то их исполнила певица Елена Дриацкая (её голос уже был знаком зрителям по таким фильмам, как «Труффальдино из Бергамо» и «Собака на сене»). Ну и, наверное, самым неожиданным певцом в фильме оказался… сам сценарист Марк Розовский, исполнивший куплеты о шпионах кардинала.

Необычна история и самой ударной темы фильма — разухабистой мушкетёрской «Пора-пора-порадуемся». По словам Дунаевского, творческий порыв «забить Мике баки» был так велик, что мелодию он сочинил за каких-то 15 минут и как-то сразу понял, что это попадание в «яблочко» и стопроцентный хит. Ведь заказ на такой хит композитор получил лично от Юнгвальда-Хилькевича.

Режиссёр предложил взять за образец песенку из американской комедии «Три мушкетёра» (1939 г.) с Доном Амиче в главной роли. Там песню написал тогда уже американец Самуил Покрасс, кстати, родной брат прославленного советского композитора-песенника Дмитрия Покрасса. В ней был весьма навязчивый напев «А вари-вари-вари-вари-вари», который Юрий Ряшенцев превратил в знаменитое «Пора-пора-порадуемся».

Вот как вспоминал об этом сам Георгий Юнгвальд-Хилькевич: «…Я напел, вернее, наговорил ритм и привёл музыкальный пример… Ритм должен был определять стук копыт. И сказал, что эта песня должна нравиться всем, чтобы её было легко спеть. Чтобы все, начиная от пьяниц и заканчивая детьми, смогли это спеть».

Хотя сам Ряшенцев вспоминал создание песни совсем иначе: «Это получилось на пари с Марком Розовским. Мы сидели на берегу Чёрного моря, о чём-то болтали, балагурили. «Когда твой друг в крови» — песня замечательная, — сказал Марк, — но это всё для интеллигенции. А слабо тебе написать такую песню, чтобы её в кабаке запели?» После этого, по словам Марка, «Ряшенцев уплыл в море на матрасе, через пять минут вернулся и сказал, что сочинил «Пора-пора-порадуемся…». Я, правда, никогда в жизни не плавал на матрасе…». Такая вот красивая сказка…

Надо сказать, что к концу съёмок отношения режиссёра со сценаристом и поэтом сильно испортились. Ряшенцеву в фильме не хватало именно юмора, русского представления о французах. Но и режиссёр фильма представлял себе многое иначе: «Там были песни, которые для меня и мелодически, и по текстам отвратительны. Я вообще не люблю такие вещи, как «Лилон-лила, лилон-лила…», мне это очень не нравится. Так же, как все эти французские вкрапления… Мне по сей день не нравится это «Пуркуа па» (фр. «Почему бы и нет?» — Прим. авт.). Вся страна, не знающая французского языка, на тысячах встреч, где я был, спрашивала меня, мол, что такое «Полклопа»?».

Сюда можно добавить и строчку «Красавице и кубку», которая на слух в песне превращалась в невнятное «Красавицы икуку». В итоге ссора зашла так далеко, что сценарист и поэт подали на режиссёра в суд за своевольное изменение сценария и изменение текста одной из песен. И даже выиграли дело, но из-за этой судебной тяжбы премьера фильма задержалась на целый год. Зато когда 25 декабря 1979 года картина всё же вышла, успех был необычайный.

В 1981 году песни из «Трёх мушкетёров» были специально перезаписаны для пластинки — при этом нередко с иным вокалом, чем в киноверсии (за Арамиса пел Леонид Серебренников, за королеву — Жанна Рождественская, за Кэт и Миледи — Людмила Гурченко).

Кроме того, мы могли услышать песни, написанные ещё для спектак­ля, но в фильм так и не попавшие. Например, «Босанову Миледи» или арию Людовика (за него пел сам Дунаевский). Так песни из фильма обрели вторую жизнь.

Все актёры после фильма ещё долго грелись в лучах его славы. Но особенно сильно популярность «Мушкетёров» сказалась на творческой карьере трёх человек — Боярского, Юнгвальда-Хилькевича и Дунаевского. Недаром дальнейшие творческие судьбы этой троицы будут ещё не раз пересекаться в других кинопроектах.