Такая вот весна...

Клуб «АЗИМУТ».

Клуб творческих людей

сайта ветеранов ВРТУ-ВВКУРЭ.

Руководитель клуба Яков Криницкий

Сайт ветеранов ВРТУ-ВВКУРЭ : www.vrtu-vvkure.com

Выпуск № 15.

ПОЭЗИЯ

ЯКОВ КРИНИЦКИЙ

г. Вильнюс.

Небо.

Небо может быть удивительно разным:

Синее-утром, серое-днём, а вечером-красным.

Может быть белым, как снег, или жёлтым, как солнце,

Может быть горцем горячим или молчаливым эстонцем.

Я видел, как небо плачет, роняя крупные слёзы,

Как это много значит, что есть и у неба свой голос:

То гордый, зовущий в дорогу, как шум морского прибоя,

То тихий, журчащий немного, просящий земного покоя.

Я видел разное небо, но какое красивей, сказать не могу,

Как зимой нету цвета красивее снега,

Как весной нет прекрасней цветов на лугу,

Так и небо прекрасно и в гневе и в грусти,

Опуская на землю свой пьянящий дурман,

Я лежу на земле и смотрю, чуть волнуясь,

В уходящий в пространство разноцветный туман.

Я.К.

Уроки весны.

Порою жизнь иначе мы рисуем,

Не то весной хотелось увидать,

Хотел услышать песни птиц в лесу я,

Теперь реальность надо принимать.

Нет, не такую ждали мы весну,

И думать не хотелось нам о худшем,

Бывало раньше, иногда взгрустнув,

Не думали, что стресс весной получим.

Не думалось, не верилось недавно,

Что радость скоро обернётся грустью,

Мы мало в жизни думали о главном,

Что сами в жизнь беду такую впустим.

Конечно, страхи, как и всё, пройдут,

И станет что-то, может быть, надежней,

Не все урок, уверен, извлекут,

Но жизнь теперь уже не будет прежней.

Апрель 2020 года.

Александр Илларионов

г. Алитус.

Навстречу дню Победы.

Вы остались навек молодые.

На рассвете пришёл нам приказ наступать,

Кто бы знал, как вставать неохота,

Не успели поесть, не успели поспать,

В наступленье пошла наша рота.

Мы не знали тогда, как закончится бой,

Но мы верили в нашу Победу,

Что для нас приготовлено было судьбой?

Кому пуля? Тебе, иль соседу?

Ах, как хочется жить! Очень хочется жить!

Я в атаку иду самым первым,

Я не знаю, смогу ли до завтра дожить,

И как струны натянуты нервы.

По пластунски вперёд до позиций врага,

Смерть опять распахнула ворота.

Но не ступит в наш дом больше вражья нога,

Ведь не зря полегла наша рота.

Мы штыками достали победу тогда,

Половина ребят не вернулись,

Там остались друзья, что ушли навсегда,

И под пулями немцев не гнулись.

Те друзья, что не раз выручали в бою

Погибали не ради медалей,

Свою жизнь отдавали за землю свою

И об этом заранее знали.

Оросили вы кровью луга и поля,

Но остались навек молодые.

Помнит вас вся страна и родня Земля,

Помнят вас ветераны седые.

Вспоминая друзей, что погибли в бою,

Плачу я по ночам, не стесняюсь,

Вы мне жизнь в том бою подарили свою,

Перед подвигом вашим склоняюсь!

ЛЮБОВЬ И ДРУЖБА.

Я, ничуть не притворяясь, честно Вам скажу, как есть,

Я ценю в мужчинах совесть, а ещё важнее - честь.

И не знаю, что важнее, дружба, иль любовь жены?

Да не стоит сомневаться - оба статуса важны.

Потому, что мы без дружбы, как и, впрочем, без любви

Никому совсем не нужны, На любом конце Земли.

Так, давайте же не будем мы друзей и жён терять,

А для этого старайтесь близким людям доверять.

ПРОЗА.

Виктор Бондаренко.

г. Вильнюс.

Байка из жизни.

Гранёный стакан

В одном доме у пожилой уже хозяйки, за стеклом, перед зеркальной стенкой, жила самая разнообразная посуда.

И если тарелки и салатницы стояли стопками по углам, то различные бокалы, стаканы, рюмки и графины были построены по особому ранжиру и ценности. Выделялся и главенствовал над ними, конечно, хрусталь, однако пузатые толстостенные стаканы для виски или водочные рюмки практически ни в чём ему не уступали.

На низшей ступени в этой иерархии были простые бокалы для компотов во главе со своими кувшинами.

Однако, царствовали над все этим богатством два бокала для шампанского, попавшие сюда одними из первых так давно, что и сами не помнили об этих событиях. Они отличались от всех тем, что хранились ножками вверх и даже эти ножки были как-то чудно изогнуты с подставкой в виде женской шляпки. Хозяйка любила их больше всех, мыла и протирала их особенно ласково и частенько, заглядывая в сервант, брала бережно эти бокалы. При этом на лице её всегда блуждала добрая и загадочная улыбка.

Она звала их «свадебные».

Когда в квартире никого не было, за стеклом серванта начиналась настоящая жизнь.

Звенели голоса всех предметов. Все спешили рассказать в каких праздниках и банкетах принимали участие эти главные, по их мнению, предметы стола. Что в них было налито, как бережно их брали руками, что при этом говорили и как себя вели.

Стаканы для виски степенно вели разговоры о своих напитках, их достоинствах и недостатках, послевкусии и оттенках аромата хорошо прожжёной вишнёвой бочки. Огромный бокал для маленькой порции коньяка с возмущением рассказывал, как, на днях, какое-то мурло закусил «Арманьяк» селёдкой. Пара винных бокалов вдруг, ни с того ни с сего, вспомнили как в молодости в них наливали портвейн «777».

-Фи, - отвернулся от них весь набор, - какая пошлость. Если уж нельзя было найти португальский портвейн, есть же, в конце концов, «Массандра».

-Не скажите, - не сдавались, старики, - есть в этом своя прелесть.

Без конца щебетали бокалы для шампанского. Однажды в них налили французского и теперь восторгов по этому поводу конца не было.

Особенно же были неугомонны водочные рюмки. Боже мой, сколько же они знали!

Правда речь их и звон были не всегда приличны, проскакивала ненормативная лексика. Именно поэтому, когда они очень уж увлекались, всё общество старалось оградить от них маленькие ликёрные рюмочки, которые больше молчали и краснели, когда водочные совсем уж берега теряли.

Замолкал этот перезвон, лишь когда в комнату кто-то входил или брал слово один из «свадебных».

Их всегда слушали с большим вниманием и уважением, даже тогда, когда они вспоминали о событиях уже неоднократно слышанных из их же уст.

Надо признать, что были у них и чёрные дни, когда после очередного праздника и мойки далеко не все возвращались в сервант.

Бокалы, рюмки и даже графины скорбили и поминали не вернувшихся добрым словом. Затем приносили новых и все с жаром начинали знакомить их с порядками в серванте и на столах.

Нужно сказать, что в углу серванта стоял всегда ещё один стакан. Обычный гранёный. С шестнадцатью гранями, и широким ободком, «Анюткиным пояском», вместимостью двести граммов до ободка и двести пятьдесят до краёв. Был он стар, молчалив, что называется «себе на уме». Он единственный, кто знал себе цену. На его донышке так и было написано: «Цена 7 коп.» Все вокруг старались быть от него подальше, презирали и немного побаивались. Стакан из серванта вынимали нечасто. При этом в глазах хозяйки были всегда слёзы, а руки дрожали. В эти дни разбирали из серванта почти всех, без разбора, на месте оставались лишь графины. Стакан потом возвращался пропитанный запахом простой водки с крошками чёрного хлеба на дне и ещё больше закрывался от всего сервантского мира. Он никогда не говорил где был и что видел.

Так бы и шло. Но однажды вместе со стаканом в его угол была поставлена бутылка водки опустошённая наполовину. Бутылка самая обычная, без лаковых этикеток, вычурных названий и формы. Что тут началось. Заголосили все сразу, даже графины возмутились таким соседом. Отвернулись к зеркалам «свадебные». Стакан стал как-то меньше в размерах и беспомощно взглянул на бутылку.

Бутылка пару минут слушала этот гвалт, пытаясь как-то защитить от него Стакан собой, а потом не выдержала,

-Ну-ка цыть, посуда! Что же ты молчишь старый Стакан? Вы все вместе по сравнению с ним просто стекло не побитое по недоразумению.

-Я бы попрос... – начал было хрустальный графин.

-Заткнись! Ты отличаешься от других только наличием свинца, так в этом старике его не меньше. И звенит он торжественнее и чище. Вспомни, Стакан, свою историю. Вспомни победный сорок пятый, когда ты поил всех и всем от слёз до спирта, вспомни отцов, бережно разливающих поллитра на двоих, до краёв, за Победу и тех кто не вернулся, вспомни пятьдесят третий, Сталина, когда пили все и никто не знал за что, шестьдесят первый, Юра Гагарин, столько улыбок отражающихся в твоих гранях не видел больше никто и никогда, ты поил детей из автоматов газировкой и квасом из бочек и помогал в подворотне честно разделить шкалик на троих.

До сих пор ты с другом подстаканником колесишь по стране. Да, если б только поил, а сколько семечек и махорки прошло через тебя, кто вылепил бы без тебя миллионы пельменей. Ты видел у себя на дне воинские и трудовые награды и звёзды от лейтенантов до маршалов.

А сколько раз за эти годы ты оставался один на один со свежим холмиком могилы.

И никогда, никто тебя не тронул. Нет дома в котором тебя нет. И если у кого случается горе и ты уходишь, дома и не будет, пока хозяин не найдёт нового. В радости и в горе без тебя на Руси ничего не бывает. И даже если в высоких кабинетах, порой, переходят на эту стеклотару, - бутылка обвела взглядом притихшую посуду, - всё равно без стакана не обойдётся.

Обитатели серванта притихли, боясь зазвенеть в осязаемой тишине.

Бутылку скоро убрали из серванта и всё пошло по прежнему. Звон, треск и бесконечная пустая болтовня посуды.

За главного стакан считать так и не стали, но, почему-то побаивались.

А он, как и прежде, стоял в своём углу, молчал и вспоминал. Недавно поближе к нему прибилась чарка на невысокой ножке оставшаяся почему-то одна.

Теперь в ночной тишине серванта, если прислушаться, слышатся их голоса. Как много он знал!

Он нашёл благодарного слушателя и был уверен, что память о нём теперь будет вечной.

Чарка была серебряной.

Поздравляем

члена Клуба творческих людей Организации ветеранов ВРТУ-ВВКУРЭ, члена МАПП Александра Волоскова

с выпуском книги приключений и эссе «Мозаика прозы 5»!

Желаем дальнейших творческих успехов, такой же активности и счастья в жизни!

Богдан Бродовский.

Фотохудожник.

г. Вильнюс.

Материал выпуска подготовил Яков Криницкий.