Съемка фильма «Литовская Анна Франк»

Дорогие друья!

Я, Диляра Тасбулатова, киновед, член Союза журналистов, и Евгений Цымбал, режиссер, обладатель премии Ника и BAFTA, хотим снять документальный фильм о Марии Рольникайте, которую мы называем литовской Анной Франк.

Маша Рольникайте человек трагической судьбы: попав в гетто в 14 лет, она провела в общей сложности в гетто и лагерях 4 года, чудом оставшись в живых.

В этом кромешном аду она умудрялась вести дневник, пряча рукопись от немцев (кое-что она по совету своей матери, которую увели на расстрел с двумя малыми детьми, разлучив с ними Машу, запоминала наизусть). Мария Рольникайте — ЕДИНСТВЕННАЯ, кто смог написать подлинную, аутентичную, книгу даже не по следам событий, а ВО ВРЕМЯ событий.

Есть такие документальные фильмы, которые как раз строятся на присутствии личности в кадре — зритель не может оторвать взгляда. Рольникайте рассказывает о том, что было в лагере и в гетто, и — о мирной жизни, о том, как она после всего пережитого начала вновь жить.

Илья Эренбург, высоко ценивший «детский» труд Маши, написанный с недетской силой, писал: «Прошло двадцать лет со дня разгрома гитлеровской империи, но снова и в Западной Германии, и в других странах мира появляются пауки свастики на памятниках замученных, раздаются старые разговоры о том, что во всех несчастьях виноваты евреи. Пусть книга Маши, один из многих документов, показывающих годы затемнения разума и совести, презрения ко всему человеческому, напомнит о том, что, как сказал польский поэт Тувим, „антисемитизм это международный язык фашизма“ и что, пока не исчезнут призраки расизма и фашизма, ни одна мать — ни еврейская и ни „арийская“, ни черная и ни белая не сможет спокойно глядеть на своих детей. Маленькая сестренка Маши Раечка спрашивала в последние минуты мать: „А когда расстреливают — больно?“.

Пусть это никогда не повторится».

Вообще девиз всей жизни Марии Рольникайте —

Я ДОЛЖНА РАССКАЗАТЬ (так называется и ее первая книга): всякий раз ментально погружаясь в пережитый кошмар (что врачи категорически ей не советуют), она тем не менее продолжает рассказывать…

… Вечером, когда работающие на стройке возвращались с работы, их у входа тщательно обыскали: конвоир сообщил, что видел, как прохожий сунул кому-то хлеб. Его нашли у двух мужчин — у каждого по ломтю. Во время вечерней проверки об этом доложили унтершарфюреру.

И вот проверка окончена. Вместо команды разойтись унтершарфюрер велит обоим «преступникам» выйти вперед, встать перед строем и раздеться. Они медлят — снег, холодно. Но удары плетью заставляют подчиниться. Нам не разрешают отвернуться. Мы должны смотреть, чтобы извлечь урок на будущее.

Из кухни приносят два ведра теплой воды и выливают им на головы. Бедняги дрожат, стучат зубами, трут на себе белье, от которого идет пар, но напрасно — солдаты несут еще два ведра теплой воды. Их снова выливают несчастным на головы. Они начинают прыгать, а солдат и унтершарфюрера это только смешит.

Экзекуция повторяется каждые двадцать минут. Оба еле держатся на ногах. Они уже не похожи на людей — лысая голова старшего покрылась тоненькой коркой льда, а у младшего волосы, которые он, страдая, рвет и ерошит, торчат смерзшимися сосульками. Белье совсем заледенело, а ноги мертвенно белы. Охранники катаются со смеху. Радуются этому рождественскому «развлечению». Каждый советует, как лить воду. «В штаны!» — кричит один. «Голову окуни!» — орет другой.

Истязаемые пытаются отвернуться, отскочить, но их ловят, словно затравленных зверей, и возвращают на место. А если хоть немного воды проливается мимо, вместо вылитых «зря» нескольких капель приносят целое ведро. Несчастные только поднимают ноги, чтобы не примерзли к снегу.

Не выдержу! С ума сойду! Что они вытворяют!

Наконец гитлеровцам надоело. Велели разойтись. Гансу приказали завтра этих двух от работы не освобождать, даже если будет температура сорок градусов.

Старший сегодня умер. Упал возле вагонетки и больше не встал. Второй работал, хотя еле держался на ногах, бредил от жара. Когда конвоиры не видели, товарищи старались помочь ему как-нибудь продержаться до конца работы. Иначе ему не избежать расстрела.

Фильма о Рольникайте, тем не менее, нет ни в России, ни в Литве (есть во Франции, правда, судьба его мне неизвестна).

Сейчас мы имеем на руках так называемый синхрон — примерно пятичасовую запись рассказа Марии Рольникайте на диске, снятую двумя профессиональными камерами. Деньги на это были собраны по Интернету — благодаря вливаниям обычных граждан.

Однако эта самая малая часть фильма, которую удалось сделать: для того чтобы создать, скажем, четырехсерийный фильм (по 39 минут каждый) или хотя бы фильм длиной в час, нужны средства.

Материалы — кинохроника, фото — хранятся в Красногорском архиве (доступ туда возможен).

Идея состоит в том, чтобы брать материалы не «затасканные», общеизвестные. Мы будем отсматривать километры пленки и выбирать: вторжение немецких войск в Литву, бомбардировки, немецкая хроника тех дней, множество фото, возможно, документальные свидетельства очевидцев и пр.

Нужна и досъемка: Вильнюс, где жила Мария Григорьевна в детстве, два лагеря, где она сидела: или то, что от них осталось. Предстоит большая работа, на которую, конечно, требуются средства. Несравнимые, впрочем, со сметной стоимостью постановочного кино.

За проект взялся Евгений Цымбал, чей игровой дебют «Защитник Седов» стяжал множество международных наград и премий.

После успеха «Защитника Седова» он снял еще один полнометражный фильм — Повесть непогашенной Луны» — об убийстве Фрунзе.

Евгений Цымбал:

«Я хочу снимать фильмы об умных, интеллигентных людях, о трагическом столкновении человека с историей, о нравственных проблемах и сложных чувствах…

Недавняя работа Цымбала - совершенно блистательная и тоже посвященная Холокосту — называется «тетрадь из сожженного гетто»

Диляра Тасбулатова,

киновед, член Союза кинематографистов, обозреватель веб-журнала Джуиш.ру

Мы будем крайне признательны за поддержку нашего проекта.

Первоисточник: Съемка фильма «Литовская Анна Франк»