ЛЮБОВЬ... ДО ГРОБА, ИЛИ ИСПОВЕДЬ ВИЧ-ИНФИЦИРОВАННОЙ

Однажды, редактируя и издавая журнал "Между нами" Литовского центра СПИДа, я оказался в Москве на международной конференции по вопросам сексуального просвещения молодёжи и познакомился с корреспондентом широко известной газеты "СПИД-инфо". Мой московский коллега предложил увидеться с женщиной, которая хотела повидаться с ним и, как она выразилась, "исповедоваться". Журналистское любопытство, естественно, потянуло и меня на эту загадочную встречу.

Она состоялась в традиционном для москвичей месте - у памятника Пушкину, на "Пушке", как называют эту площадь и скверик сами аборигены города. Назвалась девушка Таей, оговорив, впрочем, что имя не настоящее. "Ни к чему вам знать слишком много. Не хочу "подставлять" других, за себя-то мне уже беспокоиться не надо!"

И, чему-то грустно улыбнувшись, собеседница пригласила нас сесть на скамейку у фонтана. "Только не надо никаких вопросов. Всё, что посчитаю нужным и возможным, сама расскажу", - предупредила Тая. И начала свой нелёгкий рассказ-исповедь.

"Родилась я в Украине, всю юность прожила с родителями в родном Запорожье. Росла в обычной русской семье. С детства решила посвятить себя медицине и со временем поступила в медицинское училище (об институте можно было только мечтать: там всё "куплено"). Специальность медсестры освоила хорошо, вернулась по распределению в свой город, устроилась на работу в больницу. Однако, нищенской зарплаты даже мне, привыкшей к лишениям, хватало только на пропитание. А ведь я была молодой привлекательной девушкой, хотелось приодеться, съездить на море... Пыталась поменять работу - не удалось: везде блат, протекции, а я по натуре замкнутая, "не пробивная".

Так и жила, не видя никаких перспектив, пока не встретила свою одноклассницу Оксану. Та давно уже, оставив некогда любимую специальность, неплохо зарабатывала челночными рейсами в Москву. "Ну чего бы здесь торчишь? - удивлялась она. - Смотайся в Москву разок-другой со шмотками, с продуктами, поторгуй - дело выгодное: у них там продукты и прочие товары гораздо дороже...".

Оксанины уговоры в конце концов подействовали. И через месяц, вложив все жалкие сбережения и подзаняв "на раскрутку" энную сумму у той же Оксаны, набила чемодан и две сумки украинским салом, кругами сыра, палками колбасы и отправилась в российскую столицу искать если не счастья, то временного благополучия.

Первые дни пребывания в Белокаменной оказались для меня, медсестры-коммерсанта, сущим адом. Не имея ни опыта, ни полезных знакомств, продала весь свой товар - оптом - за полцены. Но успела несколько раз попасть в полицию за нарушение паспортного режима. Ночевала где придётся: на вокзале, в парке им. Горького (благо, на улице стояла июльская жара). Поняв, что с торговым бизнесом у меня ничего не выйдет, пыталась устроиться хоть на какую-нибудь работу, но бесполезно: коррумпированные воротилы всех мастей не желали брать под своё крыло юное создание в поношенном платьице и без московской прописки - вдруг наберёт товара и сбежит неизвестно куда.

Слава Богу, сумела притусоваться к компании соотечественников-"челноков" из круга знакомых всё той же подруги Оксаны. После долгих уговоров хлопцы согласились помочь мне, устроив реализатором на один из крупных вещевых рынков. Без прибыли не оставалась. Ухитрилась даже снять крохотную комнатушку на окраине столицы, малость прибарахлилась.

Я сильно изменилась за короткое время работы на рынке: стала жёстче, решительнее, даже научилась лихо материться, особенно если сама чего-то пугалась. Что делать - нелегко приезжей красивой провинциалке сохранять своё достоинство и независимость в этом столичном вертепе. Приставали ко мне и подвыпившие полицейские, и "крутые" дельцы, контролирующие рынок. Один из них - узбек под "наркотой" - посулил "штуку баксов" за ночь, а получив отказ, стал угрожать: если не соглашусь, то и концов не сыщут. Едва открутилась...

Как-то раз к концу рабочего дня, когда рынок уже обезлюдел, решительным шагом ко мне направился незнакомый парень. Я инстинктивно напряглась и была готова к худшему. Но незнакомец широко улыбнулся и протянул спрятанный за спиной букет... ромашек. "Это вам!" - промолвил этот симпатичный парень и исчез, прежде чем

я успела поблагодарить за цветы и спросить, кто он таков. Но на следующий день он появился снова. И опять - с букетом. Молодой человек назвался Володей, сказал, что заприметил меня уже давно, но не знал, как ко мне подступиться: уж больно грозно и неприступно вела я себя среди других товарок. Володя тоже занимался коммерцией, торговал отремонтированной своими руками электроникой, а жил в двухкомнатной квартире на Щукинской - наследство, оставшееся от деда.

Володя был весьма начитан, увлекался фильмами Феллини и Паркера. Хотя я слабо разбиралась в том, о чём он мне воодушевлённо рассказывал, всё равно мне были приятны его внимание и увлечённость.

Мы стали регулярно встречаться, вместе гуляли по Москве, он мне много интересного показывал; чувствовалось, что он хорошо знает историю и культуру родного города, дорожит ею. Побывали мы в Третьяковской галерее, заходили в кафе, однажды наведались даже в ночной клуб. Там-то Володя при мерцающем свете свечей и, отхлебнув большой глоток вина, видимо, для храбрости, неожиданно прошептал мне на ухо: "Переезжай ко мне, будешь вести хозяйство. Сможешь бросить этот чёртовый рынок. Будет время - найдёшь работу поприличнее. Да, и пропишу я тебя у себя, а то без штампа в паспорте - никуда".

Странно, но я согласилась сразу. И не только потому, что верила Володиным словам безоговорочно, просто к тому времени он был мне уже небезразличен. Подкупило и то, что он, как другие, не тащил меня в постель... В общем, на следующий день, собрав свои скромные пожитки, переехала к Володе и стала жить у него"...

Тая вдруг замолчала, словно раздумывая, что и как сказать дальше, отвернулась... Я заметил, как украдкой вытерла набежавшие слёзы. Потом облегчённо вздохнула и продолжила своё повествование.

"У нас была настоящая любовь, во всяком случае, так я её себе представляла в своих девичьих мечтах. Но... кроме одного "но": ничего более интимного, чем объятия и поцелуи, между нами не происходило. Это меня и удивляло, и настораживало, тем более что во время объятий я ощущала его напряжённый пенис, поэтому мысль о возможной Володиной импотенции отпадала. Тогда что же мешает нам стать по-настоящему близкими, тем более, что к тому времени я сама

страстно желала полной близости с ним? И вот однажды ночью, не выдержав, я скользнула под одеяло к любимому (мы спали отдельно) и принялась целовать, ласкать его. "Не надо, Таечка, прошу, уходи, пожалуйста!" - взмолился Володя и вдруг разрыдался, как ребёнок, уткнувшись мне заплаканным лицом в грудь.

"Господи, да что же это с ним такое?" - недоумевала я. Мысли, одна мрачней другой, не давали мне покоя. Я видела, как он пригоршнями глотал таблетки, но тщательно прятал их от меня. А, может быть, это наркотики, а может... И наконец, видя его страдания,угнетённость, не понятное мне нежелание половой близости, я попросила его рассказать мне всю правду, какой бы ни была она горькой: ведь у меня медобразование и я могла бы понять его проблемы, если они связаны со здоровьем. И вот как-то Володя решился, и я услышала долгожданную правду. Но такую страшную, что поначалу и мне сделалось не по себе"...

"Я знаю, что ты любишь меня, - начал Володя. - И ты знаешь о моих чувствах к тебе". "Да, - ответила я, - это так. Что же нам, точнее, тебе мешает создать настоящую семью? Бог с ним, что мы не расписаны, но дети-то у нас могут быть?" "Нет, - глухо ответил Володя. - Ты, наверное, узнав сейчас всё, уйдёшь от меня, но молчать я больше не могу, видя твои мучения и недоумение... Так знай, любимая, что я болен СПИДом, уже два года, и, скорее всего, долго не протяну".

Услышав это горькое страшное признание, я так и осела на пол. "Господи, спасибо Тебе, что я убереглась!" - мелькнула первая мысль. В ужасе хотела броситься из этого дома, как из барака для прокажённых... Но тут же пришло осознание того, что любимый человек, который пожертвовал своим счастьем, только чтобы уберечь меня от смертельной заразы, умирает. И тогда я со всей очевидностью поняла, что другого такого человека в моей жизни не будет, а значит, моё короткое счастье, хотя и неполное, кончилось. И жизнь тоже, потому что без любви я себе жизнь вообще не представляла. И это были не просто абстрактные рассуждения: будущее -

каково оно будет у Володи? Больше всего меня мучило сознание своей беспомощности - как помочь любимому?!. Казалось, жизнь бы отдала за год-другой счастья с ним..."

Здесь Тая снова остановилась, чтобы перевести дух и собраться с силами продолжить свой тяжкий рассказ. Мы с коллегой слушали её не перебивая и с нескрываемым волнением - это, видимо, придавало ей сил продолжить свою горькую исповедь.

"Так я пришла к своему роковому решению. Как-то вечером подсыпала Володе в чай клофелин, и когда мой дорогой поник головой, взяла из сумочки заранее приготовленный шприц. Наверное, я не всё точно рассчитала: Володя от боли в вене очнулся. Помутневшим взгядом он увидел, как взятая из его вены кровь перетекает в мою руку. В глазах его отразился ужас, он попытался что-то сказать, слабо пошевелил рукой и снова впал в тяжёлое забытьё.

Когда Володя вновь пришёл в себя, я разрыдалась, но сказала твёрдо: "Так надо, любимый. Я не хочу отпускать тебя одного: что будет с тобой, то и со мной. Может быть, ещё успеем пожить - вместе-то люди живучи. И любовь наша - наша находка и опора..."

После слёз, упрёков и ужаса от совершённого мы постепенно пришли к общему мнению, что смерть хотя и неотвратима, но жизнь ещё не кончена. И мы с Володей наконец-то смогли любить друг друга по-настоящему, полностью принадлежа друг другу. Это было время нашего короткого, но истинного счастья!..

Врачи пророчили Володе ещё максимум год жизни. И этот, отведенный судьбой, срок мы решили использовать максимально: побывали в Анталье, на Кипре, объездили страны Балтии, отдохнули и на Кавказе, истратив почти все Володины сбережения. И каждый новый день мы встречали с мольбой и надеждой на продолжение нашего счастья. В то чудное время я молилась об одном, чтобы мне было суждено уйти вместе с Володей. Надеялась я и на то, что врачи ошиблись,

что мой друг ещё поживёт: уж очень сильным и здоровым он выглядел. Но, увы, коварный СПИД не обманешь. Через полтора года Володина болезнь, до поры дремавшая в организме, внезапно вырвалась наружу. В течение месяца Володя из крепыша превратился в беспомощное существо. Когда его положили в больницу, я ухаживала за ним сама, отказавшись от услуг санитарок.

Через месяц после мучительных страданий моего Володи не стало. Я похоронила его. Перед смертью он завещал мне квартиру. Но я продала её и перебралась в однокомнатную на юго-западе Москвы. Часть денег послала родителям (они до сих пор не знают, что я смертельно заражена). На остальные рассчитываю прожить оставшийся мне срок..."

Тая снова задумалась, вытирая платочком полные слёз глаза. А я подумал, почему же она, современная городская женщина, к тому же медсестра по образованию, не воспользовалась "цивилизованным" средством защиты от смертельной болезни - презервативом? Но позже до меня "дошло", что в этом и есть феномен загадочной русской души: и радость, и беду делить поровну. Потому и отказалась Тая от рационального решения проблемы, предпочтя прагматизму безотчётное стремление разделить с любимым его судьбу...

"Мне уже недолго осталось, - собравшись с духом, продолжала эта милая девушка. - Я-то послабее Володи, и симптомы болезни ощущаю уже сейчас, да и без моральной поддержки близкого человека труднее сопротивляться неизбежному приближению конца... Жалко умирать, конечно, мне ведь всего 23! Но я ни о чём не жалею: я узнала счастье, встретила любимого человека. А такая любовь не каждому даётся, - Тая резко вытащила сигарету из пачки, нервно затянулась и продолжала. - Я верю, что мы вскоре Там (она подняла глаза в синее бездонное небо) встретимся, хотя я, честно говоря, не очень-то верю в загробную жизнь и прочее. Просто порой мне кажется, что мой Володя не умер, а уехал в долгую командировку и скоро наконец вернётся..."

Тая рывком встала со скамейки, бросила окурок в урну и, не прощаясь, словно растворилась в бурлящем, как всегда, потоке людей в центре Москвы.

Уходя, бросила через плечо: "Извините, ребята, если что не так, но мне хотелось излить душу, понимаете? Мне хотелось исповедоваться и, оказалось, что сделать это проще и легче перед не знакомыми мне людьми. Да, если будете писать обо мне, не называйте меня героиней или идиоткой: просто я, как Ромео и Джульетта, не представляю себе жизнь без любимого..."

Мы с коллегой поняли: ею двигала Любовь - а разве кто-то решится осудить любящего?!.

Москва - Вильнюс