22 июля 2015 г. в 15:25

Неповторимый Распутин

О Григории Ефимовиче Распутине из села Покровское Тобольской губернии написано много книг, а ещё больше статей, отснята дюжина фильмов. Но сколько о нём ни пишут, ни изучают, его многоликий портрет всё равно остаётся незаконченным.

Недоброжелатели говорили о нём как о хлысте, развратнике, шарлатане и жулике, злом дьяволе.

На малой родине же Распутина знают и помнят совсем другим. Он построил на свои деньги придел к храму. Благодаря ему появилась в Покровском школа. Многодетному крестьянину Почивалову купил дом и поставил дом односельчанину Логинову. Ещё одному односельчанину, у которого семеро по лавкам сидели, купил корову, чем спас детей от голодной смерти. Его приезда ждали как праздник.

Он много странствовал, побывал во множестве монастырей, дважды дошёл до Иерусалима, был на свящённой греческой горе Афон. Считается, что именно в это время он изучил народную медицину. Говорят, Распутин был потрясающим лекарем – без лекарств, одним прикосновением рук мог снять боль у любого человека или животного. Умел предсказывать события. Его предсказания неизбежно сбывались, касалось ли это засухи, болезни или судьбы человека.

Особенно ему удавалось лечение женского бесплодия. Григорий физически не был в состоянии отказать домогающимся его светским женщинам. Они настойчиво искали с ним интимных встреч, считая, что он обладал лечебным сексом, соединённым с молитвой. С иными он сам искал встреч.

Он обладал уникальным гипнозом, который действовал даже на расстоянии. Проницательные глаза «просвечивали» человека насквозь. Многие в пору его величия знали, что мнение Распутина является решающим при назначении и увольнении министров.

Росло возмущение чиновников. По рукам был пущен «донжуанский список» Распутина, в котором значилась и… сама императрица.

Сплетни – страшное оружие, коим пользуются нечистоплотные чиновники.

В 1908 году благодаря епископу Феофану Распутин встречается с императрицей Александрой Фёдоровной. После того, как он спасает больного гемофилией царевича Алексея, вчерашний крестьянин становится близким человеком царской семьи. Императрица всячески скрывала заболевание единственного наследника престола и тем самым вынуждена была приглашать Распутина, и таким образом обрекла себя на гнусные сплетни.

И настоящая фамилия его была не Распутин (от слова распутный), а Вилкин. Распутин – доставшаяся ему по наследству от прадеда в пятом колене – Нансона по прозвищу Распута. Давали эти прозвища в Сибири тем, кто жил на распутье, либо был ямщиком на тракте.

Так что и здесь клеветникам не повезло. Но было уже поздно. Распутин был обречён, против него был запущен заговор, целью которого было его убийство.

Во главе заговора стоял князь Феликс Юсупов. Его помощниками были великий князь Дмитрий Павлович и депутат Думы Владимир Пуришкевич.

Организатором и главным исполнителем этого преступления был британский агент – офицер британской разведки лейтенант Освальд Рейнер.

16 декабря 1916 года Распутин был приглашён в особняк Юсупова и убит. Малограмотный сибирский крестьянин, наделённый природным умом, обвинялся в том, что «распутинщина стала ярким проявлением распада и разложения правящего режима и его верхушки». Во имя «спасения империи» и был убит загадочный неповторимый сибирский мужик Григорий Распутин. Его демоническая фигура привлекает к себе внимание до сих пор.

Писатель Валерий Поволяев в романе «Царский угодник, или Убийство Распутина», в основу которого положены реальные исторические факты, приводит фрагмент, в котором показана сверхъестественная сила Григория Ефимовича.

Когда-то безотказный револьвер...

Выпив «мадерцы» с преданным Симановичем, который последнее время не оставлял Распутина, «старец» вышел в зал. Был он одет приметно, в новенькую малиновую косоворотку, подаренную Еленой Джанумовой, сделал знак цыганскому оркестру и тут же пустился в пляс.

Никто не заметил в пылу, в угаре, в табачном дыму, в музыке и криках, как в дверях ресторана появился подтянутый крепкоскулый офицер с полевыми погонами на кителе. Не торопясь огляделся, небрежным жестом отогнал от себя услужливого официанта, расправил наплечные ремни, поддерживающие тяжёлую кобуру с револьвером.

На груди у него поблёскивал серебряной белью Георгиевский крест, под высокой стоячей горловиной кителя алел рубиновой эмалью иностранный орден. Офицер был человеком заслуженным.

Офицер стоял и ждал. Он уже увидел Распутина и, казалось, теперь любовался им - очень уж ловко тот выделывал ногами разные кренделя, носился чёртом по залу, гикал, вскрикивал азартно. Уже и музыканты устали, и из круга выпало несколько дам, за ними – офицеры, все до единого.

Распутин, пару раз дёрнув ногами и отбив лихое коленце, тоже угас, остановился, и тогда в глухой, влажной от разогретых тел тишине прозвучал спокойный голос офицера:

  • Гришка!

  • Ать? - вскинулся Распутин и задышал трудно, пожалев, что выпроводил из кабинета своего вооружённого охранника - старшего агента Терехова, бывшего офицера-фронтовика.

  • Ты погодь, погодь, милый, - заторопился, зачастил Распутин, пытаясь сдержать фронтовика.

  • А чего годить-то? - насмешливо поинтересовался тот, вытягивая из кобуры громоздкий, славящийся большой убойной силой револьвер. - Здесь восемь патронов, и все восемь – твои.

Георгиевский крест колыхнулся на груди офицера. Распутин узнал его и почувствовал, как у него по коже побежали холодные мурашки - это был Батищев. «Старец» тоскливо поморщился: зачем он приставал к жене этого сумасшедшего? Судя по всему, она написала мужу на фронт, рассказала о домогательствах «старца», и Батищев примчался с фронта в Питер, в «Виллу Роде», чтобы расплатиться с обидчиком.

  • Вот сейчас я тебе в глаза по пуле и всажу, - Батищев поднял револьвер. Он уже не был поручиком: получил очередное звание, а на днях должен был получить и следующее, вместе с третьим «Георгием». - Вначале в левый глаз всажу, а потом в правый. Впрочем, я – демократ, поэтому выбирай, в какой глаз бить первым?

Распутин молчал. Скрестив руки, он продолжал непрерывно смотреть на офицера. Глаза его сделались ещё больше, ещё чуть-чуть - и вылезут из орбиты. В ресторане стало тихо. Так тихо, что было слышно, как над пальмами летает с басовым гудом одурелая от того, что проснулась не вовремя, крупная навозная муха.

Батищев нажал на курок револьвера. Бац! Боёк сухо хрястнул по капсюлю патрона, выстрела не раздалось - капсюль не сработал: то ли отсырел, то ли ещё что произошло. Барабан с маслянистым клацанием повернулся, подставляя под боёк второй патрон.

Снова раздался холостой железный стук - второй патрон, как и первый, был впустую пробит бойком. На лице у офицера ничего не отразилось, он по-прежнему спокойно и доброжелательно продолжал смотреть на Распутина, проговорил с тихой улыбкой:

  • Везёт тебе, поганец!

Покрутив револьвер на защитной дужке вокруг пальца, как это ныне делают американские ковбои в кино, офицер надавил пальцем на спусковую собачку в третий раз. В ответ, как и прежде, раздался сухой металлический стук, следом за ним - масляное клацание повернувшегося барабана. Бездушный механизм готовно подставил под выстрел четвёртый патрон.

Батищев, весело улыбнувшись, неверяще расплылся лицом: ведь не может такого быть, ей-богу, не может, это противоестественно, когда револьвер, столько раз выручавший его на фронте и никогда не отказывавший раньше, теперь отказывает: что ни удар бойка о капсюль - то отказ. Батищев нажал на собачку револьвера в четвёртый раз.

И тут же надавил на курок в пятый раз.

Опять впустую. Распутин стоял перед фронтовиком бледный, одеревеневший от напряжения, с осунувшимся лицом, по которому обильно струился пот, и немигающим, сделавшимся совершенно прозрачным взглядом.

Батищев выругался, умное тонкое лицо его дёрнулось – на фронте он угодил под немецкий снаряд и его контузило, контузия не проявлялась открыто и грубо, как это часто бывает с другими, которых скручивают страшные судороги, а лишь иногда передёргивала лицо.

И странное дело: эта нервная дерготня лицевых мышц делала облик офицера ещё более спокойным, чем он был на самом деле, добавляла жёсткой ясности, беспощадности, которой Распутин очень боялся.

Он боялся того, что не выдержит, сдаст самого себя, невидимая охранная заплотка, которую он воздвиг вокруг себя, чтобы уцелеть, треснет, и тогда всё пойдёт насмарку – из чёрного зрачка револьвера выплеснется раскалённая струя, горячая свинцовая плошка врежется ему в лоб, и тогда всё, прощай, жизнь, прощайте, царица с «папой», прощайте, все!

Батищев нажал на курок в шестой раз.

Снова раздался пустой железный щелчок. Охранные чары Распутина продолжали действовать, они были сильнее револьвера. Либо патроны действительно оказались бракованными.

  • Ну-ну! - снова остро и жёстко глянул на безмолвного неподвижного Распутина, едва державшегося на дрожащих ногах. Спросил: - Ну что, бабий угодник? Долго ещё из общества кровь будешь пить, короед?

Распутин молчал, у него отнялся язык – стал чужим, тяжёлым, неповоротливым.

Понимающе склонив голову – Распутину нечего было говорить, – Батищев разъял ствол револьвера, глянул на барабан, из которого, словно орехи из кедровой шишки, выглядывали латунные шляпки патронов, украшенные медными капсюлями, шесть из которых были пробиты бойком револьвера, два оставшихся были чисты, поблёскивали нежно, первозданно. Батищев подбил целые патроны пальцем: «Не подведите, малыши!» и с громким клацаньем сомкнул ствол револьвера.

Лихо дунул в чёрное дуло.

Вздёрнув револьвер, стремительно повёл его в лоб Распутина, нажал на спусковую собачку в седьмой раз. И в седьмой раз - осечка. Батищев тут же, не отрываясь, надавил пальцем на крючок в восьмой раз - и в восьмой раз выстрела не последовало.

Он спокойно развернулся и исчез в дверях, а у Распутина внутри всё разом ослабло, ноги подогнулись, и он сел на колени, закряхтел, мотая головой из стороны в сторону, потом перекрестился дрожащей рукой.

  • Вот уж повезло так повезло, - пробормотал он сипло, едва справляясь с собой, с онемевшим языком. - Словно на том свете побывал... И теперь вот вернулся домой.
Сергей ИВАНЮШКИН
Категории:
история
0
22 июля 2015 г. в 15:25
Прочитано 2466 раз
4