Исповедь…
Недавно в Литве появилась очень интересная книга Римантаса Грейчюса «Мне не надо судьбы иной». По сути – это автобиографическая книга.
Римантас Грейчюс – сын директора Пагегяйской гимназии Йонаса Грейчюса, сосланного как враг народа со всей семьёй в 1949 году в Сибирь по доносу его бывшего ученика Владаса Грибаса. Таким вот образом вся семья оказалась в деревне Соловьёвск Нижнеудинского района Иркутской области.
А дальше у парня началась обычная жизнь, как и у всех ссыльных литовцев. Он – и школьник, и рыбак, и музыкант, и строитель Новосибирской ГЭС, и работник культуры, и учитель, и студент Новосибирского института инженеров водного транспорта. В книге, по сути, рассказ о том, как молодой человек искал себя в жизни.
Вскоре родители уезжают в Литву, Римантас - уже с женой Валентиной - остаётся в Сибири. Потом он приезжает в Литву, но после мытарств в ней возвращается в Россию. Работает учителем. Но недолго. И уже со всей семьёй возвращается на Родину. Ох и трудным было начало на новом месте, хоть и на Родине: Юрбаркас, Шилуте, Рамучяй – тут он сельский учитель. Потом - другие города. И, наконец, Клайпеда. Там он уже вплотную занялся большой журналистикой.
Внимательный и аналитический взгляд, острое перо и постоянный поиск нового и злободневного не всегда были угодными как для советско-партийной номенклатуры, так позже и для «демократов» новой независимой Литвы.
Писал о том, что видел, как думал. Поэтому хочу, чтобы и наши читатели окунулись в суть написанного журналистом и писателем Римантасом Грейчюсом.
Вот некоторые отрывки из его книги.
Грейчюс пишет, что отец и сын Бальсявичюсы, оба Антанасы, до начала Великой Отечественной войны на своих лошадях за оплату помогали связистам-пограничникам 105-го погранотряда возить и устанавливать столбы. Заработок был неплохой.
«…А то, что в молодости Антанас помогал советским пограничникам, ему сразу после начала войны действительно аукнулось, ибо недостатка в стукачах в Литве никогда не было.
Как только в Крятингу вошли немцы, им сразу кто-то «настучал», что у Бальсявичюсов была связь с советскими пограничниками, и Антанас-младший оказался в гестапо. Били, допрашивали, и вопрос был один: «Какое задание тебе дано, русский агент?» А что мог парень на это ответить? Наконец, ничего не добившись, немцы Антанаса отпустили.
Сразу после изгнания из Крятинги немцев уже советским чекистам кто-то «настучал» о побывавшем в гестапо Бальсявичюсе, и он был арестован. Били, допрашивали, а вопрос один: «Какое задание пообещал немцам выполнить, что они тебя так быстро отпустили?» А что мог парень ответить?..»
Другая история. Хутор Лукошюсов находился недалеко от границы. Рядом по оврагу протекала речушка Лаздуна. Поэтому в начале войны в этот овраг сбегались жители ближайших хуторов. Пограничники вели бой с наступающими фашистами. Семьи пограничников тоже были в этом овраге.
«…Вечером прибежал Лукошюс и Нину (жену начальника заставы. – А.П.) с сыном увёл к себе домой. Приодел, накормил, сказал страшную новость: пограничники погибли, застава сгорела, вокруг шастают немцы с литовцами, нацепившими на рукава белые повязки, кажется, ищут начальника заставы, которого не обнаружили среди погибших. Лукошюсы решили Нину с сыном держать в подвале.
На другой день к Лукошюсам заявились немцы с белоповязочниками, нашли Нину. Её и семью Лукошюсов вывели во двор, хозяина хутора избили, требовали сказать - где начальник заставы? Но Нину не тронули.
…Так и жила Нина с сыном у Лукошюсов. Но вот Лукошене однажды собралась поехать на мельницу. Вместе с ней поехала Нина с сыном. Ехали через Дягучяй… Там бдительный белоповязочник поспешил доложить немецкому офицеру, что в проезжающей телеге сидит жена бывшего начальника русской погранзаставы в Лаздуненай… Офицер вынул пистолет и сказал, что пристрелит «предательницу-литовку», если она не отвезёт «бабу большевика» в лагерь для семей советских военных в Жямайчю-Науместис. Так Нина Скивко оказалась в плену.
В конце лета немцы стали раздавать пленниц местным жителям. В лагерь потянулись литовцы, они уводили русских женщин с детьми. Беременную Нину с сыном забрала местная Степанида Кулагина, у неё Нина родила дочь… Спустя год немцы опять собрали и согнали в лагерь семьи советских военных… В немецких лагерях Нина пробыла до мая 1945 года. Там схоронила умершую от голода дочь…»
А сын Толя остался в семье Степаниды Кулагиной и рос вместе с четырьмя её сыновьями. После войны Нина приехала в Литву и забрала своего сына…
Римантас рассказывал не только о войне, но и о послевоенном времени.
«14 мая 1945 года в дом Радзявичюсов ввалились незваные гости. Пиюс собирался на работу.
- Ты-то нам и нужен, - сказал один из вооружённых людей, вынимая пистолет. — Пойдёшь с нами.
Обмерла Она посреди кухни, протянула руки. Увидев, что пришельцы уводят отца, заплакали дети.
А я уже в нынешнее время, когда, наконец, всё было расставлено по своим местам и те герои названы партизанами, разыскал жену того, ими уведённого Радзявичюса. С того дня минуло почти полвека, однако, когда я начал расспрашивать её, женщина расплакалась.
Тело Пиюса люди нашли на другой день на берегу Шяшупе. И осталась я с шестью детьми, старшему из которых было всего девять лет, - стала рассказывать Она. Но я, почувствовав, как ей трудно говорить, поспешил распрощаться. Разговор на эту тему продолжил уже с её старшим сыном - Генрикасом.
Отец вырос в бедной семье, - рассказывал он, — и рано понял, что на лучшую жизнь можно надеяться лишь в том случае, если рухнет ненавистное рабочему человеку буржуазное правление. Отец был очень трудолюбивый и честный человек. Почувствовав, что слабеет зрение, бросил ремесло портного и стал земледельцем. Он верил, что мы, дети, жить будем более счастливо. А в тот страшный майский день сельчане видели, как из нашего костёла вышли и к нашему дому направились незнакомые вооружённые люди. Убили они отца зверски: в оба глаза штыки воткнули так, что они вылезли на затылке. Потом тело забросили в Шяшупе. Очень бедствовали мы без кормильца. Помогали соседи и, разумеется, советская власть. Кстати, я не сомневаюсь, что основным организатором убийства отца был ксёндз костёла Скардупяй, позднее арестованный и осуждённый, а ещё позднее вновь вернувшийся пасти Божьих овечек, кажется, в Шяуляй…»
Продолжая тему, Римантас Грейчюс пишет:
«…В Алитусе захожу к Антанине – эта пожилая и измученная болезнями женщина позвонила мне и сказала, что хочет поговорить со мной. Ей, оказывается, есть что рассказать о тех партизанах, что после войны находились в лесах близ Алитуса.
- Сразу после окончания войны, - услышал я, - в Алитусе расположился полк Советской армии. В нём радистками работали русские девушки. В начале сорок шестого года командование полка по каким-то делам командировало трёх девушек в Варену - они поехали на санях и безоружные. Очевидно, отправлявшие девушек мужчины совсем забыли, что поедут они по лесу, в котором свои боевые походы готовили герои-партизаны. Когда девушки в назначенное время не вернулись, а из Варены пришло сообщение, что там их не дождались, были организованы поиски. И нашли. Три молодые, красивые, незамужние девушки с обрезанными грудями и вырезанными на лбах звёздами в лесной глуши были насажены на острые колья, а встретившие их на лесной дороге партизаны умчались восвояси на их санях. Я видела этих девушек в гробах, рыдала в голос, хотя и не была с ними знакома. Плакали многие алитусцы, пришедшие склонить головы…
О подобных «подвигах» партизан я написал статьи. Увы, вскоре понял, что всё это - лишь то, что может по мне больно ударить. Ибо наступали времена, когда о «подвигах» этих партизан следовало писать совсем по-другому.
Однажды в Алитусе иду на автовокзал, а навстречу мне знакомый работник городского телекома. Поздоровались, уже, было, разошлись, но вдруг он обернулся, позвал меня и, осмотревшись, тихо сказал:
- Мы получили список номеров телефонов жителей города и района, которые велено подключить для прослушивания. Может, хотите глянуть на этот список? Только, понимаете, это крайне секретное дело.
Захотел глянуть, а, увидев, ахнул: во-первых, список был огромен; во-вторых, в нём я нашёл номер и своего телефона. И понял, что я, вступивший в конфликт с представителями ещё той, советской власти и битый ими, стал своими статьями раздражать и новую власть, кричащую о свободе слова, так как вновь совал нос не туда, куда следует. Решение созрело к концу лета: моя журналистика здесь больше не нужна, и с ней надо прощаться. Может, навсегда»…
Римантас, проживший в Сибири с русскими, поляками, немцами, украинцами, татарами и бурятами (кстати, с последними был очень дружен), пожелал съездить в те края, где прошли его детство и юность. Поехал. Встречали его там как родного. Вспоминали о своей молодости, о знакомых товарищах, многие из которых стали учёными, инженерами, руководителями регионов.
И за то, что эта книга была издана на русском языке в Санкт-Петербурге, автор глубоко благодарен другу детства буряту Асалхану Бороноеву, почётному профессору Санкт-Петербургского университета.
