Что наша жизнь? Игра!

С детства его тянуло к творчеству – создавать, творить, возрождать из небытия. Этот человек - Владас Долматов. И сегодня мы говорим с ним о той части его жизни (и не только его, потому «Обзор» и обратился к этому собеседнику), которая была связана с театром, народным театром в Вильнюсе.

• Первая половина моей жизни была связана с театром. Почему театром? Я даже не знаю. Может быть, оттого, что театр – это словно сама жизнь, вдохновляющая тебя на действия, и у меня появилось желание заняться искусством, отражающим жизненные реалии? – говорит проживающий в Вильнюсе ветеран. - Я закончил детскую художественную школу, но рисование так меня и не увлекло в полной мере. Ребята во дворе шли играть в футбол или ещё куда-то, а я должен был после обычной школы ехать в детскую художественную школу аж на другой конец города.

Я начал учиться там после 4-го класса, и, в общем-то, не видел обычного для моих ровесников детства. Поэтому я в отместку забыл вообще о художестве. Хотя я научился рисовать, у меня до сих пор рука работает, но душа к этому у меня почему-то не лежит к этому.

После войны я приехал в Вильнюс и поступил в ремесленное железнодорожное училище. Хотел в художественное, но там набрали только одного человека.

Спустя 4 года я окончил ремесленное железнодорожное училище как помощник машиниста паровоза, но у меня стало садиться зрение, и мне сказали, что я могу работать только слесарем.

Я пошёл на завод радиоизмерительных приборов. Друг меня устроил, сказал, что там нужны художники, чтобы вручную писать на аппаратуре индексы. А рука у меня была поставлена, и меня сразу взяли на работу.

Сперва отработал маркировщиком, потом стал художником. Завод построил клуб «Заря», и я в этом клубе решил организовать театр. Это был 1949 год.

Собрал желающих. После войны была популярной тема борьбы за мир. Мы поставили первый спектакль «Армия мира» Н.Аппушкина. И на городском смотре получили второе место. Играли в этом спектакле Фёдор Сидельский, Илья Зелянский.

Мы не только поставили, но и придумали второе действие. Нам дали звание самодеятельного театра. А вокруг клуба «Заря» (что на ул. Шевченкос), - ни одного культурного заведения, одни заводы. Тогда ещё Дворец строителей (бывший костёл) не был построен, и мы были единственным культурным центром в этом районе Вильнюса.

В наш театр стали приходить со всей округи - как участники театра, так и зрители.

Мы ставили бытовые одноактные спектакли, потом классику - «Африканская жара» Б.Андреева, в 1951 – «Первый шаг» И.Эвальд, «Наша семья» С.Мдивани.

В 1952 году к нам приезжал Сергей Образцов. Мы посмотрели спектакли этого знаменитого московского театра и заразились – «Давайте сделаем свой кукольный театр». В основном, в детских садах с этим театром выступали года два. Потом перешли опять на драматический репертуар.

Когда С.Образцов гастролировал в Вильнюсе, мы его пригласили. Он высоко оценил нашу работу и кое-кого даже приглашал к себе в театр.

В 1953 году мы поставили спектакль «Солнечный дом» А.Симукова, в 1954-м – «Девицы красавицы», «Смотрины», «Соседи» С.Мдивани. В 1955 году - спектакль «Урок дочкам» и «Лекарь поневоле» Мольера, Аристофана. Декорациями и костюмами нас обеспечил Литовский драматический театр. Ставили детский спектакль-сказку «Золотая сорока» А.Тарковского. Там сложная была работа над декорацией.

Была у нас и постановочная часть, свой осветитель - К.Мельчунас, электрики завода, и радисты были из настройщиков аппаратуры.

Литовцев много было.

Декорации, мебель сами мастерили. Мебель делать нам помогал столярный цех. Декорации, в основном, делали сами, ведь актёры все рабочие были. Костюмы шили тоже сами. Художник Литовского драмтеатра М.Перцов арендовал нам классические костюмы и декорации.

Были у нас эстрадные группы, которые выступали на концертах. Это наши же ребята, они пели, читали стихи, играли на разных инструментах: братья Иван и Владимир Зегулины, В.Чепраков, О.Жюгжда.

В 1960 году, когда у нашего театра был 10-летний юбилей, мы поставили такие сложные по сюжету и объёму (трёхактные) спектакли, как «Пять вечеров» А.Володина, «Настоящая женщина» О.Скульского, «Блудный сын» Э.Раннета.

В 1961 году руководство завода рекомендовало поставить что-нибудь о заводчанах. И мы поставили массовый спектакль «Заводские ребята» И.Шура. Публикой он очень хорошо воспринимался.

Там конфликт между девчонками и мальчишками. Заводские ребята, зачатки любви, такой лирический спектакль…

Декорация очень простая – перегородка между женским и мужским общежитием и всё, но ребята играли очень вдохновенно, особенно девчонки.

Играли, вроде, по сценарию, но влюблялись потом в жизни. Одна пара поженилась, другие дружили.

Две девочки поступили в театральный в Ленинграде, ушли. Игорь Николаев поступил тоже на режиссуру, только я не помню – в Литературный или в Театральный. Он стихи сам сочинял. Такой очень эмоциональный, индивидуально выступал со своими стихами. Память была исключительная – наизусть всё читал.

В 1962 году решили откликнуться на космическую тематику, поставили спектакль о космонавтах «Фауст и смерть» А.Левади. Играли его даже в Русском драмтеатре, ездили по всей Литве и другим республикам, по больницам, по воинским частям.

У нас всегда был аншлаг. И своя публика, нас принимали особенно хорошо в заводских клубах. Играли мы, в основном, бесплатно.

В театре у нас было 60 человек. Разный возраст. Были у нас и школьницы – 10-11-й класс, и рабочие, примерно до 40 лет. Репетировали после работы, а играли вечером. На репетициях иногда задерживались и до позднего вечера. Никто нас не проверял, спектакли выбирали сами.

Дом народного творчества с нами контактировал, они знали все театры. И когда собирали нас, мы отчитывались о том, что играем. В Доме профсоюзов, в основном, были литовские коллективы, а также наш - русский.

В Швянчёнеляй был также русский самодеятельный театр. Мы общались, приезжали друг к другу на гастроли. А потом их руководитель переехал жить в Вильнюс и в Доме железнодорожников организовал театр. Но звания «народного» этот театр не получил, просто был театральный кружок.

В 1963 году актёры нашего театра – О.Жюгжда, Л.Наркевич, В.Чепраков участвовали в съёмках художественного фильма «Песнь Вероники» (реж. Киселёв).

В этом же 1963 году я поступил на заочное отделение режиссуры Московского университета народного творчества. Два раза в год ездил на курсы повышения квалификации режиссёров народных театров. Преподавали нам такие известные тогда режиссёры, как Охлопков, Акимов, Симонов и др.

Мне как-то ближе была методика режиссуры Рубена Симонова – это был новатор в методике театральной режиссуры, он, собственно, и вывел меня на вторую режиссёрскую категорию. Его методы, по-моему, актуальны и сегодня, особенно в режиссировании спектакля.

Стажировку я проходил в Литовском драмтеатре, который ранее помогал нашему «заводскому» театру как материально, так и методически. К сожалению, Русский драмтеатр (реж. Лурье) нам ничем не помогал. Наоборот, критиковал нас за сложные спектакли, считая, что самодеятельные коллективы должны играть только одноактные пьесы. Правда, иногда этот театр предоставлял нам свои подмостки.

Как-то, будучи на сессии в Москве, я попал к Охлопкову на «Медею», классическую трагедию Еврипида. И мне очень понравился этот спектакль. И я решил рискнуть, перечитал много литературы, собрал всех своих и сказал, что будем ставить древнюю классику. А там костюмы, двое детей, женский хор. И вот (фрезеровщик, слесарь, монтажница) поставили этот спектакль в 1964 году. Приехала комиссия от всех органов - комсомола, партии и из Дома народного творчества.

А в это время в Вильнюсе гастролировал какой-то зарубежный театр, который играл классику в лохмотьях, игнорируя все классические каноны стиля. Многим это понравилось, что-то «новое в искусстве». И когда увидели наши красочные костюмы и атрибутику древней Греции, выступили с критикой, что мы не придерживаемся «современных» веяний в искусстве.

Но большинству членов комиссии спектакль понравился. И за эту постановку нам присвоили звание «Народного театра». Это была очень высокая оценка.

Спектакль так и назывался «Медея» по Еврипиду. Играли у нас и дети, ребята где-то 8-9 лет, они близнецы – родители с нами ездили всегда. Мы их научили общаться во время спектакля. Они такие довольные были, всё время спрашивали, когда же на гастроли поедем.

«Медея» - хотя исторический, мифологический спектакль, но он отражал проблемы семьи, супружеской верности, и поэтому идеологи комиссии признали спектакль современным и актуальным. И он был даже удостоен правительственной награды.

Зрителю так понравилась «Медея», что пришлось играть по два спектакля в день всегда при аншлаге.

Два года мы с этим спектаклем гастролировали. И даже выступили в парке Вингис. На эстраде внизу поставили свою декорацию, а под аркой - зрители. Я смотрю – «кучка» сидит. А у меня заведующий постановочной частью был, он организовывал всё. Он говорит: «Тысяча сидит». А нам казалось, что маленькая «кучка» людей сидит. Приняли нас хорошо.

После «Медеи» мы стали готовить более сложные пьесы.

Очень серьёзный был у нас спектакль «Не склонившие головы» Дж.Смита и Н.Дугласа. Это был полуполитический спектакль, борьба негров за свободу. Из тюрьмы, скованные цепью, убегают двое, негр и белый, их раздирают национальные противоречия. Одному нужно на Юг, другому – на Север. Ненависть друг к другу доводит до трагизма, а цепь их не пускает. Исполнители главных ролей – Владимир Зегулин и Леонид Маркевич.

Сложная была постановочная часть, нужно было изобретать идущий поезд, рельефы, по которым беглецы бежали. К этому времени мы освоили проекционную декорацию на слайдах. Это позволяло имитировать пейзажи во всю сцену.

Одной из последних постановок была пьеса Э.Радзинского «Ещё раз про любовь», которая имела большой успех у молодёжи. Как раз в этот период я окончил художественный институт и, получив специальность дизайнера, перешёл на другую работу.

Последний мой спектакль назывался «Варшавская мелодия». Мы его начали, только актёров подобрали, начались студийные репетиции, но так ничего и не вышло. И актёры мои уходили: двое поступили в театральное и уехали, другие разъехались по другим студиям. И мы «передали» наш клуб «Заря» Молодёжному Новому театру.

Сцена богата на курьёзы

Был однажды такой казус в одном из наших «сельских» спектаклей. Соседи, хозяйка и хозяин, часто встречались (не забудьте, какое это было время – намёк на эротику был невозможен!), анекдоты рассказывали. Такой спектакль-комедия.

Она всегда приходила к нему и говорила: «Ну что, чайком побалуемся?» А он отвечал: «Да, да». А потом она перепутала текст и при полном зале говорит: «Ну что, посидим, чайку попьём и побалуемся?» Зал аж грохнул от смеха. А она не поняла, что она не так сказала.

Я потом, не знал, как выкрутиться. Она уже правильно потом стала говорить. Но после следующего спектакля люди приходят и говорят: «А у вас актриса ошибку сделала». Спрашиваю у них, какую, отвечают: «Она у вас не так сказала текст. Она сказала «Чайком побалуемся», а надо было сказать – «Чайку попьём и побалуемся». Потом этот «хвост» долго за нами тянулся.

По-разному встречали нас. Например, мы играли в больнице «Медею». Там нас очень хорошо встретили, все больные собрались. И вдруг на монологе выходит один, оказывается, он был не в своём уме. Ведущий говорит: «Безумная!» А он встал в зале и говорит: «Судя по её действиям, разумная». И вместо драмы - хохот в зале.

У нас сцена не автоматическая, всегда находились ребята, которые закрывали и открывали занавес – один с одной стороны, второй с другой стороны. И вот играем мы «Деревья умирают стоя». Это эстонский спектакль про диверсантов. И по сценарию там приходит бандит и стреляет в своего брата, и тот падает.

И тут парень выходит из-за занавеса и говорит: «Дяденька, ты живой?». Весь зал - в хохот, драма обернулась комедией.

От редакции: *Передаём просьбу Владаса Долматова: если есть ещё в живых актёры «Народного театра» клуба «Заря», отзовитесь, пожалуйста, и свяжитесь с Владасом по телефону, который оставлен в редакции «Обзора».

«Общаемся каждый день только с Владимиром Зегулиным, прекрасный исполнитель лирических песен и стихов, обладает исключительной памятью», - пояснил Владас Долматов.*