"Я просто научный работник"

Лев Давыдович Ландау родился 9(22) января 1908 г. в Баку. Его отец, Давид Львович Ландау (1866—1943) был инженером - нефтяником, а мать, Любовь Вениаминовна Гаркави-Ландау (1876—1941) – врачом. Родители закончили могилёвские гимназии (отец – с золотой медалью). Семья жила в достатке, у Лёвы было счастливое детство. Он исключительно рано проявил способности к точным наукам.

В тринадцать лет он уже умел интегрировать и дифференцировать, и блестяще окончил среднюю школу. Ландау, шутя, говорил о себе: «Интегрировать научился лет в 13, а дифференцировать умел всегда». В последнем классе школы его сочинение на тему „Образ Татьяны в поэме Пушкина „Евгений Онегин" состояло всего из шести слов: „Татьяна Ларина была очень скучная особа". За эту работу он получил 1.

Один год он изучал экономические науки в коммерческом училище, а в 1922 году поступил в университет, причём сразу на два факультета - химический и физико-математический. Через два года в связи с реорганизацией Азербайджанского университета Ландау переводится в Ленинградский университет. В 1927 году Ландау оканчивает физическое отделение ЛГУ и становится аспирантом, а в дальнейшем сотрудником Ленинградского физико-технического института (ЛФТИ, директором которого был А.Ф.Иоффе). В девятнадцать лет на его счету были уже четыре опубликованные научные работы.

Ландау в те годы не в одиночку формировал своё научное мировоззрение. Рядом с ним и на довольно близком уровне находилось несколько молодых теоретиков. Это была тесная компания, объединённая общими интересами. Тон в ней задавали трое: Ландау, Гамов и Иваненко, потом к ним присоединился Бронштейн. Они себя называли «джаз-бандой». Вот тогда-то Ландау и стал Дау; это имя он пронёс через всю жизнь. Так звали его все сколько-нибудь близкие ему люди, в том числе и его ученики.

Стала расхожей шутка, что квантовая революция в естествознании ХХ столетия происходила в детских садах Англии, Германии, Дании, России, Швейцарии...

Эйнштейну было 26 лет, когда наряду с теорией относительности он разработал квантовую теорию света, Нильсу Бору - 28, когда он построил квантовую модель атома, Вернеру Гейзенбергу - 24 в пору создания им варианта квантовой механики...

В 1929 году Ландау едет в зарубежную командировку, посещает Германию, Швейцарию, Англию, Нидерланды и Данию, знакомится с Нильсом Бором. Во время полугодовой стажировки молодой физик провел у Нильса Бора в общей сложности 110 дней. То, как проходили эти дни, запечатлел на карикатурном рисунке другой российский ученый - 26-летний Георгий Гамов, тогда уже прославившийся благодаря теории альфа-распада ядер. Ландау изображен привязанным к стулу с кляпом во рту, а Нильс Бор стоит над ним с указующим перстом и наставительно произносит: "Погодите, погодите, Ландау, дайте мне хоть слово сказать!". "Такая вот дискуссия идет все время", - пояснял свою карикатуру Гамов, добавляя, что на самом деле никому слова сказать не давал именно почтеннейший Нильс Бор.

И все-таки истинной правдой были азартная неуступчивость молодых и долготерпение учителя. Супруга Бора Маргарет рассказывала: "Нильс оценил и полюбил Ландау с первого дня. И понял его нрав... Вы знаете, он бывал невыносим, не давал говорить Нильсу, высмеивал старших, походил на взлохмаченного мальчишку... Это про таких говорится: несносный ребенок... Но как он был талантлив и как правдив! Я его тоже полюбила и знала, как он любит Нильса...". Впоследствии Ландау считал Бора своим единственным учителем в теоретической физике. Дружба между ними сохранилась на всю жизнь.

Перед возвращением из командировки он ку¬пил себе вечное перо (так тогда назывались перьевые авторучки) и флакон чернил. В поезде он открыл чернила, чтобы наполнить ручку, и потерял пробку. Когда поезд прибыл на вокзал в Ленинграде, он просто спрятал открытый пузырек в карман пиджака, а чтобы чернила не расплескались, шел по перрону очень медленно. Встречала его мама. Увидев сына, едва переставлявшего ноги, она перепуталась — решила, что ее дорогой Левушка тяжело болен!..

В 1929 году отец Ландау Давид Львович был кратковременно арестован по обвинению в незаконном хранении золотых монет дореволюционной чеканки. После освобождения он в следующем году с женой переехал в Ленинград.

Творческий путь Ландау был тесным образом связан со всеми этапами развития квантовой механики. Ему приходилось много работать, чтобы идти в ногу с новой наукой. Одно время у него было даже нервное истощение, он потерял сон, но выстоял.

Гамов создал теорию альфа-распада ядер, предсказал существование реликтового излучения, оставшегося с момента Большого взрыва — начала существования Вселенной, он был одним из первых, кто разъяснил наследственный код, связанный с генной структурой. Бронштейн был первым, кто провел квантование гравитационного поля.

В 1931 г. Ландау вернулся в Ленинградский физтех, но в 1932 году переехал в Харьков, бывший тогда столицей Украины. Переезду Ландау в Харьков способствовали сложные отношения директора ЛФТИ Иоффе с Ландау, который, будучи человеком резким, не стеснялся критиковать конкретные работы Иоффе по тонкослойной изоляции. Эти работы, как разъяснял Ландау, были неверными.

В Харькове Ландау становится руководителем теоретического отдела Украинского физико-технического института. Одновременно он заведует кафедрами теоретической физики в Харьковском инженерно-механическом институте и в Харьковском университете. А ему только 24 года, этому известному уже теоретику. Но девушкам нет дела, что он говорил с Эйнштейном и спорил на равных с Бором. Девушкам хочется танцевать. А он стесняется своей неистовой кудрявой шевелюры и костлявой долговязой фигуры. Он не умеет ухаживать за девушками. Одну из них, которой через несколько лет суждено было стать его женой, он угощал однажды шоколадом и вдруг сказал:

— А за границей я шоколада не ел, хотя очень его люблю...

— Почему? — спросила она.

— Я был в командировке на деньги Советского государства, и я не мог их тратить на шоколад,— серьезно и просто ответил он.

Академия наук СССР присудила ему в 1934 г. ученую степень доктора физико-математических наук без защиты диссертации, а в следующем году он получает звание профессора. Необычайно широкий диапазон его исследований, охватывающих почти все области теоретической физики, привлек в Харьков многих высокоодаренных студентов и молодых ученых, в том числе Евгения Михайловича Лифшица, ставшего не только ближайшим сотрудником Ландау, но и его личным другом. Выросшая вокруг Ландау школа превратила Харьков в ведущий центр советской теоретической физики.

Но жил Ландау и его товарищи не одной работой. В свободное время играли в теннис, сочиняли песенки, ставили спектакли, устраивали костюмированные вечера, вообще всячески веселились. Как и в Ленинграде, молодёжь наделяла друг друга прозвищами. Ландау называли «Тощий Лев». При этом была у него какая-то своеобразная грация. И даже ловкость. Неплохо, хотя и смешно, не по правилам держа ракетку, играл он в теннис.

Экзамены Ландау проводил очень четко. Каждый раз он записывал в свою книжечку, кто экзаменовался и каков результат. Результат мог быть либо положительным, либо отрицательным, без промежуточных оценок. Они не имели ничего общего с экзаменами в университете.

Вокруг молодого харьковского профессора образуется круг единомышленников — будущая «школа Ландау».

Он читал лекции в механико-машиностроительном институте и университете. Из уст в уста передавали студенты весть о невиданно строгом профессоре.

— Однажды я перевел с курса на курс только одного студента,— вспоминал Ландау.

— Разве это возможно?

— А почему нет? Они, как выяснилось, не знали даже школьной тригонометрии.

— А как это выяснилось?

— Я их не спрашивал по билетам. Каждому выдумывал задачку, для решения которой нужны сообразительность и немного знаний по математике и физике.

— А что было потом?

— Потом из Киева приехала комиссия и потребовала повторить экзамен. Я повторил, но результат оказался прежним. Меня долго уговаривали, объясняли, что нельзя целый курс оставлять на второй год, что это причинит ущерб государству. А я отвечал, что несравненно больший ущерб государству способны причинить люди с дипломами, которые ничего не знают.

— И чем же дело кончилось?

— Не знаю. Я уехал из Харькова... Наверное, их перевели...

При этом к своей грозной репутации профессор относился с улыбкой, даже прибил к двери кабинета табличку: «Осторожно, кусаюсь!». Кстати, редкое чувство юмора Дау отмечают многие.

Однажды коллега Ландау по институту получил телеграмму от Нильса Бора: «Нобелевский комитет заинтересовался вашим научным открытием. Срочно просим выслать четыре экземпляра работы, фото и другие соответствующие документы для присвоения премии». Только после того, как радостно возбужденный сотрудник, запыхавшись, к вечеру собрал документы и успел рассказать о телеграмме всему институту, Ландау поздравил его с первым апреля. Оказывается, он попросил своего учителя Бора, с которым сохранил теплые отношения, разыграть знакомого.

Ландау был большим патриотом и считал одной из важнейших своих задач всячески содействовать подъему физического образования в стране. Для этого он хотел заручиться поддержкой в верхах и попросил аудиенции у Н. И. Бухарина, бывшего в то время членом Политбюро ЦК ВКП(б). Бухарин принял Ландау. Ландау был очарован Бухариным и даже опубликовал в «Известиях» от 23 ноября 1935 года статью «Буржуазия и современная физика». Само название показывало, что Ландау был предан идеалам социализма, высоко оценивал научные заслуги Маркса и испытывал, подобно Эйнштейну, большое уважение к Ленину. Недаром в Копенгагене Ландау считался если не полностью «красным», то, во всяком случае, «розовым».

Ландау обладал колючим характером и острым языком, поэтому он наживал врагов. В марте 1937 года Ландау был уволен из университета. Мотивы увольнения в приказе не указаны, но, как впоследствии было выяснено, причиной увольнения была якобы имевшая место пропаганда идеализма со стороны Ландау. Ясно, что в его адрес были доносы и наветы. В знак протеста Л.В.Шубников и сотрудники теоротдела Ландау, работавшие в университете, подали заявление об увольнении. Это было квалифицировано как забастовка, и вся группа была вызвана в Киев к наркому высшего образования В. П. Затонскому. Из беседы с Затонским легко можно было понять содержание доносов на Ландау. Беседа закончилась предложением наркома «забастовщикам» вернуться на свои рабочие места и продолжать работу. Тем не менее, самого Ландау на работе не восстановили.

В 1937 году П.Л. Капица создаёт в Москве Институт физических проблем и приглашает возглавить теоретический отдел немецкого физика Макса Борна, который в это время бежал из фашистской Германии, однако Борн не принял приглашение. Капица приглашает Ландау. В «капицинском» институте отделом теоретической физики Ландау руководил до конца своих дней.

Когда Ландау переехал из Харькова в Москву, эксперименты Капицы с жидким гелием шли полным ходом. Газообразный гелий переходит в жидкое состояние при охлаждении до температуры ниже 4,2К (в градусах Кельвина измеряется абсолютная температура, отсчитываемая от абсолютного нуля, или от температуры – 273,18°С). В этом состоянии гелий называется гелием-1. При охлаждении до температуры ниже 2,17К гелий переходит в жидкость, называемую гелием-2 и обладающую необычными свойствами. Гелий-2 протекает сквозь мельчайшие отверстия с такой легкостью, как будто у него полностью отсутствует вязкость. Он поднимается по стенке сосуда, как будто на него не действует сила тяжести, и обладает теплопроводностью, в сотни раз превышающей теплопроводность меди. Капица назвал гелий-2 сверхтекучей жидкостью. Но при проверке стандартными методами, например измерением сопротивления крутильным колебаниям диска с заданной частотой, выяснилось, что гелий-2 не обладает нулевой вязкостью.

Ученые высказали предположение о том, что необычное поведение гелия-2 обусловлено эффектами, относящимися к области квантовой теории, а не классической физики, которые проявляются только при низких температурах и обычно наблюдаются в твердых телах, так как большинство веществ при этих условиях замерзают. Гелий является исключением – если его не подвергать очень высокому давлению, остается жидким вплоть до абсолютного нуля. В 1938 г. Ласло Тисса предположил, что жидкий гелий в действительности представляет собой смесь двух форм: гелия-1 (нормальной жидкости) и гелия-2 (сверхтекучей жидкости). Когда температура падает почти до абсолютного нуля, доминирующей компонентой становится гелий-2. Эта гипотеза позволила объяснить, почему при разных условиях наблюдается различная вязкость.

Ландау объяснил сверхтекучесть, используя принципиально новый математический аппарат. В то время как другие исследователи применяли квантовую механику к поведению отдельных атомов, он рассмотрел квантовые состояния объема жидкости почти так же, как если бы та была твердым телом. Ландау выдвинул гипотезу о существовании двух компонент движения, или возбуждения: фононов, описывающих относительно нормальное прямолинейное распространение звуковых волн при малых значениях импульса и энергии, и ротонов, описывающих вращательное движение, т.е. более сложное проявление возбуждений при более высоких значениях импульса и энергии.

Наблюдаемые явления обусловлены вкладами фононов и ротонов и их взаимодействием. Жидкий гелий, утверждал Ландау, можно рассматривать как «нормальную» компоненту, погруженную в сверхтекучий «фон». В эксперименте по истечению жидкого гелия через узкую щель сверхтекучая компонента течет, в то время как фононы и ротоны сталкиваются со стенками, которые удерживают их. В эксперименте с крутильными колебаниями диска сверхтекучая компонента оказывает пренебрежимо слабое воздействие, тогда как фононы и ротоны сталкиваются с диском и замедляют его движение. Отношение концентраций нормальной и сверхтекучей компонент зависит от температуры. Ротоны доминируют при температуре выше 1К, фононы – ниже 0,6 К.

Теория Ландау и её последующие усовершенствования позволили не только объяснить наблюдаемые явления, но и предсказать другие необычные явления, например распространение двух различных волн, называемых первым и вторым звуком и обладающих различными свойствами. Первый звук – это обычные звуковые волны, второй – температурная волна. Теория Ландау помогла существенно продвинуться в понимании природы сверхпроводимости..

Работы Ландау были посвящены квантовой механике, физике твёрдого тела, теории фазовых переходов второго рода, теории ферми - жидкости и теории сверхтекучей жидкости, физике космических лучей, гидродинамике, квантовой теории поля, физике элементарных частиц, физике плазмы. Вместе с X. Бете и В.Вайскопфом он является создателем статистической теории ядра. Одновременно с А. Саламом, Т. Ли, Ч. Янгом в 1957 г. Ландау предложил закон сохранения комбинированной чётности, выдвинул теорию двухкомпонентного нейтрино. Он детально изучил фазовые переходы второго рода и создал их теорию. Заложил основы теории сверхпроводников 2 рода.

В 1940-41 г.г. Ландау создал теорию сверхтекучести гелия два. Эти исследования положили начало физике квантовых жидкостей, объяснил природу диамагнетизма металлов. Совместно с Е. Лифшицем в 1935 г. разработал теорию доменной структуры ферромагнетиков и написал широко известный многотомный «Курс теоретической физики». За создание этого курса авторы в 1962 г. были удостоены Ленинской премии. Про этот курс часто шутили, что в этих книгах нет ни одной мысли Лифшица и ни одного слова, написанного рукой Ландау. В этой шутке есть доля правды.На одном из вечеров в Политехническом музее Москвы, посвящённом Ландау, Лившица спросили, как работали соавторы. Лившиц поднял над головой авторучку и сказал: «Ручка была моя!» Следует отметить, что Дау постоянно обсуждал с Лифшицем каждый параграф, правил принесённый соавтором текст и заставлял его переписывать.

Почти все работы Ландау написаны в соавторстве, это была его особенность; прекрасно владея устной речью, он с большим трудом излагал свои мысли на бумаге. Известно, что даже те статьи, которые вышли под одним его именем, писал для него Лифшиц, понимавший его с полуслова.

(Когда будущий академик — Е.М.Лифшиц баллотировался в члены-корреспонденты АН СССР, Ландау протестовал против выдвижения, но Лифшиц был избран.)

Формулы он писал сам, но написать какой-либо текст было выше его сил. Ландау работал полулежа на диване. Такая поза очень характерна для него. У него никогда не было письменного стола. Он никогда не работал, сидя за столом. Обычно он не пользовался кабинетом....

Ландау всегда считал своим долгом отвечать на письма. Он диктовал ответ машинистке. Ему это было нелегко. Он отвечал не сразу. Например, он писал: «Извините за задержку, связанную с моей крайней антипатией к эпистолярному искусству».

В институте у Ландау не было кабинета. Имелось несколько комнат, которые занимали работники теоретического отдела, а специальной комнаты для него не было. Существовало, правда, кресло, которое он любил. Дау приходил сюда из своей квартиры, которая находилась на территории института.

Весной 1938 г. Ландау принял участие в составлении листовки для распространения во время первомайской демонстрации. В ней говорилось, что Сталин предал идеалы Октябрьской революции и установил режим, родственный гитлеровскому. 28 апреля его арестовали, обвинив в «шпионской деятельности в пользу Германии».

П.Л.Капица и Н.Бор написали письма Сталину, ходатайствуя за Ландау, но ответа не получили. В письме В.М. Молотову Капица, в частности, писал: «... не могу поверить, что Ландау - государственный преступник ... Правда, у Ландау очень резкий язык, и, злоупотребляя им, он нажил много врагов, которые всегда рады сделать ему неприятность. Но при весьма плохом его характере, с которым и мне приходилось считаться, я никогда не замечал за ним каких-либо нечестных поступков ... Ландау дохлого здоровья, и если его зря заморят, то это будет очень стыдно для нас, советских людей. … Прошу освободить из-под стражи арестованного профессора физики Льва Давидовича Ландау под мое личное поручительство. Ручаюсь перед НКВД в том, что Ландау не будет вести какой-либо контрреволюционной деятельности в моем институте, и я приму все зависящие от меня меры к тому, чтобы он и вне института никакой контрреволюционной работы не вел. В случае, если я замечу со стороны Ландау какие-либо высказывания, направленные во вред Советской власти, то немедленно сообщу об этом органам НКВД».

После года тюрьмы и мучений следствия Ландау был всё же освобождён под поручительство П.Л. Капицы. Два дня спустя Ландау был восстановлен в списке сотрудников ИФП. Реабилитирован Ландау был только спустя 22 года после смерти. 23 июля 1990 года уголовное дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления.

Источником знаний для Ландау были постоянные, очень тесные контакты со своими учениками, коллегами, с каждым, кто стремился обсудить с ним свою собственную работу. Обычно разговаривать с ним было непросто, так как он всегда стремился вникнуть в суть проблемы, все понять и высказать свое мнение. Он никогда ничего не говорил просто из вежливости.

Если Ландау соглашался кого-нибудь выслушать, это означало, что он хочет знать точно, что сделано, верно ли сделано, и составить свое собственное мнение. Убедить его в чем-то было сложно, но если это удавалось, то затем он первый признавал результаты, полученные кем-либо, особенно его учениками, первый их пропагандировал. Сам Ландау не прочитал ни одной статьи, ни одного журнала, ни одной книги. Научных статей он сам никогда не читал. Все его знания черпались из обсуждений с другими людьми и из семинаров.

Есть русское выражение «переливать из пустого в порожнее». Подобное занятие Ландау терпеть не мог.

Вместе с Институтом физических проблем (ИФП, ныне имени Капицы) и другими академическими институтами во время войны с фашистской Германией Ландау и группа его сотрудников эвакуировались в Казань (1941-1943). Капица рассказывал: «я не видел никаких препятствий, чтобы в Академии Наук для Ландау был создан специальный большой институт теоретической физики в тех масштабах, которые он только пожелает, но он всегда не только отклонял эти предложения, но даже отказывался их обсуждать. Он говорил, что он счастлив состоять членом коллектива нашего экспериментального института».

С 1943 года Лев Ландау вернулся к преподавательской деятельности. Он преподавал на физико-техническом и физическом факультетах Московского университета.

Когда Капица был отстранен от руководства ИФП (1946-1955), а директором института был назначен академик Анатолий Петрович Александров, Ландау был привлечен к участию в разработке атомного оружия. После смерти Сталина Ландау четко сформулировал свое желание прекратить работу по секретной тематике и добился этого.

Ландау был очень высок и очень худ. Впалая грудь, впалый живот, впалые бёдра. О его фигуре несподручно было говорить «телосложение». Ландау пустил в ход выражение «теловычитание».

Голова у Ландау была большая, посаженная на длинной шее. У него были длинные ноги и руки с длинными и неровными пальцами. Кисти непрерывно находились в движении. Послюнив палец, он часто тёр себе шею, лоб, щеку, губу.

Входя в лабораторию, Ландау сразу же хватал со стола разные вещи, до которых теоретику вовсе не надлежит дотрагиваться. Поэтому его появление у стола экспериментатора всегда несло угрозу.

Ландау был самокритичен, но самокритика никогда не переходила у него в самоедство. Он считал, что надо ценить сделанное, а не сокрушаться по поводу того, что эта мысль пришла в голову не тебе, а другому.

Помимо науки, Ландау известен как шутник. Его вклад в научный юмор довольно велик. Обладая тонким, острым умом и прекрасным красноречием, Ландау всячески поощрял юмор в коллегах. Он породил термин «Так говорил Ландау», а также стал героем различных юмористических историй. Характерно, что шутки не обязательно связаны с физикой и математикой.

У Ландау была своя классификация женщин. По Ландау девушки делятся на красивых, хорошеньких и интересных. У хорошеньких нос слегка вздернут, у красивых он прямой, у интересных носы "ужасно большие".

Все движения Ландау были угловаты, даже «остроугловаты». Части его фигуры никогда не образовывали друг по отношению к другу тупого угла, но всегда острый. При высоком росте он был не гибким, а ломким, как перочинный ножик со многими лезвиями. Суждения у Ландау бывали всегда резкими: и в мыслях и во вкусах у него была та же «остроугловатость», что и во внешнем облике. Он или очень любил, как, например, историю, которую знал досконально, всех веков и всех народов, или ненавидел и презирал, как, например, оперу, куда он не ходил никогда.

Стиль работы Ландау был необычен. Он любил разгуливать по коридору института, рассуждая с кем-нибудь из сотрудников. Научных журналов он практически не читал - содержание статей ему пересказывали сотрудники, доказательство он проделывал самостоятельно. Дома книг по физике он не держал. Себя Ландау учёным не считал. Он говорил: „Учёным бывает пудель, человек может стать учёным, если его как следует научат. Я просто научный работник".

Самым большим грехом он считал скуку. Говорил: „Я всегда помню о страшном суде. Бог призовёт и спросит: „Почему скучал? Почему разговаривал со скучным Леонтовичем?" А надо заметить, что он не был религиозным человеком, считая науку и религию несовместимыми. И академика Леонтовича он считал очень честным и порядочным человеком.

Музыку он воспринимал только с ритмической стороны, мелодии он не слышал. А вот драму он любил, в театрах бывал часто. Хорошо знал литературу. Любимым его поэтом был Лермонтов, любил Пушкина и Гумилёва.

Дау восторженно встретил появление молодых поэтов — Евгения Евтушенко, Беллы Ахмадулиной, Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского, ему был по душе их громкий успех и смелость.

— Только бы не потускнели, — говорил он.

Его любимым эстрадным актёром был Аркадий Райкин.

К сфере науки он относил то, что подчинялось, в конечном счёте, количественному выражению. Кибернетику он наукой не считал: по его мнению – это область знаний прикладного характера.

Обращаться к Ландау с деловыми вопросами после половины седьмого вечера было бессмысленно. В это время он тщательно брился, душился одеколоном, густо пудрился и заявлял, что рабочий день окончен - надо развлекаться. Он был поклонником кинематографа.

Ландау отрицательно относился к модным увлечениям снежным человеком, телепатией, летающим тарелкам и т.п. Эти увлечения он считал суеверием и остро высмеивал. Его раздражали болтовня и верхоглядство.

Ландау считал себя чемпионом мира по технике решения физических задач. Он говорил, что если чётко сформулировать задачу и предложить её лучшим физикам мира, то он решит её быстрее всех.

Ландау любил всё систематизировать. Физиков он разделил на классы: в первый класс у него попали Н. Бор и А. Зоммерфельд; А. Эйнштейн был в специальном классе, сам по себе. Себя он скромно поместил во второй класс.

Ландау очень не любил бороду и бакенбарды, говорил, что это пережиток, особенно у молодых людей. Любимая книга Ландау — «Красное и чёрное» Стендаля.

Услышав однажды об одном 27 - летнем теоретике, о котором он не слышал, Ландау сказал: «Такой молодой и уже такой неизвестный!» Некоторые считали Ландау чудаковатым учёным, прообразом рассеянных героев книг о науке. Он мог явиться на официальный прием в ковбойке или прийти летом в Художественный театр в сандалиях.

В зависимости от того, ценит ли мужчина в женщине душу или любит её за красоту, Ландау делил мужчин на душистов и красовистов. Себя он относил к красовистам.

Школа Ландау зародилась в середине 30-х годов, её основатель далеко не всегда оказывался старше своих учеников. Оттого в этой школе с очень строгой дисциплиной все ученики были на "ты" между собой, а многие - и с учителем. Шутки, иногда весьма острые, допускались с обеих сторон и встречались без обиды. Ландау был замечательным лектором, и многие студенты хотели стать теоретиками и работать с Ландау. Поэтому он решил построить вокруг себя небольшой «забор» и придумал теоретический минимум.

Теорминимум состоял из девяти экзаменов - двух по математике и семи по физике. Он охватывал все, что необходимо знать, прежде чем начинать самостоятельно работать в теоретической физике; сдавали теорминимум не более трех раз. Четвертую попытку Ландау никому не разрешал. Здесь он был строг и неумолим. Мог сказать провалившемуся абитуриенту: "Физика из вас не получится. Надо называть вещи своими именами. Было бы хуже, если бы я ввёл вас в заблуждение". Только те, кому удавалось сдать все экзамены этого минимума, получали право работать с Дау. При этом Ландау считал своим долгом заботиться о таком человеке.

За тридцать лет сдать такой экзамен смогли всего сорок три человека. Но зато десять из них стали академикам и двадцать шесть — докторам наук!

Ландау создал многочисленную школу физиков-теоретиков. К числу его учеников принадлежат Е.М.Лифшиц, А.А.Абрикосов, Л.П.Горьков, И.Е.Дзялошинский, И.М.Лифшиц, И.Я.Померанчук, И.М.Халатников, А. Ф. Андреев, А. И. Ахиезер, В. Б. Берестецкий, С. С. Герштейн, Б.Л.Иоффе, Ю.М.Каган, В.Г.Левич, Л.А.Максимов, А.Б.Мигдал, Л.П.Питаевский, Л.М.Пятигорский, Р.З.Сагдеев, Я.А.Смородинский, К.А.Тер-Мартиросян, Ласло Тисса и др.

(Окончание следует)