Виталий Манский: я считаю себя стандартным человеком

Документальный фильм Виталия Манского «Труба» - уже четвертая работа режиссера, попавшая в конкурсную программу "Кинотавра", прошедшего в этом году, а также прошедшая с успехом на многих других кинофестивалях. О съемках данной картины, о взглядах на жизнь и о многом другом корреспондент "Обзора" побеседовал с режиссером Виталием Манским.

- Виталий, для тех, кто не видел Ваш фильм, расскажите, пожалуйста, о чем он?

• Картина "Труба" рассказывает о газопроводе "Западная Сибирь - Западная Европа" и жизни людей в тех населенных пунктах, через которые он проходит. Фильм «Труба» – о современной Европе. О двух ее краях, или, правильнее сказать, крайностях. О Европе, которая начинается в безлюдном пространстве вечной зимы российской Сибири и закачивается на уютных пляжах Бискайского залива, где даже законы природы формируют принципиально разные стили человеческого существования. Кажется, что может объединить такие разные жизни? Физически – объединяет газопровод «Западная Сибирь – Западная Европа». Труба не просто соединила, но и неразрывно связала эту Россию с этой Европой.

- Скажите, как возник замысел данного фильма?

• От очевидности вещей, которые с нами часто происходят, и неосознания их.

— Откуда взялась вообще такая идея — следовать за газовой трубой, путешествовать по ней?

— Ну, мотивация была сложная. Я изначально искал некую форму, которая позволила бы рассмотреть вопросы формирования нашей жизни в том виде, как она есть. Найти, в общем, ответ на вопрос: «Почему мы — это мы, а условные они — они?» Почему не происходит та самая интеграция в единые так называемые европейские ценности? Почему мы противимся им? В общем, картина получилась о том, чего в фильме-то и нет. Там есть только то, что должно наталкивать на нужные мысли. В этом смысле мне нужен был маршрут какого-то путешествия. Как у Радищева.

Я вот сейчас вспомнил — я достаточно давно снимал фильм «Москва—Берлин: дорога назад». Это было фактически в дни, когда рушилась Берлинская стена. Я его снимал в поезде, который ехал из Москвы в Берлин, и говорил с пассажирами. Кто-то из них эмигрировал, кто-то ехал служить в ГСВГ, кто-то был торгашом. Но они все ехали как бы в Берлин, а ментально, эмоционально и идеологически — возвращались назад. Даже те, кто эмигрировал, идеологически были такими постсоветскими консерваторами, для которых это было встречным движением. И я думал: как об этом говорить, где этот маршрут? И тут родилась труба, которая, вообще говоря, отсутствует в фильме, но придает ему половину эмоционального наполнения.

Мы же все являемся потребителями рекламы «“Газпром” — национальное достояние». Мы все знаем, что нашей жизни без трубы и газа мы боимся, не можем ее даже представить.

— Расскажите про литературный сценарий фильма: насколько я понимаю, Вы, прежде чем снимать, составили его. Это что такое было — путеводитель по трубе?

— Нет, это была чистая литература. Там было подробно описано все, что мы хотели экранизировать. Ну вот 9 Мая — подробно описано, как, что и где мы снимаем. Но это было просто эссе такое.

- Обращались ли Вы к кому-либо за помощью в подготовке сценария данного фильма?

• Как таковой работы над сценарием не было. Она шла факультативно многие годы: еще неосознанно, что то или иное обстоятельство, та или иная фактура или пространство станут частью моей будущей картины, я откладывал их в особые файлы. А когда конструкция «Трубы» сложилась, стал извлекать прежние наработки и разбираться, как те или иные идеи соотносятся с маршрутом путешествия.

Конечно, перед тем, как начать съемки, я посмотрел все, как игровые, так и документальные фильмы о строительстве газопровода, прочитал советскую прессу о тех ударных стройках, изучил доступную хронику.

- Плакат Путина, встречающийся в фильме - аутентичен?

• Есть пару планов в картине, которые я бы, если честно, изъял. Но данный плакат висел в комнате, в которой был ограниченный набор перебивочных планов.

- Есть ли в конечном итоге в Вашем фильме моменты, которые попали в кадр случайно?

• Да, из случайного - когда выезжали из России на Украину, сняли духовой оркестр. Это не было запланировано.

Хотя в целом мы довольно долго искали документальные пространства.

Есть и моменты, которые изначально были сняты, но потом, как, например, Вечный огонь, не вошли в конечный вариант картины.

- Как соотносится данный фильм с Вашим собственным манифестом о реальном кино?

• А так, что не должно было быть путешествия с "завязанными" глазами.

- Заставки с эпизодами были в одном месте сняты?

• Все компрессорные станции были сняты в районе города Ноябрьск, далее снимали нарезанными планами наше путешествие. Лишь в конце съемок нами было добавлено звуковое и световое решение.

- Вы хотели в фильме снять человека, непосредственно связанного с газом?

• У нас вообще нет людей, которые с газом не связаны. Номера даже в гостинице, например, есть там только потому, что есть газ.

Весьма важным является то, что в картине нет ни одного разрушенного дома, храма, нет ни одного человека, лежащего в луже.

- В самой первой сцене, когда поморские народы идут ловить рыбу, национальные костюмы у них настоящие или из музея?

• Дело в том, что данный лов происходил накануне национального праздника хантов. И потом в этих же костюмах ханты ехали на праздник. Мы никого не одевали.

- Как Вы познакомились с Сашей Ивановой?

• Я заметил ее еще когда она писала дипломную работу. Вообще она - достаточно наглая девушка.

- Каков был бюджет фильма?

• Более 200 тысяч евро.

- Какие у Вас остались впечатления после съемок фильма?

• Одно из наиболее сильных впечатлений - свой авторский гонорар я не получил, денег на него не хватило.

- Какие прогнозы у Вас относительно прокатной судьбы фильма?

• Только сейчас удалось получить опыт документального фильма, опыт достаточно успешный. И если раньше мной тщательно выбирались фестивали для участия, то теперь нет.

- Видел ли Вашу картину глава "Газпрома" Алексей Миллер? Собираетесь ли подавать картину на корпоративный фестиваль "Газпрома" "Факел"?

• В следующем году - обязательно. Без доли иронии, подадим картину на этот фестиваль.

- Как Вы считаете, есть ли какие-либо общие проблемы, которые сегодня освещает российское и европейское кино?

• Общая проблема еропейских и российских документалистов в том, что мы все жалуемся на жизнь. Только то, на что они жалуются, для нас пока является мечтой. Потому что в Европе ситуация складывается куда лучше: на телевидении, на государственных каналах, есть слоты для показа настоящего, авторского документального кино, есть какой-никакой прокат, большое количество фондов, которые помогают развитию документального кино, чего в России пока нет.

- Какие трудности Вы встречаете в целом при производстве фильмов?

• Трудности прежде всего такие, что регалии абсолютно не помогают, всякий раз приходится снова и снова доказывать, что именно ты - лучший.

- Как Вы выбираете темы для съемок?

• Я считаю себя стандартным человеком. Я снимаю то, что интересно мне. А то, что интересно мне, по всей очевидности и при всей моей стандартности, интересно огромному количеству людей. Съёмками фильма я удовлетворяю собственное любопытство.

- Насколько в целом документальному кино сегодня сложно конкурировать с художественным?

• Ничего сложного в этом нет. Я уже три раза участвовал в конкурсе и всегда был отмечен как призами, так и дипломами кинокритиков, хотя ни разу не награждался жюри. Но меня это не удручает. Для меня «Кинотавр» - главный фестиваль в России, на котором собирается вся профессиональная среда. И лучшего места для презентации картины нет.