В Минск, к Шагалу?

125-летие со дня рождения выдающегося художника-авангардиста Марка Шагала, чья творческая судьба оказалась тесно связана с Россией, Францией и США, широко отмечается в этом году во всём мире. И, прежде всего, на его родине - в Беларуси, где прошли детские и юношеские годы Шагала. Белорусское министерство культуры уже сообщило, что в октябре в Национальном художественном музее в Минске можно будет увидеть немало оригинальных работ художника. Активно ведутся переговоры и с иерусалимским музеем о возможности экспонирования в конце года в Минске ещё 92 оригинальных произведений Марка Шагала.

А пока, в преддверии этих важных событий, в Минске с июня и до начала октября уже действует необычная экспозиция, где репродукции 19 работ выдающегося мастера экспонируются прямо на городской площади Якуба Коласа. Каждая сопровождается историей создания картины на белорусском, русском, английском и французском языках.

Витебское начало

Увеличенные до громадных размеров картины Марка Шагала, на первый взгляд, довольно неожиданно звучат в открытом городском пространстве (такой способ экспонирования искусства называется pablic art). Но именно Шагал в далёком 1918 году, по случаю празднования первой годовщины Октября, сам вынес своё искусство на улицы родного Витебска. Арки, улицы, стены городских домов тогда были украшены красочными транспарантами и росписями, выполненными по эскизам Шагала.

Все работы, созданные этим выдающимся мастером, интересны и необыкновенны, потому что он никогда не переставал восхищаться дарованным нам всем миром. На многих его полотнах запечатлены летающие люди и животные, которым одинаково принадлежат земля и небо. Зелёные лица музыкантов, зелёные и синие козы, розовые влюблённые...

Такими их видел художник в своём воображении. И писал об этом: «Я бродил по городу, искал чего-то и молился: «Господи… яви мне свой путь… Я хочу видеть этот мир по-своему».

Старший из девяти детей, Марк (Мовша) Шагал родился 6 июля 1887 года в Витебске в день, когда в городе бушевал страшный пожар. Но он чудом не коснулся единственного предместья - того самого, где находился домик Шагалов.

Кстати, по соседству с ними жила семья Бориса Волчека, будущего кинооператора, режиссёра и педагога, снявшего вместе с Михаилом Роммом знаменитые фильмы «Пышка» и «Мечта». Дочь кинорежиссёра, известный театральный режиссёр и актриса Галина Волчек, говорила, что отец ей не раз рассказывал, как мальчишкой бегал на Покровскую улицу и помогал мешать краски Марку, с которым дружил и картинами которого уже тогда восхищался.

Первым учителем рисования Шагала был витебский живописец и педагог Юдель Пен (1854-1937), который родился в Новоалександ­ровске (ныне литовский город Зарасай) и закончил Академию художеств в Петербурге. Среди огромного наследия Пэна есть и известный портрет юного Марка Шагала, датируемый 1914-м или 1915 годом.

Навстречу судьбе

Но, невзирая на наличие хорошего учителя, неодолимая тяга к живописи и стремление ещё глубже постичь тайны искусства влекли Марка Шагала из захолустного Витебска в Петербург. Спустя годы в своей автобиографической книге «Моя жизнь» он писал:

«Захватив двадцать семь руб­лей — единственные за всю жизнь деньги, которые отец дал мне на художественное образование, — я, румяный и кудрявый юнец, отправляюсь в Петербург вместе с приятелем. Решено! Слёзы и гордость душили меня, когда я подбирал с пола деньги — отец швырнул их под стол. Ползал и подбирал. На отцовские расспросы я, заикаясь, отвечал, что хочу поступить в школу искусств… Какую мину он скроил и что сказал, не помню точно. Вернее всего, сначала промолчал, потом, по обыкновению, разогрел самовар, налил себе чаю и уж тогда, с набитым ртом, сказал: «Что ж, поезжай, если хочешь. Но запомни: денег у меня больше нет. Сам знаешь. Это всё, что я могу наскрести. Высылать ничего не буду. Можешь не рассчитывать».

Зато в Северной столице юного Шагала без экзаменов сразу приняли на третий курс Рисовальной школы Общества поощрения художеств под руководством Николая Рериха, где он проучился около двух сезонов. Позже продолжил занятия у Льва Бакста в частной рисовальной школе Е.Н.Званцевой. Причём Бакст, с 1909 года ведущий художник знаменитых парижских «Русских сезонов» Сергея Дягилева, сам платил за обучение Шагала.

В 1911 году на стипендию мецената Макса Иновэра Шагал тоже едет в Париж, где продолжает учиться и знакомится с жившими во французской столице художниками и поэтами-авангардистами. Культурную мекку тогдашней Европы Шагал полюбил сразу и на всю жизнь. Гийом Аполлинер познакомил его с Вальденом, издателем журнала «Der Sturm» («Буря») и владельцем одноимённой галереи.

Немецкий писатель и художник Гервард Вальден (Георгий Левин, 1878-1941) поддерживал все новые направления в искусстве. В его галерее, кстати, постоянно выставлялась ещё одна художница-экспрессионистка, судьба которой связана и с Литвой - Марианна Владимировна Верёвкина (1860–1938). Именно её директор Висбаденского музея Клеменс Вейлер назвал «повитухой абстракции».

В начале 1914 года Вальден организовал персональную выставку работ Шагала в редакции журнала «Der Sturm». Отзывы были весьма положительные. А о самом владельце галереи М.Шагал позже писал: «Вальден был немец с длиннющим носом, казалось, именно благодаря своему носу он чутко улавливает самые смелые веяния в искусстве».

После этой выставки, летом 1914 года, художник приезжает домой в Витебск - навестить родных и повидать свою возлюбленную Бэллу, младшую дочь богатого витебского ювелира Розенфельда.

Бэлла навсегда

Их в 1909 году познакомила общая подруга витебской юности.

О первой встрече с Бэллой Шагал писал: «Она молчит, я тоже. Она смотрит — о, её глаза! — я тоже. Как будто мы давным-давно знакомы, и она знает обо мне всё: моё детство, мою теперешнюю жизнь, и что со мной будет; как будто всегда наблюдала за мной, была где-то рядом, хотя я видел её в первый раз. И я понял: это моя жена».

Ещё в юности гадалка напророчила Шагалу, что его жизнь будет очень необычной, что у него будут три женщины – одна необыкновенная, и две другие – обыкновенные, а также - что он умрёт в полёте.

«Необыкновенной женщиной» Шагала стала Бэлла Розенфельд. Захватившая Марка любовь к ней стала главной темой его работ. Он писал целые серии картин о влюб­лённых: голубые, серые, розовые, зелёные... С полотен всех периодов его творчества, включая позднейший (уже после смерти Беллы), на нас смотрят её «выпуклые чёрные глаза», её черты узнаваемы в лицах почти всех изображённых им женщин.

Иногда этой огромной любви становится тесно на земле, и он поднимает Бэллу ввысь. Она парит над землёй, а он, крепко стоя на ногах, держит её за руку, чтобы не улетела слишком далеко (Картина «Прогулка»). На другом полотне «Над городом» они уже вместе летят над Витебском. Внизу небольшие уютные домики сгрудились вокруг высокой церкви с куполом и стоящим по соседству большим красным домом – школой.

В первый день войны 22 июня 1941 года гитлеровцы нещадно бомбили Витебск. От этих домов ничего не осталось. Сохранилась лишь церковь да школа. Город построен заново…

Пройдёт несколько десятилетий, и 86-летний Марк Шагал на вопрос А.П.Потоцкой, вдовы выдающегося актёра и директора Еврейского театра Соломона Михоэлса, «почему он не посетил Витебска?», ответит: «Моего Витебска нет на земле. Его полностью уничтожил Гитлер. По приказу Геббельса мои картины сжигались в Мангейме, уничтожали их и в других городах Германии. Но, к счастью, сожгли не всё. Мой Витебск остался на моих полотнах, в моём сердце».

Начавшаяся в 1914 г. Первая мировая война не позволила Шагалу быстро вернуться из Витебска обратно в Европу. Зато 25 июля 1915 года на родине состоялась его долгожданная свадьба с Бэллой. Через год Шагалы переехали в Петербург-Петроград, где у них родилась дочь Ида, ставшая позже верным другом, биографом и исследователем творчества отца.

В 1916 году Шагал вступает в Еврейское общество поощрения художеств, а через год с семьёй возвращается в Витебск, где его назначают уполномоченным комиссаром по делам искусств Витебской губернии.

От Москвы до Нью-Йорка

В 1920 г. Шагал с семьёй уезжает в Москву, где принимает участие в художественном оформлении Еврейского камерного театра под руководством Алексея Грановского: рисует настенные картины для аудиторий и вестибюля, костюмы и декорации к спектаклям. Одновременно Шагал работает и преподавателем в подмосковной еврейской трудовой школе-колонии для беспризорников в Малаховке.

Однако, чувствуя себя уже неотъемлемой частью европейской художественной жизни, Шагал стремится выехать из России. При помощи наркома просвещения Анатолия Луначарского в 1922 году это удаётся сделать. После короткого пребывания в Каунасе, где проходила выставка работ Шагала, он с семьёй уезжает в Берлин, а затем в Париж.

Во второй раз Марк и Бэлла побывали в Литве в августе 1935 года - они приехали в Вильнюс, в Музей еврейского искусства при ИВО (Идишская научная организация), где экспонировались работы Шагала.

В тот раз супруги побывали в гостях и у виленского врача Марголиса, на его даче в Поспешке (ныне район первого пляжа в Валакупяй), куда плыли на пароходике по реке Нярис.

В 1937 году Марк Шагал получил французское гражданство. А в конце весны 1941 года по приглашению Нью-Йоркского музея современного искусства Шагалы уезжают из Европы, где уже вовсю хозяйничают гитлеровцы.

В Нью-Йорке Шагал сразу вы­учил по-английски лишь слово - «до свидания», чтобы поскорее вернуться назад. И больше язык не учил, чтоб не сглазить скорого возвращения.

В США художник пользовался успехом, получал много заказов. В годы войны восхищался мужеством советской страны. И не скрывал этого. В одном из писем, когда мир с замиранием сердца следил за исходом Сталинградской битвы, он писал: «Я шлю искренние пожелания моим советским друзьям и коллегам – писателям и художникам. И даже ещё более великим художникам – героям Красной армии на всех фронтах – они рисуют своею кровью лучшую и самую прекрасную картину».

В августе 1944 года был освобождён Париж, и Шагалы сразу засобирались домой. Внучка художника Мерет Мейер (дочь Иды) вспоминала, что Бэлла очень спешила с отъездом, ей хотелось быть ближе к России. Но внезапно она заболела. Срочно требовался пенициллин, но его весь передавали на нужды армии. И когда друзьям всё-таки удалось раздобыть лекарство, было уже поздно.

Жена, муза и любовь Марка Шагала, не побоявшаяся смело шагнуть на холсты и в жизнь художника, вдалеке от родины была переполненна воспоминаниями о витебском детстве, доме, своей семье. В Париже и Нью-Йорке она написала прекрасную автобиографическую книгу «Горящие огни», для которой Шагал специально сделал 68 рисунков. «Мои тетради...», - последнее, что сказала Бэлла перед смертью.

«2 сентября 1944 года, когда Белла покинула этот свет… всё покрылось тьмой», - пишет Шагал в послесловии к этой книге.

Ему предстояло пережить Бэллу на сорок один год.

Судьба и слава

После смерти жены Шагал долго не мог рисовать. Помогла дочь Ида, наняв в домоуправительницы к 58-летнему Шагалу молодую - едва за тридцать - женщину, Вирджинию Хаггад-Маклинн, дочь бывшего британского консула в США. Спустя некоторое время они с Шагалом стали жить в гражданском браке, так как первый муж Вирджинии не давал ей развода. Родившегося от этого брака сына Шагал назвал Дэвидом, в память о своём брате, рано умершем в Крыму от чахотки.

В 1947 году Шагал с новой семьёй возвращается в Париж. Но через три года Вирджиния, забрав сына, сбежала от него с любовником.

А Шагал через четыре месяца женился в третий раз - на своей секретарше Валентине Георгиевне Бродской, владелице лондонского салона мод и дочери фабриканта, с которой после ухода Вирджинии его тоже познакомила Ида. Этот союз был вполне благополучным, но музой Шагала на всю жизнь оставалась только Бэлла, он до самой смерти отказывался говорить о ней как об умершей.

С 1960-х годов Шагал в основном занимается монументальными видами искусства — мозаикой, витражами, шпалерами, увлекается скульптурой и керамикой. В начале 1960-х годов по заказу правительства Израиля он оформляет здание парламента в Иерусалиме - создаёт для него мозаики и шпалеры. После этого большого успеха Шагал получает множество заказов на оформление католических, лютеранских храмов и синагог по всей Европе, в Америке и Израиле.

20-летие со дня кончины Бэллы (сентябрь 1964 года) совпало с работой по заказу президента Франции Шарля де Голля - М.Шагал расписал плафон «Гранд Опера» в Париже. Среди рисунков на музыкальные темы любимых композиторов – И.Стравинского, П.Чайковского, Моцарта и других под куполом он поместил парящую Бэллу, а над зрителями - родной Витебск. В 1966-м создал два панно для «Метрополитен Опера» в Нью-Йорке. В 1972-м украсил мозаикой «Четыре времени года» здание Национального банка в Чикаго...

В 1977 году Шагалу присваивают высшую награду Франции — Большой крест Почётного легиона и, вопреки всем правилам, прижизненно устраивают в честь 90-летия большую выставку его работ в Лувре.

М.Шагал заслуженно обретает всемирное признание. А сам пишет: «Славой я обязан загранице, и, тем не менее, на протяжении всей своей жизни я сохранял мечту быть признанным прежде в России».

И эта мечта сбылась. В 1973 году стараниями министра культуры СССР Екатерины Алексеевны Фурцевой он посетил Москву и Ленинград, в Третьяковской галерее организовали выставку его работ.

В те дни главная хранительница галереи Лидия Ромашкова по просьбе Шагала распорядилась вынести из запасников восьмиметровое панно, созданное им в 1921 году для Еврейского театра в Москве. Художник очень разволновался, он гладил панно, спрашивая: «Как же вы его сохранили?» и всё повторял: «Это моя юность, это сделано красками души».

В тот приезд Шагал подарил свои работы Третьяковской галерее и Музею изобразительных искусств им. Пушкина.

Все последние годы жизни мастера прошли в местечке Сен-Поль-де-Ванс на вилле, которую вместе с удобной мастерской построил для него в 1966 году неподалёку от Ниццы архитектор Светин. У Шагала постепенно отказывали ноги, приходилось пользоваться коляской, но глаза сохранились здоровыми, читал он без очков. И с той же детской радостью глядел на изменивший его мир, по которому он всю жизнь шёл, как бы повернув голову назад, на свой родной Витебск, от которого внутренне так никогда и не смог оторваться...

Умер Шагал 28 марта 1985 года в лифте, поднимаясь на второй этаж. В полёте, как было предсказано гадалкой.

Возвращение домой

Первая выставка произведений Марка Шагала в родной Беларуси прошла в 1997 году.

А семь лет назад (2005 г.) в корпусе Бенуа Санкт-Петербургского Русского музея состоялась ещё одна большая экспозиция работ Марка Шагала. Кроме живописи и графики на ней были представлены поэтические произведения художника, ведь на протяжении всей жизни Шагал писал на идише и публиковал стихи, эссе, мемуары. Некоторые из этих произведений переведены на иврит, русский, английский, французский и белорусский языки.

Автору статьи посчастливилось посетить выставку в Санкт-Петербурге и открыть для себя Шагала-поэта. Очень тронули пронзительные слова о Витебске, полные тоски и надежды:

«…Ты помнишь ли меня, мой город,

Мальчишку, ветром вздутый ворот…»

Дом, из чердачного окна которого юный мальчишка любовался Витебском, сохранился. В нём теперь действует музей Шагала. А сам он, одетый в бронзу, устроился под аркой во дворе, некогда служившем ему мастерской. А с арки к Шагалу летит его Бэлла.

Они оба вернулись. Дотянулись…

Светлана БИКЕЛЕНЕ,гид, эксперт,