Людвиг Дмитриевич Фаддеев: «Математика – шестое чувство физики» (Окончание)

ОДНАЖДЫ ОН СКАЗАЛ:

• • Отец долго одновременно учился на матмехе и в консерватории - не мог выбрать, что ему больше нравится. Я тоже играю на рояле, но не профессионально, стать музыкантом помешала война. (Родители даже назвали его в честь великого Бетховена.) Если же проследить историю семьи - я интеллигент в третьем поколении. Среди моих предков крестьяне, купцы и дворяне, фабриканты и инженеры - выходцы из средней России. Отец был профессором матмеха ЛГУ, членом-корреспондентом АН СССР. Мать занималась прикладной математикой, участвовала в атомном проекте. Помню, как отец, решив сложную задачу, стал возбужденно ходить по комнате. Я спросил: "Папа, много людей тебя поймёт?" "Человек пять", - ответил он. Я решил, что это мне не подходит. Поступил на физический факультет, в итоге занимаюсь математической физикой.

• • … многовековая история науки говорит нам о том, что люди всё время хотят узнать, как мы живем и что вокруг нас. Это было и в Египте, и в Древней Греции, и у арабов. Наша рациональная история и наука начались три века назад с Галилея. С тех пор мы изучаем структуру материи, углубляясь на всё меньшие и меньшие масштабы. И с какого-то места пять чувств, которые есть у человека, уже не работают. А математика - это шестое чувство, которое может понять, помочь понять микромир. И вот это то, чем я занимаюсь.

• На вопрос журналиста "АиФ-Петербург": «Вы уже 35 лет – академик. В каком состоянии сегодня российская фундаментальная наука? По-прежнему выживает?» Он ответил:

• Выжила. Система образования, которая у нас была, оказалась настолько устойчивой, что истребить науку не получилось. Сегодня на международных конференциях мы выглядим очень прилично, а отечественная наука в целом очень влиятельна. Конечно, жаль, когда русскоязычный человек представляет Гарвардский университет, но с другой стороны - можно этим гордиться. В 90-х только из нашего института уехали 40 докторов наук. Из моих собственных учеников 15 полных профессоров работают в Англии, Франции, Америке, Германии, Ирландии Швейцарии. Сейчас некоторые аспиранты остаются за границей, но и там уже гораздо труднее устроиться.

…Наука интернациональна, но образование, которое человек получает преимущественно в своей стране, ничего не заменит. Да, я могу говорить со своими учениками по скайпу, встречаться на конференциях, но живого общения, когда сидишь рядом – не получается. Сегодня считается, что в нашем образовании много лишнего, мол, забивают детям головы. Распространено мнение, что образование – это услуга, учитель – обслуживающий персонал, а школа должна давать не знания, а навыки…. Избытка знаний не бывает именно потому, что никто не знает, что потребуется человеку в жизни. Не сегодня, так завтра. Сейчас производству нужны специалисты, которые смогут легко переключиться с одной технологии на другую. А для этого надо развивать ум и кругозор, которые даются только знаниями, они учат мыслить, помогают обрести свободу.

Кстати, Григорий Перельман, работавший в нашем институте, получил идею, на основании которой доказал гипотезу Пуанкаре, во время командировки в США. Автор идеи американский математик, потом сказал, что он тоже решил бы эту задачу, если бы познакомился с теоремами, которые знал Перельман. Но эти знания Перельман вынес из петербургского университета, от своих учителей академиков Александрова и Ладыженской. Поэтому помимо таланта обязательно нужно образование. Это наше национальное достояние и необходимо сделать всё, чтобы его не потерять.

• • Сейчас активно занимаюсь восстановлением международного института, который я создал в начале 90-х годов. Это был остаток постановления Политбюро о науке. В 1986-м году сказали: Горбачев хочет сделать обзор всех наук на Политбюро. А математика в списке наук Академии – первая. И я, хотя и беспартийный, участвовал в подготовке заседания Политбюро по математике. Мы разговаривали с Зимяниным и внесли в обсуждение на Политбюро несколько вещей, которые осуществились. Одной из них было создание международного математического института. В 80-е годы выезжать за границу еще было трудно, и международный институт был нужен, чтобы хотя бы к нам приезжали. Дело развивалось медленнее, чем надо, но постепенно решилось в конце концов.

Сначала думали, что институт будет в Киеве. Но после Чернобыля стали делать в Ленинграде. Дали здание, квартиры для приезжих, и в начале 90-х институт уже приступил к работе. Несчастье оказалось в том, что Институту Эйлера дали очень хорошее место: полтора гектара земли в центре города, на Петроградской стороне, и хорошенький домик.

В 90-е годы все математики стали уезжать за границу, и мои помощники решили, что я тоже уеду. Новиков уехал, Арнольд уехал, Синай уехал. Маслов остался и я. Моя жена не хотела уезжать, и я не хотел. Бедствовали, но как-то прожили. Недвижимость же института пытались у меня отобрать и организованная преступность, и власть. В конце концов, все квартиры отняли – 16 квартир. Ну, а здание я сумел отстоять. Дошло до инфаркта… Наша цель – сочетать высший уровень научной работы с воспитанием молодых ученых. Восстановление молодых людей – важнейшая задача. Осталось очень мало времени – мы уже совсем старые. Но для этого нужен престиж науки. В университеты молодые люди идут, но потом они идут работать в банк. Хотя нам, математикам, много не надо – только несколько преданных математике людей.

• • Мне почти 80 лет. Чтобы учить молодого человека, надо знать его интересы, принимать в нем какое-то жизненное участие. Самый лучший способ человека учить – сказать ему: работай, над чем хочешь. И смотреть, что он будет делать. А если он сам еще не знает? Конечно, он должен участвовать в семинарах, смотреть, чем люди занимаются, оценивать свои возможности и найти что-то свое. Я с самого начала делал все сам, много читал. Развиваться помогает атмосфера. Однако должна быть какая-то материальная уверенность, что человек не умрет с голоду.
• • Я очень хорошо знаю музыку, действительно хорошо. У меня есть роскошная музыкальная система, я ее слушаю. Мое музыкальное образование от отца, но у нас с ним разные любимые композиторы. Например, он больше любил Шумана, а я — Шуберта. Я люблю Берлиоза, а он его не особенно ценил. Что касается моего тезки Людвига ван Бетховена, знаю его наизусть. Еще люблю Рихарда Штрауса... Я сейчас не играю. Но у меня хороший немецкий рояль Steinway. И если я действительно уже не смогу работать, может быть, начну играть.

• Возглавив журнал "Природа", академик Фаддеев сформулировал некоторые принципы, которыми он придерживается в науке: "Что, по моему мнению, составляет основу научного мировоззрения, что дает право называться ученым и естествоиспытателем? Из многих положений я бы выделил пять: профессионализм, убежденность, скептицизм, рациональность и интуицию… Профессионализм. Без профессиональных знаний и навыков нельзя быть ученым. Это очевидно и не нуждается в обсуждении… В нашем случае основное отличие состоит в том, что общественное мнение не всегда может отличить профессионала в науке от самозванца — лжеученого — у читателя-неспециалиста нет для этого тех же профессиональных знаний. Таким образом, только доверие может стать источником положительного отношения общества к ученым. Оно основано на историческом опыте, традициях научных школ, международном признании. Нарушение этого доверия — во имя самых важных, но сиюминутных интересов — тяжелое преступление перед наукой и обществом".

• На вопрос о родителях, Л.Д.Фаддеев ответил:

Об отце: «Отец у меня был выдающийся человек. Он был профессиональным пианистом. После школы поступил в консерваторию на композиторское отделение, но потом перешел на математику…. После 1933 года в Россию приехало много ученых из Германии. Среди них были прекрасные пианисты, и мой отец соревновался с геометром Стефаном Кон-Фоссеном у кого быстрее темп в "Крейслериане" Шумана.

… Кстати, то что он придумал называется теперь гомологической алгеброй и эта тема прочно вошла в арсенал современной математики.»

О матери: «Она занималась вычислительной математикой. Работала в Лаборатории №2, той самой, которой руководил Игорь Васильевич Курчатов и где начинался Атомный проект. Под ее руководством было сорок девочек-вычислителей, она давала им задания и таким образом была пионером распараллеливания вычислительных программ.»

• • Я стихи знаю плохо и не очень люблю их. Музыку же я знаю хорошо — она составная часть моей жизни.

• На вопрос, что же красивого в цифрах, он ответил: « Во-первых, не цифры, а буквы. Цифры — это в магазине. Считается, что математик умеет быстро все подсчитывать. Это неправда. Я, быть может, не смогу быстро складывать цифры, как это делают другие люди. Мы имеем дело с буквами, и они создают образы…»

• – Одно из моих таких любимых определений: "математика — наука демократическая, а физика исключительно тоталитарная". В математике можно делать что угодно. А в физике надо решать конкретные задачи. Поэтому у нас демократия, а там тоталитаризм. А у тоталитаризма тогда должен быть цензор. И вот главным цензором в России был Ландау. Цензором в Европе был Паули.

• • Я считаю, что физика — это фундаментальная наука о структуре материи. У нее есть одна задача — понять структуру материи, и когда поймем её, то физика будет кончена. Так вот я говорю. Конечно, на меня будут кричать: "Ты редукционист. Что такое? Нельзя всё до конца понять". А я считаю, что можно до конца понять. Мне так хочется в это верить. Но до конца понять только на математическом языке. И поэтому математика играет фундаментальную роль в естественных науках, что она создает язык, на котором мы получаем окончательную истину.
• • Возьмем химию. На самом деле теория атомов и молекул, из которой тоже следует и вся биология, — это всего лишь взаимодействие атомных ядер и электронов, больше ничего. И описывается это уравнением Шрёдингера. Так что описание фундаментальных основ всей химии есть. Но посчитайте: когда у вас 100 частиц, а в молекулах — сотни и миллионы, то уравнение Шрёдингера решить трудно и приходится применять другие методы. Я даже где-то написал, что химия как фундаментальная наука закончена, но она, безусловно, продолжает быть наукой. Математика может развиваться бесконечно, а всякая естественная наука должна, в конце концов, получить свои фундаментальные основы.
• • Я много читал, поэтому я бы сказал, что у меня есть духовные учителя. Это Дирак, это Герман Вейль, математик, и Ричард Фейнман, физик.
• • У нас в семье считалось неприличным заниматься уроками с детьми. Я со своими дочерьми тоже математикой не занимался.

• Корреспондент: «К кому из математиков вы хорошо относитесь?» Ответ: «У нас есть "своя" компания — Сергей Новиков, Александр Кириллов, Виктор Маслов. Владимир Арнольд, к сожалению, умер.»

• • Небывалую питательную среду получает антинаука — от отрицания второго закона термодинамики через возрождённую астрологию и мифическое биополе до летающих тарелок. Трудно сказать, чего здесь больше — шарлатанства или патологии. Ясно одно — вся эта чертовщина никак не входит в научное мировоззрение. Характерная методология антинауки — сначала вводится глобальный термин, скажем "летающие тарелки" или "биополе", а затем вся действительность подгоняется под оправдание его реальности. Ни рационального мышления, ни скептицизма здесь нет ни грамма…
• • Некоторые ученые, в том числе лауреат Нобелевской премии Андрей Гейм, предлагают устроить аудит наших учёных силами западных специалистов. Я считаю, что для нас это унизительно. Наши высокопрофессиональные коллеги на это не пойдут, и возникнут второстепенные «эксперты» из троечников. Если ко мне такой придёт, я его просто выгоню.
• • Ко мне однажды, еще в советское время, пришёл один человек из так называемого народного контроля. Говорит: «Какая вышестоящая организация дает вам задание?» Отвечаю: «Господь Бог на небе». И он ушёл. Никто мне не может дать задание, я занимаюсь тем, чем хочу, и это, конечно, большое счастье. А то, что меня терпят, — тоже большое счастье.

• Корреспондент: «Людвиг Дмитриевич, с возрастом как-то меняются креативные способности?»

Ответ: «Да, теперь больше четырех часов подряд не могу заниматься вычислениями. Зато научился делать так: перед сном «загружаю» исходные формулы в подсознание, и утром — не часто, конечно, но бывает — как бы вижу готовый результат, остается только записать.»

• • Много перекосов и сейчас. Читаю объявление: приглашают уборщицу в банк на 15 тыс. А наш сотрудник до недавнего времени получал 8. У меня был оклад - 12. Сейчас получше. Денег в стране достаточно даже в кризис, так что правители поняли: стыдно, когда ученые живут хуже, чем любой клерк в банке.
• • В моей области, математике и теоретической физике, мы сегодня нисколько не хуже других. Наше образование до сих пор гораздо лучше, чем европейское. Я 23 года был директором института и брал талантливых выпускников из матмеха и физфака Ленинградского университета. К концу 80-х гг. в Ленинграде сформировался один из лучших математических институтов в мире. На 100 научных сотрудников - 70 докторов наук от 30 до 40 лет! Такого феномена, думаю, нигде не было.

Журналист: - Очевидно, большинство учёных теперь за границей.

• Всех «растаскали». Из моих собственных учеников - 15 полных профессоров в Америке, Франции, Германии, Англии, Швейцарии. Как не отпустить, если здесь перспективный ученый не может купить ни квартиру, ни автомобиль. Как ему содержать семью? Средний возраст наших сотрудников - за 50. Правда, надеемся, что молодежь начнет появляться. Таких талантов, как в нашем народе, нигде нет. Мои ученики преподают за границей и говорят: надоело, скучно.

• • Смешно говорить, что обширные знания не нужны. Они определяют развитие ума, культуру. Я в 12 лет читал Шекспира, потом мне легко было учить историю Средних веков. Это не нужно для математики, но для культуры - важно. А сегодня нас убеждают: достаточно, чтобы человек умел достать деньги из машины, говорить по-английски, быть коммуникабельным, конкурентоспособным. Всё. Считаю, что таким образом готовят рабов - системы, государства. Люди знающие остаются сами по себе.

Моя внучка какое-то время ходила в школу в Финляндии и ничему не научилась. Там же отметки плохой нельзя поставить, это может обидеть, травмировать на всю жизнь. Но образование - это насилие. Другое дело, что оно должно уравновешиваться интересом, благоприятной атмосферой вокруг. Немаловажна хорошая семья, отношения с родителями.

• • Обе мои дочери окончили ЛГУ, одна училась на математическом факультете и теперь занимается прикладной математикой, а вторая на физическом. Моя шестнадцатилетняя внучка, живущая в Бельгии, недавно стала победительницей национальной математической олимпиады. Как и всякому ученому, мне важно, чтобы мои идеи получали продолжение в работах учеников.

• • Сегодня перед математиками стоит задача придумать единый «калькулятор», чтобы просчитывать всю природу.

• В начале 90-х из возглавляемого Фаддеевым института Стеклова эмигрировало 40 докторов наук, а он остался, хотя были очень серьёзные предложения, в том числе, из США. Скорее всего, он не уехал, потому что очень любил свою семью и свою страну и не видел существования без них. Но в шутку он говорил, что не поехал, потому что его жене не понравился лес под Принстоном: она грибник, а в том лесу с грибами не очень.

• – Человек без образования – раб.

РАССКАЗЫВАЮТ, ЧТО…

• Паспортистка, оформляя первый документ, напутала, написав 23, вместо 10. Об этом академик Фаддеев рассказывал не раз. Еще паспортистка долго не хотела вставлять вторую букву «д» в фамилию: мол, у самого признанного (тогда) писателя одна «д», а какой-то юнец претендует на две.

• Присвоение медалям имени учёного при жизни — редчайшая практика. До сих пор в истории науки был лишь один подобный пример: в 1929 году была учреждена медаль имени Макса Планка, первыми ее лауреатами стали Альберт Эйнштейн и сам Планк.

• «Поздравляю Людвига Дмитриевича с недавно полученной Азиатской Нобелевской премией. Я даже горжусь, что в его 15 лет он держал меня на руках. Я последний, кто носит фамилию Замятин. Мама Людвига - Вера Николаевна Фаддеева - моя тётушка. Позволю написать известные мне, со слов бабущки, факты из детства Людвига Дмитриевича. Во время войны дети, а их было трое, жили в деревне. Утром все умывались, вытирали лицо полотенцем. Людвиг вставал-просыпался последним и ему доставалось мокрое полотенце. И вот однажды дети не находят полотенце у умывальника. Оказывается Людвиг ещё вечером спрятал его под своей подушкой. Ещё раз поздравляю двоюродного брата с высокой наградой. Алексей Замятин.»

Журналист: - Кстати, ходит легенда, что когда вас представляли на Ленинскую премию за квантовые поля, один из чиновников спохватился: что за поля? Какая от них польза?

Л.Фаддеев: - Это реальная история. Только спросил не бюрократ, а ректор Московского университета. Поинтересовался, кто видел эти поля? Ну а раз не видели, как мы узнаем, чем Фаддеев занимается? И премию не дали.

– Ушел из жизни выдающийся ученый, с именем которого связны многие открытия и достижения мировой математической науки последних десятилетий. Благодаря таким людям, как Людвиг Дмитриевич Фаддеев, наша страна сохраняла и укрепляла статус великой научной державы, – сказал экс-губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко. – Людвиг Фаддеев был настоящим петербуржцем, человеком глубоко интеллигентным, верным лучшим традициям служения своей стране и науке.