Роман Сенчин: меня интересует человек и его место в мире

Медиа-клуб «Формат А3» порадовал проживающих в Литве почитателей русской литературы встречей с ярким и самобытным российским писателем Романом Сенчиным. Корреспондент «Обзора» побеседовал с гостем, задавая порой не очень политкорректные вопросы.

- Говорят, Вы привезли радостную весть: русская литература жива! Какие же признаки этого? Разве будущее русской литературы не её прошлое?

• Литература снова отвечает на извечные вопросы жизни, становится той частью духовного мира человека, где он может найти что-то близкое для себя. В литературу возвращается реализм, обогащённый постсоветским опытом. Он показывает жизнь без фантазёрства, дисгaрмонии и преломлений. Конечно, всё идёт не просто. Реализм развивается с сильными элементами фантастики, что, на мой взгляд, сильно мешает восприятию действительности.

- Что бы Вы посоветовали читать тем, кто интересуется современной русской литературой?

• Боюсь показаться пристрастным, но как читатель я обращаю внимание на произведения своих сверстников, тех, кто пришёл в литературу пятнадцать-двадцать лет назад и успел сказать своё слово. Это Захар Прилепин, Дмитрий Новиков, Михаил Тарковский, Ирина Мамaева. Это люди, живущие в глубинке России, живущие Россией, её болью и радостями. Из москвичей мне интересен Сергей Шаргунов, снискавший известность не только как писатель, но и как политик, публицист, интересный телеведущий.

- Улицкая, Дашкова, Толстая, Акунин и им подобные - тоже современная русская литература?

• Раз они пишут по-русски – значит, в русской литературе, точнее, в русскоязычной. И они наиболее раскручены и потому постоянно выделяются, находятся на гребне продаж и дискуссий. И я не знаю, чем это можно объяснить… Возможно, главную роль играет реклама, бесконечные поездки по миру, множество встреч. Да и место жительства ряда этих литераторов - за рубежoм. Акунин живёт во Франции, Рубина в Израиле. Россия – это заработок.

- Вам не хочется вымыть руки после того, как берёте их книги?

• Мне хочется им достойно ответить в литературе, ответить на их произведения своими.

- Светлана Алексиевич тоже пишет на русском языке, а присуждение ей Нобелевской премии по литературе встречено прохладно. Высшая литературная премия современного мира писательнице, пишущей на русском языке, не делает чести русскому языку?

• Присуждение встречено по-разному: кто-то одобряет, кто-то сильно негодует. Однако надо иметь в виду, что это журналистика. Она собирает монологи людей, а потом их компилирует. И компилирует зачастую односторонне. Вот её последняя книга «Время секонд- хэнд». Её герои - люди не очень образованные, не очень далёкие, а та часть, которая представлена как интеллигенция, говорит о советском прошлом в исключительно негативном ключе. Присуждение Алексиевич Нобелевской премии встречено с недоумением – это не совсем литература. Это – документ времени, но это не литература, как мы её понимаем.

- Писательская тусовка – это «споры» о постмодернизме и постгуманизме, постчеловеке и аксиомодерне… Алексиевич - из белорусской глубинки, берёт допотопный диктофон и идёт от человека к человеку… И написанное ею интересно миру. Может, последовать этому примеру?

• У неё есть подражатели, поклонники. Да и жанр был известен давно – человеческий документ в литературной оправе, но это не заменитель художественных произведений. Конечно, литература меняется. И сегодня писать в формате Достоевского или Толстого – занятие вчерашнего дня. Попытки есть, но чаще всего они заканчиваются неудачей. Литературе нужны новые формы, но это художественные формы, а не журналистские. Она не в состоянии оставить в человеке такой след, как художественное произведение.

Я читал многие книги Алексиевич, а их персонажи запомнились очень неглубоко. Осталось лишь несколько историй, рассказанных героинями из книги «У войны не женское лицо», а всё остальное сливается в такой фон, который не запоминается. Художественную литературу ещё долго никто и ничто не заменит.

- Ваша встреча с литовскими читателями была заявлена весьма внушительно – «Вечные вопросы жизни». Что же можно включить в их перечень?

• Так глубоко вопросами я не задаюсь. Я занимаюсь тем, что описываю те реалии, которые наблюдаю. Меня больше интересуют социальные вопросы, место человека в этом мире. В России много людей, которые чувствуют себя лишними. Им даже дают понять, что они обуза для общества и государства. В последние два года в России наблюдается подъём общественной энергии и интереса. Однако, если не будет вовлечения людей в большое общее дело, тогда снова начнётся и душевный, и общественный спад.

- В условиях дикого расслоения россиян есть надежда объединить тех, кто копается на помойке, с теми, кто покупает яхты за сотни миллионов долларов?

• Такая задача, несомненно, стоит перед обществом и государством. Необходимо выработать соответствующий план.

- Политика и литература совместимы?

• Вспомним протопопа Аввакума – одного из первых наших писателей. Он посвятил своё «Житие» разногласиям с Никоном и тогдашним государем. И литература и дальше так пошла - Радищев, Толстой и другие наши корифеи.

- Развал Советского Союза привёл к сужению литературного пространства. Это сказывается на творческом процессе?

• Мы преодолели период отчуждения и успешно возвращаемся к творчеству писателей народов России и ближнего зарубежья. Стало больше издаваться переводных книг. Возьмите хотя бы журнал «Дружба народов» - он снова на подъёме и в центре внимания читателей. Главное – найти время, чтобы почитать книги, изданные на языках народов России и ближнего зарубежья, разобраться во всём этом многообразии.

Мне кажется, что следует выделить литературу среднеазиатских народов. Они пишут жёстко, красочно и правдиво, показывают, во что превращается Средняя Азия.

- Существует устойчивое мнение о серости нашего времени: ни великих людей, ни великих произведений, ни, тем более, великих идей… Эпоха лавочников не может дать великих идеалов?

• Советское время многие ругают, но оно дало великую культуру – песенную, литературную. Очевидно, у людей был великий подъём, творили на созидание. Сейчас же созидательных произведений очень-очень мало, а творческие удачи среди них ничтожны. Творят на потребу дня и прилавка.

- В России есть великая идея?

• Мне кажется, её ещё ищут. А когда найдут – тогда и начнётся настоящий расцвет творчества. По историческим меркам в России ещё идёт переходный период, но он когда-нибудь закончится, и всё станет на свои места, многие идеи нашей истории будут возникать и жить.

- Какое отношение российского государства к литературе и литераторам?

• Слава Богу, терпимое. Может быть, оттого, что она не играет такой роли, как телевидение и кино. Литература живёт более свободно.

У меня вышла книга «Зона затопления», достаточно критичная, однако не было ни одной правки цензурного типа. Книге дали одну из престижных премий – «Большую книгу», хотя в состав жюри входят и бизнесмены, и государственные чиновники.

Государство выделяет гранты большинству толстых журналов, пусть и маленькие, но всё-таки выделяет; издаётся немало книг за средства различных грантов, госпрограмм.

- Предметом насмешек является то, что писатели не значатся в госреестре профессий, отнесены к ведомству… министерства связи, вкупе с почтовыми ящикам и киосками.

• …ну, всё! Пошутили и забыли. Там есть «Роспечать», которая не вмешивается в писательские дела, но успешно ведает финансовыми проблемами, и это важнее.

- Традиционный вопрос: над чем сейчас работаете, что ждать читателю?

• После «Зоны затопления» надо было сменить жанр – работаю над повестью, рассказами о современной жизни. Надеюсь порадовать читателей произведениями о человеке XXI века, его жизни, победах и огорчениях.

- Чья литературная судьба и творческий метод - пример для Вас?

• У литераторов редко бывает счастливая судьба… Я себя, немножко, ориентирую под Леонида Андреева. Он мне творчески наиболее близок.

- Спасибо за беседу! Пусть Ваша человеческая судьба будет более счастливой, чем у Леонида Андреева!