Григорий Канович: «Моя партия - мой письменный стол»

Вряд ли в Литве найдётся хоть один культурный человек, никогда не слышавший или не читавший произведений Григория Кановича – самобытного литовского писателя, ещё в 70-80-е годы одним из первых в СССР взявшегося подробно описывать жизнь и трагедию здешних евреев в ХХ веке. Только его трилогия «Свечи на ветру» выдержала 11 изданий на семи европейских языках. Огромное признание в Литве и за её пределами получил спектакль Римаса Туминаса «Улыбнись нам, Господи!», созданный по произведениям писателя. Широко известными стали также романы «Слёзы и молитвы дураков», «Козлёнок за два гроша», «Продавец снов», «Шелест срубленных деревьев», «Парк евреев», «Очарованье сатаны». Общий тираж книг Григория Кановича, написанных по-русски, а затем переведённых на многие языки, составил уже более двух миллионов экземпляров. И вряд ли эта цифра окончательная, потому что, как выразился один из исследователей, Канович никогда не претендует на учительство и - тем более - на поучительство.

Не претендует он на них и в этом интервью, которое мы взяли у Григория Семёновича в Израиле, где он живёт с 1992 года. Однако его мысли о прошлом и нынешнем состоянии Литвы, о том, что значит для каждого человека родина и чужбина, о судьбе современного писателя, пишущего на русском языке, и о многом другом, как нам кажется, важны и нужны всем нам.

«Облако под названием Литва»

- Григорий Семёнович, Ваша книга, вышедшая в Израиле, в библиотеке «Иерусалимского журнала» осенью 2011 г., называется «Облако под названием Литва». Значит ли это, что Литва для Вас, постепенно отдаляясь, становится облаком, тающим где-то в вышине, или это существенная часть жизни, не теряющая значения по сей день?

• Конечно, невозможно вычеркнуть из жизни большой отрезок времени. Я родился в Литве и прожил в ней, за исключением эвакуации в годы войны, 60 лет. На свалку такие годы не выбрасывают. Разумеется, с течением времени какие-то воспоминания об этом периоде отдаляются, какие-то даже приближаются. Скажем, никогда не отдаляются и не отдалятся могилы моих родителей, родителей моей жены, могилы моих друзей, последняя из которых – моего очень большого друга Юстинаса Марцинкявичюса. Всех не перечислить… Нельзя вымести из сердца всё, что было дорого и близко, вымести отчаяние и тоску по навсегда утраченному миру детства и юности. Но на расстоянии происходит некий отбор - вынужденный и естественный одновременно. Думаю, самым правильным было бы сказать, что Литва осталась во мне фрагментарно. И не такой, какой я воспринимал её в более молодые годы.

- И всё же она продолжает оставаться, образно говоря, Вашей чернильницей, в которую Вы по-прежнему окунаете своё перо.

• Конечно. Потому что навсегда остались в памяти не только могилы близких, но и местечко, в котором я провёл детские годы; река Вилия, протекавшая через это местечко; люди, которые там погибли в годы Холокоста, и те, что выжили, состарились, и которых судьба разбросала по разным континентам. Для многих из них родина стала чужбиной, но случалось и наоборот – когда чужбина становилась почти что родиной. Может быть, мои эмоции как-то уравновешиваются отдалением от источника. С другой стороны, есть понимание того, что это были годы, прожитые не зря, прожитые интересно, хотя и потребовавшие много сил. В общем, это сложный комплекс. Не могу сказать, что я Литву забыл, но и не буду лгать, что она мне снится. Последнее было бы преувеличением.

Какое-то вытеснение происходит, но остаётся и ностальгия, как у каждого живого существа. Потому что было хорошо. Потому что было впервые: университет, женитьба, творчество, участие в литературной и общественной жизни. Всё это отбросить невозможно.

Поэтому не думаю, что «облако» - это метафора моего отношения к Литве. Это серьёзная метафора, потому что, если вернуться к теме, которая меня всегда интересовала – к теме Холокоста, то облако, как и кладбище, это некие метафоры – хотя и разные по силе и убедительности – того, что случилось. Рассказ, откуда взята эта метафора и который дал название книге в целом, основан на том, что какой-то еврейский беженец из Польши говорил, мол, хорошо бы страну такую придумать – на облаке, тогда бы все наши дети уцелели… Нельзя отождествить сегодняшнюю Литву с таким облаком. Но нельзя и удалить это «еврейское облако» с неба Литвы. Хотя успешные или безуспешные – не мне судить – попытки сделать это всё время предпринимаются.

«Когда мечта переспит с действительностью…»

- Вы следите за ситуацией в Литве, как она развивается после Вашего отъезда в 1993 году? Вам это интересно?

• Стараюсь следить. Мы с женой много лет регулярно приезжали в Литву, правда, в последний раз это было в 2010 году. Теперь состояние здоровья, увы, не слишком позволяет. А интересуюсь я не только Литвой, но и всем пространством, которое называлось когда-то Советским Союзом. Но Литвой прежде всего, конечно. Ведь немало сил я отдал в своё время, чтобы Литва стала демократической, независимой, чтобы исполнились те надежды и мечты, которые на неё возлагали, не будучи литовцами, многие светлые умы и многие люди, желавшие ей добра. Но в последние годы мой интерес к Литве в общественном плане очень ослаб. Я, честно говоря, многого не понимаю, потому что, во-первых, физически нахожусь далеко от Литвы, а когда туда наезжаю, то литовскими делами интересуюсь куда меньше, чем еврейскими. Меня по-прежнему интересует исчезновение евреев в Литве как этноса. Поскольку я был одним из тех, кто предвидел это и говорил во всеуслышание, что в Литве для евреев будущего нет – и из-за их малочисленности, и из-за того, что воспроизводство диаспоры неравносильно её естественным потерям - меня считали пессимистом. Да и теперь считают. Но я полагаю, что сейчас это уже борьба – очень мягко выражусь – с тенями, потому что от евреев Литвы ничего живого, с моей точки зрения, кроме декоративного и мемуарного не осталось. Однако, и мемуарная, и декоративная части должны быть сохранены - я в этом абсолютно убеждён.

Что же касается сугубо литовских дел, то у меня, как у всякого человека, были определённые надежды и мечты, но я убедился в той формуле, не мне принадлежащей, что когда мечта переспит с действительностью, она превращается в нечто совершенно противоположное. Судя по литовской печати и той грызне, которая развернулась в стране, нечто подобное и произошло, к моему великому сожалению. Поэтому, честно говоря, ещё до недавних пор я участвовал в выборах, поскольку являюсь законопослушным гражданином Литвы, и отдавал свой голос, надеясь, что что-то изменится, но, увы… Кстати, в Израиле - то же самое. «Нас возвышающий обман». Эта сладость самообмана сопутствует человеку до самого конца. Как выбрести из этого положения, я не знаю, поскольку непосредственно не участвую в процессе. Могу отметить лишь, что нахожусь в дружеских отношениях с нынешним послом Литвы в Израиле Дарюсом Дягутисом, который, на мой взгляд, делает большое, важное и полезное дело, соединяя израильский и литовский берега. Многое делала и предыдущий посол Аста Скайсгирите, светлый человек. Мы с ней по сей день поддерживаем добрые отношения. Скайсгирите первой начала работу в этом направлении и немало успела сделать.

Скажем, недавно я получил от Дягутиса приглашение на встречу с министром иностранных дел, но так как мы с женой пожилые и не очень здоровые люди, то никаких мероприятий не посещаем, и я вынужден был отказаться. Не поеду даже на презентацию своей новой повести в «Иерусалимском журнале». Я стал просто заправским домоседом… И когда ко мне обращаются с вопросами о моей партийности и моей идеологии, я всем отвечаю, что моя партия – это мой письменный стол.

Будучи депутатом Верховного Совета СССР от «Саюдиса», я прошёл через большое и довольно-таки накалённое горнило власти и убедился: это не для меня. И честно дал себе зарок не давать никому никаких политических советов: ни Литве, ни Еврейской общине, ни премьер-министру Кубилюсу, который вырос у нас на глазах – я буквально не раз качал его в коляске.

«Когда тебе лишь кивают головой – это не ответ»

- Те, кто сегодня определяют ситуацию в Литве, наших советов уж точно не ждут. Но что делать людям, которые остались один на один со своими обманутыми ожиданиями?

• Считаю, что пока человек молод, пока у него есть силы и он не распрощался с какими-то идеалами, он должен эту миссию выполнять. Должен советовать, даже если советы его не принимают. Но у меня другое положение – для меня многое уже позади. Это не печальное и не прощальное интервью. Я говорил почти со всеми литовскими президентами. Говорил напрямую и так же открыто, как теперь говорю с вами. Не буду называть фамилий – я этого не люблю, т.к. не пишу мемуаров об этих людях и мало их знаю. Дело в том, что есть вообще какая-то дистанция между тем, кто не занимает никакой должности в общественной иерархии, и тем, кто реально может нажать на тот или иной рычаг. Когда тебе лишь кивают головой – это не ответ. Моя бабушка страшно не любила, когда ей не давали конкретного ответа, а просто молча кивали головой. Она считала такого человека хитрецом, обманщиком и т.п. Мой жизненный опыт показывает, что это именно так. То есть, если ты не профессиональный политик и не умеешь изворачиваться, то должен солгать там, где лгать вообще, казалось бы, не нужно, или сказать правду, которая унижает твоего собеседника… Располагая властью, можешь себе такое позволить. Поэтому кивать я не собираюсь, давать советы тоже. Я давал какие-то советы лет 7-8 назад, может быть, ещё раньше, но только той общине, к которой я принадлежал в Литве и которой руководил в самом начале её создания. Абсолютно не идеализируя евреев ни тут, ни там, я надеялся всё же, что могу чем-то помочь им, от чего-то предостеречь.

Когда я лет 20 тому назад был первым председателем Еврейской общины Литвы, то в одном интервью сказал: человек, возглавляющий не в еврейской стране еврейскую общину, должен сочетать в себе два качества – не склонять выю перед руководителями государства и порой, ради её блага, не опускаясь до откровенного лакейства, в разумной мере быть приспособленцем. И ежечасно соизмерять свои поступки, ибо альтернатива такова: если ты только гладиатор, то, вполне вероятно, что тебя разорвут на части; если же ты – только холуй, то тебя твои сородичи заклеймят позором. Когда находишься в таком соподчинённом положении, в каком пребывают еврейская, русская, польская и другие малые общины Литвы, приходится умерять и то, и другое: и крики «долой», и жаркие объятия.

Теперь я абсолютно свободный человек и говорю только то, что думаю. Не склонен считать, что в Литве дела сейчас идут хуже, чем, скажем, в России или Казахстане. Но мы принадлежим к тому поколению, которое ждало чего-то другого. Я даже пока сформулировать точно не могу, чего именно. Это относится не только к евреям, но и к русским, грузинам, и прежде всего – к литовцам, к титульной нации. Я бы никогда в жизни не назвал человека этническим грузином, как это сделал Путин. Никого бы не назвал этническим русским, поляком, евреем и т.п. Потому что это не входит в мой лексикон. Я пытался говорить об этом с некоторыми руководителями Литвы и должен отметить, они очень внимательно меня слушали и соглашались со мной, надеюсь, вполне искренне. Но они не решались поступать так, как я рекомендовал, только по одной причине – из боязни лишиться голосов на выборах.

Куда уходит народ, прикованный к земле?

- Однако желание властей предержащих идти на поводу или поступать в угоду гипотетическому электорату гонит из Литвы уже самих литовцев.

• Да, я читал официальные сведения, что более 700 тысяч из 3 с половиной миллионов жителей страны уже эмигрировали. Меня это просто потрясает. Я всегда считал, что литовцы – это народ, прикованный к земле. Прикованный!.. Веками!.. Это мы, евреи, испокон веков были беженцами, изгоями, изгнанниками и кем угодно. На раз-два подхватить чемодан и переехать, скажем, в Америку, если она сулит нам хоть какое-то приличное будущее, для еврея нормально. Но когда свою маленькую страну покидают литовцы, жившие в ожидании свободы долгие годы, которые они сегодня называют оккупацией, это просто страшно. Я им очень сочувствую!.. Я видел, как выглядит современная литовская деревня и невольно сравнивал её со временами колхозов. Поймите, я ничуть не идеализирую колхозы, но в Литве люди достойно в них жили, всё нормально выглядело, чуть ли не в каждом большом посёлке была музыкальная школа, прекрасный Дом культуры. А сейчас? Сплошной сталкер, сталкер, сталкер…

Не могу не сопереживать, не сочувствовать этому и не понимаю тех людей, кто грязно говорит о литовцах только потому, что они литовцы. Как пишущий человек я всегда говорю о конкретном человеке: «вот этот, да, грязный тип» или «эти десять – грязные типы», или «это - карательный отряд, их надо всех пересажать», однако никогда не говорил дурно о народе - русском, литовском или любом другом.

Но я вижу: за годы независимости в стране сделано очень мало. Тот самый случай, когда мечта переспала с действительностью. Очень жаль… Есть подвижники, есть люди, которые пытаются что-то делать, как говорится, толкать паровоз. Но он почему-то всё застревает, стоит на месте. Нельзя сказать, что все подряд занимаются обогащением или травлей русских, или поляков, или евреев. Нет. Просто в стране нет какой-то главной, сквозной идеи. А без неё невозможно ни написать роман, ни тем более - создать государство.

• К тому же существенная часть государственной машины серьёзно занята борьбой с дублированием литовских вывесок на польский язык в сёлах и посёлках под Вильнюсом…

• Это вообще смехотворный конфликт!.. Из-за каких-то двух букв довести отношения двух стран до остроконфликтной ситуации!.. Из-за табличек с названием улиц, скажем, в Швянчёнисе… Я этого понять решительно не могу. Возьмите Израиль: казалось бы, ненавистные арабы, которые среди бела дня взрывают автобусы с пассажирами, молодёжные дискотеки, кафе и т.п., и всё равно всюду все публичные надписи дублируются на арабском языке. Вся государственная машина в равной мере работает на двух титульных языках – иврите и арабском. На арабский обязательно, а часто и на английский переводятся не только вывески и указатели, но и все важнейшие государственные документы. Понятно, что находятся люди, недовольные такой языковой практикой, которые, законно возмущаясь действиями арабских террористов, требуют, чтобы она была прекращена, чтобы, так сказать, не потворствовали врагам. Тем не менее уже 62 года государство Израиль от такой практики не отказывается. И надеюсь, не откажется впредь.

«Я против показухи, даже если она полезная»

- В аналогичной ситуации в Литве, помимо «вывесочных» конфликтов, встаёт куда более серьёзный вопрос, который нельзя не задать Вам как человеку культуры: выживут ли литовские поляки, русские, евреи, караимы и проч. не просто физически, а со своей культурой? В случае русских, уточню, речь идёт не о советском наследии, а о подлинной русской культуре, существовавшей и на территории Литвы, и за её пределами задолго до советской власти. Быть может, с евреями-то как раз дела обстоят сегодня не так плохо: их мемориальное наследие фиксируется и изучается лучше прочих. Возможно, чувство вины именно перед этой диаспорой, пережившей Холокост и потерявшей в Литве свыше 96% своих единоверцев, заставляет нынешние власти выделять хоть какие-то средства на Еврейский музей, Центр толерантности, другие еврейские институции. О музеях польской или русской культуры Литвы даже заикаться бессмысленно – предложения такого рода за 20 лет отвергались неоднократно.

• Да, с евреями – иное дело. Не буду вдаваться в подробности, но скажу лишь одно: я против показухи, даже если она полезная. Если это не органично, если таким образом преследуется цель понравиться кому-то более сильному, мне это не по душе.

А всё, что касается поляков или русских, которых осталось около 150 тысяч, это совсем другое дело. Это ещё не критическая ситуация. Это не 3,5 тысячи оставшихся евреев. Полагаю, что уже и 3 тысяч не осталось. У поляков при благополучном исходе нынешнего противостояния есть шансы добиться культурной автономии, они смогут учиться в своих школах, издавать свои книги и т.п. С русскими - сложнее. Мне кажется, они более косо смотрят на Россию, чем литовские поляки на Польшу.

- Честно сказать, безоговорочно любить современную Россию как государство трудно…

• Справедливые слова. У Шолом Алейхема есть произведение под названием «Как тяжело быть евреем». Вот и русским сегодня быть трудно, если смотришь на Россию иначе, чем Дугин и Проханов. Я тут не специалист, мне трудно судить об этом. Сам хотел у вас спросить, как живётся русским в Литве?

- Государственное информационное пространство на русском языке «зачищено» давно и тщательно. Даже ежедневного выпуска 10-минутных новостей по-русски на общественном телевидении не осталось. Поймите меня правильно: я за то, чтобы государственный литовский язык утвердился на всех уровнях, как ему и положено. Но когда маленькая и с каждым днём всё больше мелеющая страна не считает нужным сообщать о себе миру на таких больших языках, как русский, польский или английский, почему же она постоянно жалуется на то, что её никто не понимает?

• Я с вами полностью согласен. С другой стороны, и вы должны понять психологию слабого – речь, понятно, не о поляках и не о русских, живущих в Литве, а о психологии действительно слабого. У него же постоянный комплекс, что сильный всё равно придёт – не с той стороны, так с этой…

- Этот «слабый» уже 20 лет живёт в своём доме как полноправный хозяин.

• Для ощущения уверенности в себе нужна сила. У Литвы её нет. Она сама раздала свои богатства – от источников энергии вплоть до сыров и мебели, которыми кое-кто ещё гордится. Осуждать за это литовцев нельзя. Они боятся. А если боятся, то стараются перестраховаться и порой совершают грубые ошибки.

- По-моему, из-за этого свои и бегут: все это понимают и видят. Когда начинаешь угрожать кому-то палкой, вдруг оказывается, что у неё есть второй конец, который всё время задевает тебя самого.

• Это верно. Но я надеюсь на смену правительства, приход в руководство новых людей – они, безусловно, в Литве есть. Мой сын Сергей, пристально следящий за литовской политикой и куда более вовлечённый в неё, постоянно присылает мне статьи и видеоролики с их выступлениями.

- Не так давно нынешний руководитель Еврейской общины С.Альперавичюс был приглашён к дискуссии на Литовском телевидении о нынешнем положении и дальнейшей судьбе страны. Когда основные участники высказались, ведущий обратился с вопросом и к Альперавичюсу: «А как Вы как посторонний наблюдатель оцениваете сегодняшнюю Литву?» Вместо ответа Альперавичюс не мог скрыть своего возмущения, ведь он почти 80 лет живёт и активно работает в Литве, а теперь оказался лишь «посторонним наблюдателем». Здесь на мой взгляд, и проходит главный водораздел. Выходит, еврей, 80 лет живущий в Литве, с точки зрения представителей титульной нации, никогда не будет своим, т.е. полноценным гражданином страны.

• Думаю, это весьма оскорбительно для человека, который верой и правдой служил независимой Литве. Но то, что все инородцы - «посторонние», это «открытие Америки»... То, что мы чужие – не страшно. Что якобы «посторонние» – тоже не страшно. Страшно, что мы «вредоносные чужие»…

- …вне зависимости от того, каковы на самом деле. Априори вредоносные.

• В этом корень любой еврейской проблемы, проживания евреев в чужой стране. Гениально это описал Фейхтвангер в своём «Еврее Зюссе»: ты можешь служить вельможе верой и правдой, всё равно в любой момент тебе грозит виселица. Не за твои поступки. И совершенно неважно - ты хуже всех или лучше всех. Удивительно, как литовский телеведущий такое произнёс. В приличном обществе такие вещи не говорят. Тем более в эфире.

- Но такое – увы! - произносят всё чаще и чаще. И не только по отношению к евреям.

• По-моему, отчаяние никогда не вело к добрым поступкам и приличным выражениям. Но если смотреть издали, то у меня такое впечатление, что многие в Литве питаются отчаянием – как те, кто там остаётся, так и те, кто уезжает. Потому что они глубоко разочарованы. Это какой-то странный комплекс, который я наблюдал: когда отчаяние соединяется с величием… Впрочем, меня это уже почти не касается, сам я уже, как видно, отработанный материал…

«Продолжаю свою единственную тему»

- Это ощущение полностью совпадает с вашими словами 20-летней давности. В интервью, которое мы с вами готовили тогда для московской «Литературной газеты», Вы сказали: «Мы - только ракетоносители для своих детей. Наша задача – вынести их на более далёкие и перспективные орбиты, а самим исчезнуть, сгореть в верхних слоях атмосферы».

• Это верно, конечно, но любому человеку лучше всего – на родине, честно вам скажу. Чужбина – она и есть чужбина. В неё органично врастает, как правило, лишь третье поколение. А люди моего возраста и даже помоложе переносят пересадку в другую почву намного тяжелее. Эмиграция для любого человека, по-моему, сравнима с операцией по пересадке сердца: одно дело – ваше собственное, совсем другое – жить с чужим сердцем…

- Как вам кажется, родина – это земля или язык?

• (После паузы.) Если вы не сочтёте это уходом от ответа, родина – это всё. Что-то нерасчленимое. Туда входит не только язык и земля, но и запах бабушкиных булочек, и многое другое. Даже навоз – простите за непотребство – на родине пахнет иначе. Что тут поделаешь...

- В одном из Ваших интервью встретилось высказывание о литературе. Мол, раньше, в начале ХХ века, русская литература переезжала вместе с читателями.

• Возьмите Берлин или Париж того времени – какая была литература! И какие были читатели: два миллиона в одном только Париже, ещё почти миллион под боком у Набокова – в Берлине. Но что осталось от этих читателей? Ничего.

- Как так?.. Сегодня русских в Европе, Англии, Израиле полным-полно, выходят несколько крупных газет, есть не только свои магазины, в том числе книжные, но даже театры. И эти новые русские европейцы много читают, правда, в основном не бумажные книги, а электронные.

• Нет, культура старой русской эмиграции невосстановима, она уходит, почти совсем уже ушла. Нынешние русские читают в основном всякие сайты, а не книги. Серьёзных газет и журналов нет, писателей с именами тоже нет. И даже если есть, то у них нет никакого будущего, потому что им нужно врастать в другую почву. Возьмите хотя бы Израиль – какая здесь литература на русском языке?..

- Опять-таки трудно с вами согласиться. Вы здесь живёте и работаете. А ещё тут живут и пишут Дина Рубина, Игорь Губерман…

• Кто-то из здешних писателей войдёт в большую русскую литературу. Даст Бог, одной строчкой попаду туда и я. А большинство схлынет.

- От русской литературы в Литве, полагаю, тоже через десятки лет останется лишь несколько имён.

• Да, потому что есть литература, которая стоит, как 50-этажный небоскрёб. А есть литература-времянка. Что останется в литературе от русских писателей, живущих или живших в Литве? Переводы Георгия Ефремова - безусловно. Повести Василия Барановского. А ещё? Да и не в этом дело. Нам нельзя работать на отшибе. Абсолютно необходимо наличие среды – и читательской, и писательской. Какое-то время русская литература в Литве ещё будет существовать, я думаю. Но она не имеет будущего, к сожалению. Тем более - интернетовская литература. Сколько русских во Франции будет пользоваться русским интернетом, пока они не знают французского, столько там и будет читателей. В Израиле то же самое. Но как только дети и внуки свободно освоят местные языки, для русской литературы они как читатели потеряны. Мои внуки, живущие за пределами России, тоже не исключение, ни моих, ни других серьёзных русских книг они читать не будут. Сколько народу читает по-русски в Израиле, где, по статистике, выходцев из бывшего СССР уже более миллиона? Единицы. Читают в основном старики на набережной. Да и то Дашкову и Маринину… Но даже таких читателей с каждым днём всё меньше. А молодёжи читать некогда. Вот мой внук, знающий пять языков, сейчас служит в армии – ему не до чтения. А потом начнётся работа в ивритской среде, семья с её заботами…

Это совсем не то, что было в послереволюционной русской эмиграции. С 1918-го до 1945 года она воспроизводила себя сама. Но там были выдающиеся умы – Струве, Куприн, Бунин, Цветаева, Ходасевич, Берберова. Их ничто не тронуло. А таланты калибром помельче постепенно растворились. Судьба литератора в эмиграции очень тяжела. В гуманитарных странах ещё существует система различных подачек, когда могут финансово поддержать не титульную культуру, а, скажем, достижения индейцев, или провозгласить лауреатом литературы на языке мумбо-юмбо представителя этого племени…

- В одном из интервью Вы вспоминали, как однажды в Хайфе на встрече с читателями люди несли Вам на подпись Ваши книги, вывезенные из разных городов СССР в самые трудные 70-80-е годы, когда багаж-то на одну семью полагался совсем небольшой. И неоднократно в нём находилось место именно для ваших книг. Как думаете, почему?

• Честно скажу: я не обделён читательским вниманием. Те люди, которые в Советском Союзе тянулись к тому, что называется еврейским национальным самосознанием, к тому, чтобы его как-то подпитать, читали и покупали мои книги. Иногда издалека ехали в Литву, где они издавались, и покупали по 20-30 экземпляров, вывозили, раздавали друзьям и единомышленникам. Потом мои романы стали выходить и в общесоюзных издательствах, большими тиражами. В нашем вильнюсском доме, в гараже, постепенно накапливались ящики писем от читателей изо всех уголков СССР. Часть из них я отдал потом в Еврейский музей, что-то - в архив. Не знаю, каковы литературные достоинства моих книг, но то, что там была какая-то доля кислорода – несомненно. Позже люди привозили эти книги в Израиль в убеждении, что едут в еврейское государство. Не ивритское, а еврейское.

- Вы полагаете, они потерпели фиаско?

• Думаю, да.

- А Вы сами?

• Я - нет. Потому что я же литвак, железная голова. Можно назвать и иначе, как мама говорила: тот, у кого крест не на груди, а в голове. И я продолжаю свою единственную тему, написал массу вещей. Среди них есть и посредственные - средние пьесы или 2 книжки стихов. Но с 1959 года по 2012-й я писал только о литовских евреях, никуда не уходил с этой территории. Поэтому у меня были и есть верные почитатели, которые вдруг объявляются то в Канаде, то в Америке, то в других странах. В этом смысле я счастливый писатель. Могу гордиться не тиражами, а памятью. Она жива.

- Куда дальше ведёт Вас дорога по следам исчезнувшего «Литовского Иерусалима»? Какие темы остались неисчерпанными?

• Всю жизнь с большим риском для себя я разрабатываю одну-единственную тему – тему памяти. В самых разных вариантах восстанавливаю ушедший мир.

Это своего рода археологическая работа, которая всё же отличается от археологии тем, что в каждой вещи я пытаюсь найти и что-то общечеловеческое. Чтобы не только еврею, но и поляку было ясно, что к чему. И литовцу. И русскому.

- Ваши последние книги переведены на литовский язык?

• Все переведены. Последняя - «Облако под названием Литва» - не только переведена и издана, но уже и полностью распродана. Чему издательство Союза писателей страшно удивилось – они такого успеха не ожидали. Сейчас пишу мемуарный «Местечковый романс». Надеюсь, он тоже выйдет в Литве.

- Это автобиографическая вещь в полном смысле?

• Скорее беллетризованные воспоминания. Не хочу тревожить некоторых покойных и даю многим приблизительное имя или слегка искажённую фамилию, но отца, мать, дедушку, бабушку – их пишу такими, какими они были. Вся еврейская жизнь в Литве – большой роман. Со всеми признаками этого жанра, с положительными и отрицательными героями. С отрицательными персонажами, играющими положительные роли, и наоборот…

- Хотя Вы пишете в основном о еврейской составляющей, в ней, как в капле воды, отражается вся Литва за последние полтора столетия.

• Мне всегда интересен человек вообще, в разных ипостасях, разных жизненных обстоятельствах. Это похоже отчасти и на тему «Титаника» - утонувшего мира и исследования всего, что сопутствовало в той или иной степени его потоплению. Это не только Холокост, но и вечный неуют, чужбина, всё переплетается одно с другим.

Парадоксально, но я вообще-то – киношный человек, много работал в кино и должен был бы больше внимания уделять фабуле. Я был большим мастером фабулы, это все признавали, но я отошёл от этого. Это не значит, что я вовсе не забочусь о сюжете, но меня привлекает человек в крайних, экстремальных обстоятельствах, а поскольку евреи из них не вылезают… Мама говорила, что еврейская надежда всегда находится в реанимации. И я - верный сын своей мамы – тоже так считаю. С другой стороны, хочется оставить надежду, передать любовь к этим людям. А в целом я бы хотел своими книгами соорудить некий обобщённый монумент в духе Эрнста Неизвестного – чтобы они создавали впечатление единого мира, быть может, не совсем красивого и доброго, но в чём-то прекрасного, о котором негоже забывать. Это меня держит, потому что о современной тематике, о вещах сегодняшних, я пишу очень неважно, как мне кажется. Зато в прошлом чувствую себя как рыба в воде.

- Вам для этого хватает собственных воспоминаний или Вы пользуетесь какими-то открывающимися со временем фактами, документами?

• Я пользуюсь только какими-то толчками памяти: фразой, эпизодом, типом, в крайнем и редком случае – рассказами других. Ко мне не раз обращались с просьбами, чтобы я для кого-то записал и обработал их воспоминания – я отказывался. Потому что одно из моих верных писательских орудий - воображение. Я не отношусь к категории тех, кто умеет точно бытописать – никогда точно не опишу, к примеру, стул или стол, в отличие от мастеров этого жанра.

Когда я говорю, что меня, прежде всего, интересует человек, это, может, звучит банально, неубедительно. Но на самом деле это так. Человек действительно венец литературы. В молодости и в зрелые годы мне легче удавалось справляться с созданием полнокровного образа своих героев. На старости это, увы, даётся с б?льшим трудом. Повторяешься, забываешь, путаешь имена и, что, увы, самое печальное, теряешь вкус и интерес к писательству. И всё-таки: в июне мне исполнится 83 года, пока продолжаю работать, но собираюсь вскоре прикрыть эту лавочку (хотя многие мне не верят). Надо вовремя поставить точку, чтобы уйти умиротворённым и не обиженным судьбой. Мне кажется, к самому себе надо тоже относиться очень бдительно. Это расставание очень тяжкое, потому что, как я подсчитал, издав свою первую книжку в 1954 году, я пишу, стало быть, уже 58 лет.

- Литературный мир нынешней России принимает Вас в свой круг?

• Не думаю… Хотя у меня там выходят книги, и одна из самых лучших под названием «Очарование сатаны», изданная в 2008 году, была номинирована и на премию «Букер», и на «Большую книгу». Но в целом, думаю, евреев, пишущих по-русски, в России не воспринимают. Да их, в общем-то, там почти и не осталось. В своё время - повторю эту мысль, потому что она мне нравится - я выступал на первом съезде евреев СССР, будучи ещё депутатом Верховного Совета. И сказал тогда: «Неразумно сеять в асфальт. Ещё неразумнее ждать от асфальта всходов». Это верно до сих пор, и относится и к Литве, и к России. Моя позиция в то время была очень уязвима, но сейчас полностью оправдывается: еврейский вопрос – это не дело евреев. В Литве это дело литовцев. А в России - русских. Потому что и там, и там евреев слишком мало, чтобы играть какую-то заметную роль, с которой другие считались бы. Это было много лет тому назад, слушавшие восприняли это с огромной обидой. Но я, увы, оказался прав.

- Вы полагаете, в отношении евреев вся земля постепенно «асфальтируется»?

• Не вся земля и не только в отношении евреев, но и всех малочисленных народов. Я прежде всего имею в виду Россию и Литву. Это могут быть и цыгане, и караимы, словом, исчезающие народы. Люди просто не отдают себе отчёта, говоря, что сейчас в Литве живёт 3,5 тысячи евреев, а ведь ещё 60 лет назад их было четверть миллиона. В своё время я задавал вопрос, актуальный и поныне: куда делась швейная машинка моего отца? Что, немецкие солдаты её забрали?.. А уж о людях не говорю…

Я прожил свой век и уже не вовлечён в эти дела, но когда работал, никогда не чувствовал себя чиновником. Никого не хочу обвинять, но в Литве победил класс чиновников. Я за то, чтобы литовцы сами во всём разбирались и не искали на стороне виноватых.

- Считаете ли Вы, что в Литве есть признаки возрождения антисемитизма?

• Если власти шесть лет подряд позволяли неонацистам в дни государственных праздников маршировать по главным улицам столицы с откровенно антисемитскими и другими расовыми лозунгами, то, вероятно, есть.

- Как в известном анекдоте: уже и якобы украденные ложки давно нашлись, а осадок всё равно остался. Вот и евреев в Литве фактически не осталось, а антисемитизм никуда не исчез. Он - как фантомная боль, с которой страна никак не справится.

• Ничего не поделаешь… Это надо пережить.

- Спасибо за интересный разговор. И - несмотря ни на что - новых вам творческих успехов!

Бат-Ям, Израиль. Февраль 2012 г.